Вас когда-нибудь приглашали в мастерскую скульптора и музей одновременно? Юрий Михайлович Носов — скульптор и коллекционер в одном лице. Он легко согласился дать нам интервью (нас рекомендовали общие знакомые) и сразу пригласил к себе в гости. Нам хотелось увидеть мобили (кинетическую скульптуру), коллекционную живопись и многое другое. Но самое главное — познакомиться с этим известным человеком. Слишком пафосное начало? Ну так пообщайтесь с Юрием Михайловичем, послушайте, посмотрите работы, тогда увидим. что вы скажете!
Вместе с Михаилом Тренихиным мы побеседовали с Юрием Михайловичем Носовым.
Главный редактор Алексей Сидельников
А.С.: Юрий Михайлович, мы уже некоторое время общаемся, но совсем забыли основную цель приезда: поговорить о Вас, коллекции и мобилях (в любой последовательности).
Ю.Н.: Долгое время я занимался в основном коллекцией, а вот собственное творчество, хотя начал давно, в конце 60-х, особенно не продвигал. Но два года назад наконец сделал выставку своих работ [выставка «Качаются вместе с вращением Вселенной. Мобили Юрия Носова» состоялась в галерее «Открытый клуб» 13 мая — 24 мая 2016 – прим. ред.]. Кажется, зрители оценили. У меня два вида мобилей : подвесные и настольные (напольные), где только часть элементов подвижные. Кстати, когда поставили памятник Калашникову в Москве на Садовом, на ФБ было много критики. Я для смеха предложил поставить вот такую свою работу [На заставке и ниже. — прим. ред.]. 🙂 Многие восприняли это серьезно и одобрили.
А.С.: А Ваш много лучше!
Ю.Н.: Не спорю, но монументальная скульптура становится объектом восприятия и критики миллионов. Если мою поставить – начнутся массовые протесты, не только на ФБ, люди будут ходить с плакатами.
А.С.: Но это же всегда так.
Ю.Н.: Одно дело – сотня знатоков и специалистов, протестующих против памятника Калашникову, которым он не нравится. И другое дело – абстрактная скульптура, не имеющая прецедента в Москве. Тут будут протестовать тысячи.
А.С.: Но Ваша работа понятнее, чем этот «боевик».
Ю.Н.: Алексей, но люди не готовы. На выставки приходят любители, а на площади все. Нужно традиционное решение. Тем более, что такие вопросы решают не Вы, не Михаил и не я.
А.С.: Миша к этому идёт 🙂
М.Т.: Неспешно. Ну вот в Царицыно многое располагает к подвигам на ниве искусства. Вы же наверняка хорошо знаете моё руководство.
Ю.Н.: Да, конечно, заместителя директора по науке Ольгу Владимировну Докучаеву давно знаю. С ней мы начали планировать мою выставку по Серебряному веку [выставка «Русское изобразительное искусство Серебряного века. Из собрания Юрия Носова» состоялась в ГМЗ «Царицыно» 11 ноября 2016 — 23 апреля 2017 – прим. ред.] ещё до Рабочего и колхозницы [выставка «Русский авангард: от рассвета до заката. Из собрания Ю.М. Носова» в МВЦ «Рабочий и Колхозница» 18 июня — 13 сентября 2015 – прим. ред.].
А.С.: Мы так сразу разговорились, но я хотел извиниться, что в спортивном виде. Мы так неожиданно к Вам прилетели, но благодарны за приглашение и очень рады, что так спонтанно вышло!
Ю.Н.: Да и я не во фраке! Нормально!
А.С.: Ну тогда, продолжая тему, новый вопрос: когда на Ваш взгляд было лучше с искусством: в СССР или сейчас?
Ю.Н.: Вы такие задаёте вопросы… Но, собственно, я об этому тоже думаю, размышляю. Понимаете, что такое лучше? Чёрт его знает! Смотря что с чем сравнивать. Вот у меня был приятель, он был меня старше, к сожалению, уже умер… художник Адольф Иванович Демко. Когда-то закончил Полиграфический институт. И вот я помню уже перед концом Советского Союза, у него шикарная мастерская на Вавилова, там вокруг мастерские его друзей. Все они набрали вес, ездят за рубеж. Все, конечно, либерально настроенные. И вот Адольф приезжает с коллегами в Англию, а там совсем другая ситуация, многие художники еле сводят концы с концами. Есть, конечно, десяток известных благополучных художников, но у большинства большие проблемы. И когда наши стали им рассказывать про закупки, выставки и каталоги за счёт государства – у всех «глаза на лоб»! Им показалось, что это коммунистическая пропаганда! Тем не менее, я помню то время, наши все недовольны, всё проклинают власти. Им не хватает свободы творчества. И вот мой друг ходил на все «демократические» митинги в Москве. В конце концов, как известно, советскую власть свалили. Всё! Свобода! Но государство перестало покупать! Адольф ко мне приходит и спрашивает: «Как же так?!». И я отвечаю: «Но вы же добились того, чего хотели. Вот результат. Хотели свободы творчества. Получите! А как ты думал?». «Но не покупают же! Почему ты меня не остановил в своё время?». А как его было остановить, когда он с горящими глазами прибегал, «Долой советскую власть!»… Понимаете… Как тут и что с чем сравнивать?… А тем более изобразительное искусство, когда в этом вообще никто ничего не понимает. Когда даже люди, закончившие институт и получившие диплом, даже защитившие кандидатскую и докторскую, не могут отличить фальшивого Кончаловского от настоящего, понимаете. И многие на этом спекулируют. Все очень сложно. Неоднозначно.
А если говорить о монументальной скульптуре, конечно, она вначале должна понравится начальству – Собянину, Лужкову, Хрущёву, Сталину… Потом, это же огромный бюджет. Есть некая обойма скульпторов, они получают эти заказы. Поэтому мне, например, ничего не светит. Даже для интерьера мобиль должен появиться у какой-нибудь «звезды» и попасть на страницы гламурного какого-нибудь журнала. Тогда может и другие захотят иметь такой же. К счастью, у меня нет особенно проблем и суровая рука голода меня не душит :)). И работаю я совершенно свободно, для себя. Никто даже не говорит, мне «А покрась ка мне тут деталь в зелёный цвет». Как, кстати, и Колдер. У него, конечно, под конец жизни была уже большая известность. Заказы. Но тем не менее, какой-то миллионер ему говорит: «Послушайте, а Вы можете сделать мне мобиль из золота?». И Колдер отвечает: «Легко! Но только чёрной краской покрашу!».
(Общий смех)
Вот это был ответ художника!
А.С.: А где Вы изучали Колдера? Неожиданно для меня… Он же умер в 1976 году.
Ю.Н.: Алексей, конечно, в Советском Союзе его никто в 60-е годы не знал. Даже о Кандинском, Малевиче и Шагале никто не вспоминал. И в Третьяковке они не висели. Даже Кончаловский и Машков периода «Бубнового валета» не висели в Третьяковке, были только поздние. Но, тем не менее, я учился в английской спецшколе № 1. Это был этакий советский Итон, там учились дети дипломатов, даже членов Политбюро ЦК КПСС — Маленкова, Кагановича, маршала Будённого. Некотрые приносили альбомы и монографии. А мне что? Увидел несколько фото и всё. Я делаю мобили с конца 1960-х. Все на всех влияют. Что такое «Бубновый валет»? Все выросли из Сезанна. Художник мог увидеть и чёрно-белую репродукцию и понять этот принцип. А кубизм? Пикассо ходил в музее Этнографии в Париже, собирал африканскую скульптуру! Импрессионизм возник под огромным влиянием японской гравюры, почти у каждого импрессиониста была коллекция японского искусства. У Ван Гога было собрание из пятисот японских гравюр, он даже реплики делал, своё прочтение ксилографий Хокусая. Все на всех влияют!
М.Т.: Профессор Евгений Штейнер, пожалуй, об этом лучше всех знает и рассказывает, пишет. Я имею ввиду о японской культуре и влиянии на европейское искусство.
А.С.: Да, правда, все на всех влияют.
Ю.Н.: Но главное – сделай хорошо! А дальше можно не скрывать – это мой учитель. Он придумал принцип. Вот Колдер придумал этот принцип кинетической движущейся скульптуры — мобиля. Но и он в конце 1920-х у кого-то это увидел в Париже. То ли у Ман Рея, то ли у Пикабия было что-то похожее. Более того, даже наш русский авангард… Вот у меня висит работа, называется «Оммаж Клюну». Есть рисунок такой у Клюна. И Родченко делал конструкции. Но будем справедливы: ни у Родченко, ни у Клюна они не двигались, просто висели. А у Колдера они двигались просто от потоков воздуха. У нас у нонконформистов, неофициальных художников была группа «Движение» (Колейчук и другие). Но там тоже у них было немного другое – моторчики, электричество. И получилось, что мобили в СССР , а теперь в России делаю только я.
Увы, я не имею специального художественного образования… Но, правда, многие художники его не имели. Вот почему я решил наконец выставиться в «Открытом клубе». А влияние Колдера меня не смущает . Все художники нонконформисты: Вейсберг, Дима Краснопевцев, Штейнберг, Немухин и другие так или иначе использовали западные наработки, перерабатывая и пропуская через себя, конечно.
- Юрий Носов «Белое в круге красном», 2012 (слева)
- Юрий Носов «Сад камней», 2013
Ну, собственно, что такое, например, соцарт? Попарт с социалистической тематикой. А вот за Колдером, как ни странно, никто не последовал, кроме меня. Ну я и подумал: «Сколько можно быть скромным и сидеть за плинтусом? Надо вылезать, пусть публика решит!». Вот эта вещь называется «Сад камней». А эта, по мотивам советского плаката Лисицкого – «Клином красным бей белых, а клином белым бей красных», такой некий концептуализм.
М.Т.: Лёш, а ты когда про Колдера узнал?
А.С.: Я не помню, когда это было то… Мишель — профессионал, а я урывками…
Ю.Н.: Нет, ну послушайте, Колдера всё-таки многие знают, даже далёкие от искусства. Он ведь как Дали, которого все знают по сюрреализму. Колдер, конечно, не так известен. Но три года назад была же выставка в Пушкинском музее [выставка «Александр Колдер. Ретроспектива. Из собрания Фонда Колдера и других частных коллекций» состоялась в ГМИИ им. А.С. Пушкина 9 июня – 3о августа 2015» – прим. ред.]. Когда я начинал, вероятность выставки Колдера в Москве была примерна равна тому, что прямо сейчас вот здесь возле дома приземлились бы марсиане и вышли бы зелёные человечки. Но жизнь вот так изменилась. В этом смысле сейчас лучше. Но опять же, это всё так сложно сравнивать. Контекст разный. Всё разное. Я буквально недавно купил незаконченный эскиз Лактионова.
Все мои любимые художники в коллекции так называемые левые, авангардисты. Думаю Лактионов для них был – как красная тряпка для быка – такой одиозный соцреалистический художник. Но, тем не менее, я включил его в собрание, только вот сегодня оправил работу в багет. Я смотрю немножко шире. Лет пять-семь назад, я понял, что я собираю всё-таки советское искусство первой половины XX века. И если в собрании будут только нюшки, голые задницы и цветочки – это будет сильное искажение искусства этого периода. И я почувствовал, что мне нужно несколько соцреалистических работ – для придания собранию глубины, объективности. И вот буквально год назад купил себе такое полотно «Вечерняя школа», художник Китаев, 1955 год. Характернейшая, одна из лучших вещей такого соцреалистического плана. И есть ещё пять-шесть соцреалистических работ…
- Китаев. Вечерняя школа, 1955 год
М.Т.: Чтобы оттенить остальные.
Ю.Н.: Да, для камертона.
А.С.: Я на стенах многие работы узнаю, которые мы с Мишелем с удовольствием в 2015 смотрели на Вашей выставке в «Рабочем и колхознице».
М.Т.: Мне безумно нравится это ню Лебедева…. Но самое поразительное – это Ваши мобили на фоне искусства 1930-х – 1950-х. Всё живёт! Именно в интерьере, не на картинках в каталоге.
Ю.Н.: Мои мобили могут быть разного масштаба. Тут места немного, камерный вариант для квартиры. А могут быть и большие, для общественных зданий. Размер может быть любой. Если надо – могут украшать хоть аэропорт. Кстати, в 1987 году я прошёл с приятелем художником Животовым худсовет, мы должны были оформить холл Проектного института в Петербурге, тогда ещё в Ленинграде. Он должен был делать огромную фреску, а я – огромный мобиль… Но пока вопрос решался – рухнул Советский Союз.
А.С.: Это мне знакомо…
- Юрий Носов «Изобретая велосипед», 2008 (слева)
- Юрий Носов «Клином Красным бей Белых, Клином Белым бей Красных», 2011 (в центре)
- Юрий Носов «Оммаж Клюну», 2011
Ю.Н.: Как-то делал мобиль «Гламурный», потом решил сделать мобиль «Брутальный».
М.Т.: Гальки какие нашли!
Ю.Н.: Этот камень я нашёл шестьдесят лет тому назад в Чёрном море. Потом уже пришли остальные.
А вот, кстати, работы одного из героев Вашей, Михаил, диссертации.
М.Т.: Да, у Вас отличный Ржезников! Лёша, видел эти три работы? Это как раз к статье Арона Рженикова я написал предисловие в каталог выставки «Импрессионизм в авангарде» в Музее русского импрессионизма.
Ю.Н. Я на эту выставку дал шесть работ!
М.Т.: Класс! А я надеюсь сделать выставку художников Группы пяти.
А.С.: А это что?
Ю.Н.: Эти вещи школы Малевича. А эту свою композицию я как раз и назвал «Встреча Малевича с Колдером».
М.Т.: Я, пожалуй, вас тут пофотографирую. Лёша потом выберет приличные кадры. А наволочки подушек из знамён сделаны?
Ю.Н.: Да. Мой дизайн.
А.С.: А как у Вас дома относятся к этому? К созданию мобилей как к работе?
Ю.Н.: Ну послушайте, я с женой живу и давно уже мобилями занимаюсь. И она нормально воспринимает, уже привыкла. Что-то нравится даже. Но нельзя сказать, что с придыханием :).
А.С.: Но Вы и в школу тут ходили. То есть в Сокольниках практически местный.
Ю.Н. Да. Потом в разных местах жил (и на в Лялином переулке, и на Октябрьском поле, но здесь и последние двенадцать лет, и жил тут рядом. В школу ходил возле пожарной каланчи у метро Сокольники. Кстати, и Толик Зверев там рядом жил и учился в школе, правда не нашей, в соседней.
М.Т.: Смотрю в каталоге тут у Вас статья Михаила Михайловича…
Ю.Н.: Алшибая-то? Да! Он мой друг.
М.Т.: Я его больше знаю по коллекции нонконформистов, но у меня мама с ним работала в журнале «Филателия» над его статьями по маркам.
Ю.Н.: Ну да, марки его родного Батуми, периода английской оккупации. У него в кабинете, кстати, есть мой мобиль. Он говорит, что ему после проведения операций помогает восстанавливаться.
М.Т.: Как раз для кардиохирурга!
А.С.: А интервью у Вас ведь много берут?
Ю.Н.: Ну берут периодически. Когда время есть отвечаю, не отказываю. И сам периодически что-то пишу в Фейсбуке.
А.С.: А у Вас вся жизнь в искусстве?
Ю.Н.: Нет. Совсем не в искусстве. Я закончил Военный институт иностранных языков. Был офицером. Побывал в горячих точках. Много лет преподавал в институте перевод. Потом жизнь резко и драматически изменилась… Уволили, исключили из партии. Потом вернули обратно. Но это были уже последние годы Советского Союза. Даже потом восстановили в партии, хотя сослали в Мары в Туркмению. Кстати, это древний Мерв.
М.Т.: Я сразу монету вспоминаю юбилейную, «Древний Мерв 2500 лет», уже постсоветскую, 1993 года. И как Мерв?
Ю.Н.: А у меня есть моя работа, т.н. «мейларт» — мои шестнадцать писем, которые я послал из Маров, из Мерва в Москву. Там и текст есть. Поскольку это концептуальное искусство – обязательно должно быть объяснение: «Шестнадцать писем, посланных 27 марта 1989 года автором в Москву художнику Адольфу Демко из города Мары Туркменской Советской Социалистической республики.
Мары – родина поэта Эдуарда Асадова, написавшего: “…И может всё вышло не так бы, случись эта ночь после свадьбы”.
Очень давно Мары назывались Мервом. Живший там тысячу лет назад поэт Омар Хайам написал:
… Заботься не о том, чем не владеешь,
А от того, что есть, свободным стать.
Такой текст к этому концептуальному мейларту.
Но не удаётся заниматься всем сразу: и коллекцией, и своим искусством…
- Юрий Михайлович Носов и «Мейларт»
Но, возвращаясь к моей военно-педагогической карьере… Я как раз защитил диссертацию по журналистике в МГУ – «Манипуляции общественным сознанием в военной прессе США»… и тут приключились эти все неприятности. И вот моя военно-педагогическая карьера закончилась. И я, честно говоря, не то, что не жалею, а очень рад, потому что я с этим всем разделался и занялся только искусством. Там я бы максимум стал доктором, профессором, завкафедры…
М.Т.: А кстати, языки какие?
Ю.Н.: Преподавал английский. А вообще-то я учил английский и второй был греческий. Но уже забыл его. Так что в искусство я пришёл с необычной стороны. Просто закончив школу, занимаясь преподавательской деятельностью, относился ответственно. Диссертацию писал. Но понимал подспудно, что это всё-таки не моё. И занимался параллельно искусством, коллекционированием. И когда это всё случилось – ну и Слава Богу! И уже больше тридцати лет занимаюсь только коллекцией и собственным творчеством.
М.Т.: Но такого прямо удара не случилось…
А.С.: Его не могло не случиться!
Ю.Н.: Ну послушайте, это был ещё какой удар! Всё было структурировано. Меня отовсюду исключили, не брали на работу. В школу не брали даже! Как можно тебе доверить детей, если тебя по статье уволили за дискредитацию высокого звания советского офицера? Охранником не брали. Почему я и боролся за восстановление. Не потому, что я страшно любил партию. Но я должен был восстановить своё честное имя. В той системе. Никто же не думал, что рухнет Советский Союз. Другие бы хвалились: «Я пострадал от кровавого режима!» и т.п.
М.Т.: Я неправильно вопрос сформулировал… Имел ввиду другое. Несмотря на эту беду, искусство для Вас оказалось поддерживающим стержнем.
Ю.Н.: Абсолютно верно! Именно это меня и спасло. Люди ломались и нет от такого. Актёры, которых снимать переставали – запивали и оказазывались в канаве. А по мне просто каток проехал. Туда-сюда… И тем не менее – нет! Не выйдет, меня не сломать. Но прошло тридцать лет, а я с тех пор засыпаю только со снотворным. Но для моего основного дела – искусства и коллекционирования – это сложилось позитивно. А так я бы продолжал писать учебники, защитил бы докторскую диссертацию, преподавал… Хотя они потом с кафедры звонили мне. Это были уже девяностые годы. «Юрий Михайлович, возвращайтесь на профессорскую должность!». Я сказал, что посоветуюсь с женой. Она уточнила, сколько я буду получать, на что я ответил: «Ты будешь профессорской женой, твоя дочь будет профессорской дочкой! А ты хочешь, чтобы еще и платили. За это сами люди платят!». Посмеялись и всё. Два раза в одну реку не входят, да и я уже привык к другой жизни.
М.Т.: Но коллекционирование требует особых знаний, например, для атрибутирования предметов, чтобы не попасть впросак. Как избежать ошибок?
Ю.Н.: Да это не просто. Смотреть как можно больше выставок, музеев, частных коллекций. Изучение каталогов, монографий. Насмотренность помноженная на опыт и знания. Валерий Александрович Дудаков известен вам?
М.Т.: Конечно, известнейший ещё с советского времени коллекционер! Только вышла его книга «Коллекционеры».
Ю.Н.: Ну да! Так вот Валерий Александрович сейчас опубликовал воспоминания о том, как стал своим для старшего поколения коллекционеров-мэтров. Он, в отличие от меня, служившего в закрытом военном вузе и сидевшего тихо, был свободным человеком, работал художником на фирме «Мелодия» и мог в этих кругах вращаться. Так вот в этом сообществе он учился и «обмену-обману» . Насколько я знаю, было даже принято так «учить», особенно молодых, втюхивая фуфло. Никакая экспертиза тогда была не нужна. Все сами были знатоки. И, конечно, Валерий Александрович не ходил в Третьяковку спросить у девочек: «А это настоящий Коровин?». Он сам был специалист. Когда начались эти новые «демократические» времена, социальный состав коллекционеров изменился. Раньше это были известные дипломаты, как Семёнов, известные врачи, как Блохин, или Абрамян (из его коллекции, кстати, сейчас в Ереване создан Музей русского искусства) и т.д. То есть это были солидные, заслуженные люди, которые в виде хобби занимались коллекционированием. В новых условиях «коллекционированием» занялись «олигархи», потому что это модно , потому что это «инвестиция». А в начале 90-х этим занимались даже бандиты. Кто-то как Петр Авен ещё разбирался в этом, но большинство – нет. И поэтому, цена экспертиз возросла максимально. Экспертиза на дорогие произведения, особенно русского авангарда, стала стоить до пяти тысяч долларов! И многие «интеллигентные» эксперты сломалась на этом: стали выдавать экспертизы на фальшивые работы. Вначале всё было хорошо. А потом пошли скандалы и возвраты. На аукционах начались перепроверки. И вышло так, что люди, которые «сидели на этом суку – сами его и подпилили». И пришло все к скандальным разоблачениям, как с «коллекцией» русского авангарда Игоря Топоровского в бельгийском Генте… Для людей со стороны, для журналистов, любителей «жареного», кажется, что кругом фуфло! Но не всё так просто и однозначно. На самом деле, те , кто в теме, – за километр видят подобные подделки. Сложная ситуация по атрибуции – достаточно редкий случай. Если у тебя есть опыт и глаз – подделка видна почти сразу.
М.Т.: Только насмотренность подлинных вещей. И тогда ты можешь не объяснить почему, но просто чувствовать, что это не то.
Ю.Н.: Конечно! Может быть написано пятнадцать страниц о том, какая замечательная вещь и ещё пятнадцать страниц заключения по химии. А вещь – фуфло. Есть круг художников, которых знаешь хорошо, и своих знаниях уверен.
А.С.: А слышали новость, что в Третьяковке, как картину испортили?
Ю.Н.: Да, конечно.
А.С.: И как оцениваете?
Ю.Н.: Ну как… Это неадекватный человек. Такое, к сожалению, в мире случается.
А.С.: А стоит ли закрыть бронестеклом все картины?
Ю.Н.: Вы знаете, не стоит. Конечно, особо ценные надо стёклами закрыть. Но десятки тысяч… А ведь интересно, что произошло! Во-первых, если бы там стойки (тумбы) металлические не стояли, чем бы он разбил стекло ?! Головой? Кулаком? Зачем стояли эти тумбы? Теперь кто-то заработает на бронекапсулах. Надо охранять, но не настолько, чтобы невозможно было увидеть картину. Достаточно просто лазера – подошёл – запищало. Повторяю, если бы рядом не было металлических тумб…
А.С.: А Вы не знаете, кстати, когда они появились?
Ю.Н.: Сейчас и не соображу. Но ставили, чтобы показать, что ближе нельзя подходить. Но никто же не думал, что их можно использовать, как орудие. От дураков невозможно везде и кругом всё защитить!.. Но как-то от них надо спасаться. На эту картину уже нападали. Да и на разные вещи нападают. Бренер вообще себя считает себя художником. Подошёл с баллончиков и написал знак доллара на Малевиче. Посадили его в тюрьму. [Бренер Александр Давидович. В 1997 году осуществил акцию в Стеделийк-музее в Амстердаме: изобразил зелёной краской знак доллара на картине Казимира Малевича «Супрематизм». Получил за этот акт вандализма по решению суда пять месяцев тюремного заключения плюс пять месяцев условно. Картина впоследствии была успешно отреставрирована. – прим. ред.] А Павленский? То свою мошонку прибьёт к Красной площади, то подожжёт двери КГБ. Этим акционизмом все либералы восхищались. Теперь в Париж уехал, там начал поджигать – теперь двери Национального банка. Все сразу изменилось! Там его, наконец, посадили и объявили сумасшедшим.
М.Т.: Ну да, там демократические ценности, поэтому поджигать нельзя и его скрутили. У нас, надо отметить, обращались аккуратно (хотя я слышал реплику, что надо было его на Красной площади и оставить, только накрыть палаткой и включить музыку, чтобы было не слышно вой – но ведь сам захотел же причинным местом прислониться к брусчатке!), а в Париже не миндальничали! Но вот Ирина Александровна Антонова интересно говорит о том, что это всё, акционизм, наверное, творческая деятельность, но не совсем искусство…
Ю.Н.: Конечно! Когда это уже дошло до полного абсурда… Вот первая акула Хёрста, которую он запихнул в формальдегид, протухла. [Речь идёт о работе 1991 года «Физическая невозможность смерти в сознании живущего» (англ. The Physical Impossibility of Death in the Mind of Someone Living) —тигровая акула в аквариуме с формальдегидом — прим. ред.]. Он обратился к своему поставщику, австралийскому охотнику на акул. Тот ему прислал три на выбор – такой же заказчик (две в подарок)! На него работает пятьдесят человек, а он гордится, что даже не касается своего прооизведения. И вот запихнули новую акулу в аквариум, увеличили концентрацию формальдегида в десять раз. И вот что это: повторение, авторская копия, или просто «разводилово»? Я думаю, что «разводилово». И ещё какое! Деньги огромные вложены. Целая индустрия: критики, музейщики. Коммерческий пиар. Специалисты по пиару. Чарльз Саатчи – он ведь не искусствовед, а изначально пиарщик [основатель рекламного агентства «Саатчи и Саатчи» (бывшего до 1995 года самым крупным в мире), известный коллекционер, куратор пропаганды блока НАТО — прим. ред.]. Вот Вам брендовое сознание. И у нас, и на Западе, человек, если достиг определённой иерархической ступени, должен носить определённые часы, определённый костюм, есть в особом месте, дружить с определёнными людьми, иметь машину определённой марки. И много людей людей с деньгами, которые должны иметь коллекцию с брендовыми именами. Они брендовые коллекционеры и у них должны быть определенные имена. Например Хёрст, Мураками, Энди Уорхалл и другие. Два десятка. И существует waiting list [лист ожидания, очередь – прим. ред.], когда ты приходишь, говоришь, что хочешь работу такого-то, что есть деньги, а тебе говорят, что тут уже очередь и надо ещё пару лет подождать, пока записавшиеся перед тобой не получат. Даже не важно что сделает художник, они и не знают. Просто должен быть набор имён. Искусство выродилось, дискредитировано, осмеяно. Но есть система: пиар и раскрученные бренды. Каракули Сая Твомбли – сто миллионов!
М.Т.: Но Вы говорили про «сделанность», про ремесленное качество, если угодно…
Ю.Н.: Да, но я и сказал про то, что на них работает по пятьдесят человек. Вот Джеф Кунс, у него собачки, как из воздушных шариков делают, только она из металла – идеально сделанная, идеально отполированная. Это его фишка. [Речь идёт о стальных «Balloon Dog» из «Celebration series» 1994-2000 — прим. ред.]. Или огромное сердечко на полторы тонны. А то, что вы видите у меня – классика, прошлый век… гармония, форма, баланс.
А.С.: У нас сейчас грядёт Чемпионат мира по футболу и должны приехать ребята, которые стены разрисовывают…
Ю.Н.: Ну да, этот Бенкси [англ. Banksy — псевдоним английского андерграундного художника стрит-арта, политического активиста и режиссёра]. Я борюсь с этим вандализмом даже на Фейсбуке… Это же омерзительно! Только сделают переход – гранит, мрамор – эти придурки молодые с этими баллончиками начинают всё расписывать. Я бы просто их там отлавливал и заставлял убрать, стереть свои «художества».
М.Т.: При исполнении?
Ю.Н.: А им власти устраивают фестивали. Это вандализм, перестаньте! А теперь каждый подросток будет говорить, что он – художник. Это – вандализм. Даже просто буквы эти…
А.С.: А они вроде несут какой-то смысл, но я никак не могу понять…
Ю.Н.: Это дикость! Это разрушение. Изгадить всё прекрасное. Вот и весь смысл. А Бенкси – это как моральная поддержка для таких. Они же скажут, что это же как у художника, который стоит миллионы. Утрачен смысл прекрасного. Это грустная история. У меня к этому отношение однозначное, оно давно сформировалось и меня никто не переубедит. Могу с любым дискутировать. Ты художник – рисуй в мастерской. Что ты гадишь? Есть архитектор, построивший здание. И он не предполагал, что там будет какая-то «фреска». Чего ты навязываешь своё? Я покрасил забор зелёной краской и тут же кто-то появляется и навязывается мне в соавторы. С какого перепуга? Построй у себя на даче забор и покрась как хочешь его, изнутри, где никто не видит. А взрослые дяди и тёти делают вид, что не понимают: «Да это Бенкси», «стритарт», «граффити». Но не будем о грустном.
А.С.: Будем, наверное, заканчивать. Но, думаю, не последний раз. Спасибо, что уделили время!
М.Т.: Но каталог я очень прошу подписать!..
Ю.Н.: Конечно! Спасибо, что приехали! Рад вниманию!
А.С.: Но при всех Ваших плюсах я заметил один Ваш недостаток… [повисла общая секундная пауза] Вы на стенах не рисуете! [общий смех, занавес!]
Русский авангард из собрания Ю.М. Носова
Коллекционер Татьяна Удрас. Интервью
Коллекционер Валерий Дудаков. Интервью
ПО ВОПРОСАМ ЗАКАЗА МОБИЛЕЙ РАБОТЫ ЮРИЯ НОСОВА, ПОИСКУ И ПРИОБРЕТЕНИЮ КАРТИН, ЭКСПЕРТНОЙ КОНСУЛЬТАЦИИ ЮРИЯ НОСОВА, ОБРАЩАТЬСЯ В РЕДАКЦИЮ [email protected]
__________________
