Императрица Елизавета Петровна дважды ставила своего рода эксперимент, учредив производство монет для европейских владений Российской империи. Оба раза через звонкую монету проводилась национально-государственная политика.
Европейские монеты императрицы Елизаветы Петровны: «Ливонезы» и «Пруссаки»
Прибалтийские провинции Лифляндия (со столицей в Риге) и Эстляндия (со столицей в Ревеле – ныне Таллин) до 1721 года являлись частью Шведского королевства, там проживало значительное количество шведов и немцев. Но с 1721 года они, в соответствии с Ништадтским мирным договором, перешли к Российской империи. Первые десятилетия там позволялось неограниченное хождение иностранной монеты (немецкой, шведской, польской).
С 1720-х годов Лифляндия – Рижская губерния Российской империи, а с 1719 года Эстляндия – Ревельская губерния Российской империи. Там по-прежнему ходит зарубежная монета, в том числе и до крайности низкопробная, принимают в расчётах и монету Российской империи, но ценят её низко.
В 1756 году последовало высочайшее распоряжение от имени императрицы Елизаветы Петровны – чеканить для Лифляндии и Эстляндии монеты, несходные с общеимперскими русскими, но основывающиеся на принятой там 12-ричной талерной системе денежного хозяйства, что было удобно для местного населения. От имени государыни-императрицы объясняется начало монетной чеканки «ливонезов»: «Какое мы матернее милосердие и попечение с благополучнейшего нашего государствования во всех случаях, к верным подданным нашим, в Лифляндии и Эстляндии обитающим, оказали, то имеют они с великим удовольствием предпочитать, яко же и мы в том собственное своё удовольствие имеем, чтоб они время от времени в цветущее состояние приходили и высочайшее наше матернее попечение о пользе их чувствовать могли».
Специалисты отмечают: «Новая монета предназначалась в пресечение имеющихся разных иностранных низкопробных сортов монет и для того, ”…чтобы торги и сборы с лучшим порядком и собственной их пользой производиться могли”». На первое время разрешено было обращение в Лифляндии с Эстляндией и общеимперской русской монеты.
Монеты, чеканившиеся тогда, в основном шли на выплаты по торговым тарифам и на нужды русской армии, расквартированной в Прибалтийских провинциях, в частности, на выплату жалования.
Вот номиналы русских монет для Прибалтики: 1 ливонез, равный прусскому талеру, он же 96 копеек (общий вес монеты 26,38 грамма); ½ ливонеза – 48 копеек; ¼ ливонеза – 24 копейки; 4 копейки и 2 копейки. Все номиналы от 4 до 96 копеек чеканились в 1756 и 1757 годах по 72-й золотниковой пробе, она же 750-я метрическая. Это не очень хорошее серебро, но все же достаточно чистое для Центральной Европы, особенно по сравнению с серебром Пруссии, где при Фридрихе II разменная серебряная монета ходила с резко пониженной пробой (это был, можно сказать, биллон из биллона). Номинал в 2 копейки чеканился из серебра 36 золотниковой, т.е. менее 400-й метрической, и это уже биллон, что и не удивительно: 2 копейки (грош) мыслились как мелкая разменная монета, и слишком дорого встанет изготавливать её из приличного серебра, тем более, когда у соседей такая же монета безобразно бедна серебром.
На крупных номиналах – от 24 до 96 копеек – на аверсе чеканился погрудный портрет императрицы Елизаветы Петровны с надписью: «ELISABETHA.I.D.G.IMP.TOT.ROSS» (расшифровывается как «Елизавета I, Божией милостью императрица всероссийская»); для реверса был разработан особого вида российский гербовый двуглавый орёл (на груди у него изображались два герба – Риги и Ревеля – связанные бантом), вокруг орла размещалась надпись: «MONETA. LIVOESTHONICA», далее год и номинал, обозначенный одной цифрой: 96, 48 или 24.
На 4-х копейках изображался обычный гербовый двуглавый орёл Российской империи в окружении надписи «MONETA» на аверсе; два герба, связанные бантом, год, номинал и надпись «LIVOESTHONICA» на реверсе. А на 2-х копейках – только орёл, гербы с бантом, год и номинал. Безо всяких надписей.
Символика ливонезов и менее крупных номиналов сообщала: эти области – несомненная часть Российской империи, управляемая российской государыней, однако они имеют культурные и экономические отличия от коренных русских областей России, и эти отличия самодержица готова уважать, не навязывая тотальной русификации. Что же касается иностранной монеты, то ливонез мог с нею успешно конкурировать, выполняя роль «вытеснителя». Планировалось, что в будущем ливонезы и более мелкие номиналы этого типа полностью вытеснят из обращения зарубежную монету. Но пока помимо монет российской чеканки в Прибалтийских провинциях позволялось хождение звонкой монеты некоторых европейских государств: Швеции, Речи Посполитой, Пруссии, более мелких германских держав. Её предписывалось отныне «…принимая в казну по утверждённой цене, вновь в обращение не выпускать, а отправлять в Москву на Монетный двор в передел».
Вскоре, однако, чеканка ливонезов была официально прекращена. Это произошло по двум причинам: во-первых, из-за участия России в Семилетней войне, в финансовом плане крайне обременительной, и, во-вторых, из-за того, что выпуск ливонезов, прежде всего крупных, оказался невыгоден: они изготавливались так, что вес чистого серебра в них на несколько копеек превосходил по цене номинальную цену монеты. Проще говоря, ливонезы оказались слишком хороши, слишком тяжелы, слишком дороги, и российская казна отказалась от них.
Впоследствии, учитывая национальные особенности прибалтийских провинций, в том числе и то, что тамошняя знать обильно использовалась на высоких постах российской государственной службы, там допускалось хождение иностранной монеты, законодательно запрещённое лишь при Николае I.
Второй «эксперимент» Елизаветы Петровны – выпуск звонкой монеты, предназначенной для Пруссии. Целевые установки, связанные с началом ее чеканки, были проще, чем всё то, что говорилось правительством и государыней в отношении ливонезов. «Пруссаки» играли роль «военных денег». А военные деньги чеканились, как правило, для того, чтобы армии, находящейся на чужой территории, легче было осуществлять платежи. Поэтому военные деньги изготавливались с расчётом на своего рода адаптацию к условиям регионального (локального) денежного хозяйства в полосе пребывания войск.
Вступив в Семилетнюю войну (1756—1763) на стороне противников Пруссии, Российская империя заняла ряд прусских областей, в первую очередь, Восточную Пруссию (1758). Победители вели себя в Пруссии миролюбиво. Они предоставили жителям свободу веры и торговли, открыли им доступ на русскую службу. [Не забудем про нашего великого соотечественника, философа Иммануила Канта (1724—1804) — прим. ред.] Для местных нужд, но прежде всего для платежей, осуществляемых русской армией, было принято решение чеканить особую русско-прусскую монету. Если бы Восточную Пруссию удалось удержать, эта монета могла бы превратиться из «военных денег» в средство накопления и платежей постоянного значения. Но это уже из области «контрфактического моделирования».
Монеты для прусских территорий чеканились сначала в Кёнигсберге (ныне Калининград), затем в Москве. Весь период их производства укладывается в несколько лет: 1759—1762 годы.
Номиналы были подстроены под привычное для местных жителей денежное хозяйство, опиравшееся на два основных номинала: талер и грош. Талер равнялся 90 грошам. Россия выпускала следующие номиналы: 1/3 талера (гульден), 1/6 талера, 18, 6, 3, 2 и 1 грош, а также 1 солид (мелкая разменная монета).
На аверсе изображали погрудный портрет императрицы Елизаветы Петровны с именем и титулом на латинице. На реверсе помещали одноглавого прусского гербового орла с обозначение номинала на груди (реже и на мелкой монете – российского двуглавого орла либо вензель императрицы) и надписью «MONETA ARGNTEA REG. PRUS.» или проще: «MONETA REGNI PRUSS.»
Любопытно, что проба серебра резко различалась в зависимости от номинала: треть талера (30 грошей), 18 грошей и шестая часть талера (15 грошей) чеканились по пробе от 500 до 563-й. Это было хоть и «слабое», но все же серебро. Монеты достоинством от 6 до 1 гроша чеканились по пробе от 156 до 305-й. Это биллон. Солид содержал в себе столь мало серебра, что его даже биллоном назвать трудно, скорее, «подбеленная» медь. Сам прусский король Фридрих II, разорённый войной, чеканил монету с содержанием серебра, пониженным до крайности, поэтому русско-прусские монеты, особенно крупных номиналов, высоко ценились у местного населения: они оказались «чище» настоящих прусских.
- Франсуа Дени Нэ (François Denis Née, 1732–1817). Портрет Елизаветы Петровны. Середина XVIII в. Бумага, гравюра на меди. Лист 27,4х19,4 см, оттиск 17,2х11,5 мм. Собрание ГМЗ «Царицыно»
- Жан Анри Беннер (Jean Henri Benner, 1776–1836). Ея Величество Императрица Елизавета Петровна. Гравированный лист. 1817. Бумага тряпичная, гравюра на меди. Лист 42х29 см, оттиск 30х22 см. Собрание ГМЗ «Царицыно»
Кончина императрицы Елизаветы Петровны в начале января 1762 года стала событием, определившим скорое окончание войны с Пруссией, ряд дипломатических неудач, в частности, вывод русских войск с прусских территорий и, соответственно, прекращение чеканки русско-прусской монеты.
По сравнению с «ливонезами» «пруссаки» выпускались с большей небрежностью: и эстетически, и технологически, и по части крупных номиналов (коих Пруссия просто не получила). Очевидно, «военные деньги» в принципе не предполагали особенной заботы, поскольку всё их хождение мыслилось как временная мера. Даже принимая во внимание ту оговорку, что в Петербурге задумывались о присоединении Восточной Пруссии, надежд на благой исход подобного рода проектов было, очевидно, немного. Вот и политическую вежливость по отношению к тем, кто жил на занятых российской армией территориях, ограничили минимально необходимыми объемами.
Дмитрий Володихин доктор исторических наук, проректор по науке МГУТУ им. К.Г. Разумовского, профессор исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова [email protected]
_________________
