Галерея Ильдара Галеева представляет выставку «За фасадом эпохи». У вас есть уникальная возможность увидеть произведения московских художников советского периода начала 1920—40-х годов.
Многие авторы картин выходцы из стен ВХУТЕМАСа, поэтому художники могли быть знакомы друг с другом, могли были знакомы с творчеством друг друга, имели общих учителей. Конечно, художники этого периода традиционно делятся на старших, имевших прошлое в опыте и событиях, и младших, которым предстояло утверждаться, а кому-то и просто цепляться за возможность творчества. Но сегодня зрителям это уже не всегда важно. Важно — впечатление от произведений. Картины не содержат революционного пафоса, обходятся без идеологических клише и плакатности, т.е. представляют то, что оставалось за фасадом эпохи, а теперь удачно отмечено в названии выставки. Но при этом представленные изображения и печатная продукция, показывают время, настроение, сохраняют важное авторам мгновение, являются доступным самовыражением до и после появления строк 1933-го года Осипа Бескина, что «борьба против формализма, как вреднейшего течения в нашей живописи, является одновременно борьбой за тех из художников-формалистов, которые не безнадёжны с точки зрения возможности перестройки…». И тем не менее это был один из самых продуктивных и интереснейших художественных периодов.
Со своей стороны мы благодарны Ильдару Галееву, галеристу, куратору, искусствоведу и арт-критику, за труд по соединению произведений живописи и возможность прикоснуться к прошлому.
Главный редактор Алексей Сидельников
Представьте, что Вы идёте на торжественное мероприятие. Например, на концерт, или в театр. Хотя, сейчас культура такого рода торжественности, к сожалению, уходит. Но Вы собрались. Вы надели модный костюм-тройку, или элегантное вечернее платье. Надушились любимыми духами. Надели улыбку. Вы красивы и успешны! Все смотрят с удовольствием и любуются Вами. Кто-то завидует. Но всё это — внешнее. И если за дорогим костюмом и улыбкой нет содержания — это всё фальшь и пустышка. Так ведь не только с человеком, но и с эпохой. Всегда и у всего есть изнанка. Есть параллельные реальности. А может быть и что-то неприглядное. Как может быть у человека дурное настроение.
Если говорить об искусстве 1920—1940-х, то это далеко не только соцреализм. Он, кстати, тоже стал уже историей и для молодого поколения потерял идеологическую составляющую и стал просто археологическим пластом. Да и, справедливости ради, там было немало хороших произведений. Но вещи монументальные и бравурные более известны, есть некое общее представление эпохи по живописи. Портреты вождей, ударники труда, демонстрации. Красные знамёна. Успехи в производстве и сельском хозяйстве. Героические воины, защищающие Родину. Из этого формировалась мифология государства.
Но как и нарядный молодой человек, или девушка, пришедшие на спектакль, у искусства есть и другие грани. Девушка с утра может быть растрёпанной и ненакрашенной. Молодой человек, возвращаясь из театра, может напиться вдрызг. И художники изображали не только парадные стороны советского государства, но и что-то совершенно другое. Что это? Религиозные поиски и размышления о сущем. Душевные терзания. Тихая жизнь вещей. Семейные сцены, где все естественны. Именно потому название выставки в галерее Галеев «За фасадом эпохи: история московских художников 1920—1940-х» — чрезвычайно удачное. Итак, за бравурностью пряталось что-то другое.
Выставка организована группой наследников московских художников «Плеяда» в сотрудничестве с Галеев-Галереей и Государственным Музеем Архитектуры им. Щусева.
После двух революций, Первой мировой и Гражданской войн, трагедий коллективизации и голода, массовой эмиграции и общей разрухи в культуре происходит смена одной художественной школы другой, связанной с дореволюционной, но уже чувствующей мир иначе. Появляются другие кумиры и идолы, ориентиры и направления. Система образования также претерпевает колоссальные реформы. Сформировавшийся еще в конце XIX века модернизм в начале XX столетия развивается во множестве вариаций. При этом искусство попадает под серьезный контроль власти, навязывающей творческим индивидуумам не только темы и сюжеты, но и миропонимание, и сами способы внутрицехового общения, вне независимых групп и объединений, но только в составе центролизованного Союза.
Попытка свести функции живописи к отражению атмосферы ликования и праздника встречала известное сопротивление тех, для кого смысл деятельности живописца заключался в поэтической интерпретации камерных сюжетов. «Человеческая простота» в те годы понималась по-разному: в одних случаях она была неотделима от примитивно понятой народности и наивного оптимизма, в других — отражала естественность чувств и переживаний рядовых людей в непростой советской повседневности.
Тот факт, что творческий диапазон искусства 1920-х годов значительно превосходил наработки последующего десятилетия, сегодня не вызывает сомнений. Однако, как справедливо отмечает А.И. Морозов, характеризуя творческую ситуацию 1930-х, это были «художники, учившиеся у очень разных учителей. Потому что в советской школе искусства типа свободных художественных мастерских преподавали и недавние передвижники, и импрессионисты с сезаннистами, и радикальные представители авангарда. Здесь и И.И. Бродский с Е.И. Чепцовым, и А.Е. Архипов, К.Ф. Юон, и Машков с Кончаловским, и В.Е. Татлин, А.М. Родченко с А.Д. Древиным и Д.П. Штеренбергом, а кроме того — К.С. Петров-Водкин, П.В. Кузнецов, Н.П. Крымов, В.А. Фаворский со своим ближайшим помощником К.Н. Истоминым… К тому же, по свидетельствам вхутемасовцев, отношения между студентами и профессурой были довольно свободными, причем прямое подражание мастерам не поощрялось»[1].
О новых смыслах советского искусства 1930-х, его разных полюсах и срезах невозможно говорить, не учитывая историко-политический контекст. А.К. Якимович отмечает дуализм в ощущении жизни в СССР: «Советские люди были богатые бедняки, или бедные богачи; счастливые обитатели великой страны, которая шла по единственно верному пути в направлении светлого будущего, то есть окончательного тупика. Люди Страны Советов были самыми свободными и самыми несвободными людьми в мире. Своеобразный демократизм сталинской системы состоял в равенстве перед лицом всемогущих властей, а, следовательно — перед лицом репрессий»[2]. Н.Л. Адаскина также говорит о неоднозначности эпохи: «В противоестественном соединении полярных ликов радостно-беззаботного жизнеутверждения и болезненно-подозрительного страха — коренное противоречие всей культуры тридцатых» [3].
[1] Морозов А.И. Соцреализм и реализм. М., 2007. С. 119.
[2] Якимович А.К. Полёты над бездной. Искусство, культура, картина мира. 1930–1990. М., 2009. С. 247.
[3] Адаскина Н.Л. 30-е годы: контрасты и парадоксы советской художественной культуры // Советское искусствознание, вып. 25. М., 1989. С. 33.
Из официального пресс-релиза:
На выставке представлены работы 36 московских художников, творческий расцвет которых пришёлся на переломные для советской культуры 1920-е – 1930-е годы. Это Лидия Агалакова, Меер Аксельрод, Лев Аронов, Мария Владимирова, Михаил Вогман, Кира Габрилович-Мосякова, Александр Глускин, Борис Голополосов, Товий Гусятинский, Георгий Ечеистов, Лидия Жолткевич, Мария Ильф-Тарасенко, Лев Зевин, Александр Китаев, Татьяна Козулина, Ева Левина-Розенгольц, Сергей Маркин, Соломон Никритин, Георгий Павильонов, Серафим Павловский, Борис Петров, Николай Прокошев, Михаил Ранков, Елена Родова, Сергей Романович, Иван и Надежда Свешниковы, Роман Семашкевич, Антонина Софронова, Баки Урманче, Раиса Флоренская, Лидия Хромова, Константин Чеботарев, Антон Чирков, Константин Эдельштейн, Сергей Эйгес и другие. Это люди разного социального происхождения, ушедшие молодыми или в расцвете творческих сил, искавшие свой путь, манеру и темы, но не вписавшиеся в официальный советский дискурс. Их истории и судьбы тесно переплетаются между собой, образуя определённую социальную сеть того времени.
Группа этих художников неоднородна, её можно разделить по времени начала творческой деятельности на «старших» и «младших». В тридцатые годы катастрофически сузилась возможность участия в публичной художественной жизни и выставках «старших» художников, среди которых Борис Голополосов, Александр Глускин, Лев Зевин, Александр Китаев, Ева Левина-Розенгольц, Антонина Софронова, Михаил Ранков, Константин Чеботарёв, Антон Чирков.
Взгляд художников внутрь себя, рефлексия через поиск ракурса, формы, колористического решения – всё это сделало такое искусство непригодным для пропаганды советского строя, когда «жить стало лучше, жить стало веселее».
Их творчество, в котором синтезируется влияние различных художественных школ, начиная от искусства Возрождения и до современных стилей и направлений, характеризуется полифонией взглядов, методов и жанров. Поэтому наследие «зафасадных» мастеров интересно показать не биографически, а эстетически – через поиск стиля, темы, манеры письма, цвета, восприятие времени и себя в нем.
Живописные и графические работы представленных художников бережно хранятся у наследников и в частных собраниях Москвы, а также в коллекциях крупных художественных музеев России (Москва, Санкт-Петербург, Казань, Пермь, Саратов, Ярославль, Киров и др.) и ближнего зарубежья (Нукус, Тбилиси, Сухуми, Бишкек).
Эта выставка – дань памяти Ольги Осиповны Ройтенберг (1923-2001) – историка искусства, исследователя, внесшей неоценимый вклад в изучение отечественного изобразительного искусства 1920-х – 1930-х годов, возвращение целого поколения художников из забвения. Книга-альбом «Неужели кто-то вспомнил, что мы были…», изданная по материалам Ройтенберг в 2004 году (и переизданная в 2008) стала настольной для всех, кто интересуется живописью этого времени и суьбами художников.
Галерея довоенного отечественного искусства «Галеев — Галерея» открылась в мае 2006 года в центре Москвы недалеко от Патриарших прудов. Основной предмет деятельности галереи: открытие ранее неизведанных пластов в изобразительном искусстве до 1941 года, демонстрация творческих наследий мастеров, незаслуженно оказавшихся на периферии общественного интереса, а также исследование уникальных и малоизвестных сторон творчества признанных художников этого времени.
Но самое замечательное — встреча с организатором всего этого богатства. Ильдар Галеев — известный коллекционер и блестящий знаток отечественного искусства первой половины XX века. И пообщаться на такой выставке — большая радость! Кстати, если Ильдар не откажется — надо сделать интервью.
Стоит отметить, что живописной культуры в полотнах первой половины ХХ века было больше как в официальной живописи, так и в той, которая осталась «за фасадом». Вероятно, выбор Ильдара Галеева произведений этого периода как объектов коллекционирования и исследования на фоне большинства работ начала XXI века справедлив.
Тем, кто припозднился, как я, сообщаю — выставка работает до 6 февраля. Ребята! Ещё всего одна неделя! Всем, кому интересно довоенное искусство и его не лощёная сторона — посмотрите!
«Галеев — Галерея»
Москва, Большой Козихинский пер., 19/6, строение 1
(вход в арку дома 17 по Б. Козихинскому)
Вход свободный (такое уточнение в наше время звучит ободряюще!)
Михаил Тренихин Заместитель главного редактора Sammlung/Коллекция, кандидат искусствоведения
Выставка ВХУТЕМАС 100 (Музей Москвы и Музей архитектуры имени А.В. Щусева)
Другие берега. Русские в Нью-Йорке (Музей русского импрессионизма)
Охотники за искусством (Музей русского импрессионизма)
Мобили. Последний нонконформист (интервью с коллекционером Юрием Носовым)
Юрий Пименов (Государственная Третьяковская галерея)
Авангард на телеге в ХХI век (Музей русского импрессионизма)
Миражи. Саратовская школа (Музей русского импрессионизма)
Осип Бескин. Формализм в живописи
__________________
