По «иконостасу» на груди этого человека можно изучать фалеристику. Он стал героем песен и картин, в честь его подвига отчеканена специальная и довольно редкая (строго говоря, не вполне ясного происхождения) медаль. Каллиграфия его работы в коллекции «Шпионского Токио» — один из лучших экспонатов зала «Штабс-капитан Рыбников», посвящённого активной деятельности японского шпионажа в царской России. Человек, о котором у нас слышали немногие, в Японии стал легендой разведки. Неутомимый всадник Евразии — генерал Фукусима Ясумаса.
Фукусима Ясумаса появился на свет в мае 1852 года в небольшом городке Мацумото, недалеко от красивейшего замка, привлекающего ныне туристов со всего света. Сейчас на первых этажах самурайского форпоста выставлена на всеобщее обозрение небольшая, но любопытная коллекция оружия скрытого ношения. Выбор экспозиции неслучаен: о ниндзя провинции Синано, на бывших землях которой стоит Мацумото, издревле слагали легенды. Ясумаса — старший сын служившего в замке самурая, эти легенды наверняка читал. Когда в возрасте 15 лет он отправился в Эдо для изучения военной науки, они должны были подпитывать его честолюбие, но… Уже на следующий год Япония перестала быть феодальной страной, Эдо переименовали в Токио, а главным делом жаждущих славы отпрысков славных семей стало изучение иностранных языков, и вообще следование прогрессу. Совсем как в уличной песенке тех лет, воспроизведённой Б. Акуниным в одном из его романов:
Если стукнуть по башке
С лаковой косичкой,
То услышишь треск тупой
Косности дремучей.
Если стукнуть по башке,
Стриженной культурно,
То услышишь звонкий треск
Светлого прогресса.
Не остался в стороне от новомодных течений и молодой Ясумаса. Он взялся за иностранные (прогрессивные!) языки и, получив высшее образование, отправился на службу в министерство юстиции, а оттуда перевёлся в министерство военное. В 1876 — в год окончательного запрета «лаковых косичек», юноша совершил краткий вояж в Америку ещё как гражданский сотрудник, а в мае 1878 сдал экзамены и облачился в мундир офицера сухопутных войск. Очевидно, уже в то время основным приложением сил лейтенанта Фукусима становится военная разведка. Известно, что сын самурая для начала занялся анализом состояния вооружённых сил потенциальных противников Японии в Азии. В 1882-1884 годах он получил назначение в военный атташат Японии в Пекине, затем посетил Индию и Бирму, составив для себя общую картину борьбы за Азию мировых супердержав, и выделив в ней наиболее полезное для родины, а значит, приоритетное для себя направление. Отныне и навсегда в фокусе его основных интересов (как и всей японской военной разведки в те годы) оказались Китай и Россия.
Даже когда, уже в звании майора, Фукусима в 1887 году продолжил службу в качестве военного атташе Японии в Берлине, ему не суждено было забыть о нашей стране. Во-первых, Токио уже принял решение о войне с Китаем, имея в виду стратегическое развитие этого, неизбежно победоносного, конфликта в более серьёзное сражение с Петербургом за Корею. В этой связи начавшееся в 1891 году строительство Транссибирской магистрали сильно встревожило японский генштаб, отдававший себе отчёт: даже одна, но безотказно функционирующая, нитка железной дороги, тянущейся из европейской части России на Дальний Восток, резко снижает шансы Японии на победу в грядущем противостоянии. В том, что оно не за горами, на Островах не сомневался уже никто: несмотря на личные извинения императора Мэйдзи, русский цесаревич Николай, чудом выживший при покушении на него японского городового Цуда (тоже уроженца знаменитой «ниндзевской» провинции — Ига), должен был теперь хранить в своем сердце чувство ненависти ко всем японцам — стало быть, войны не миновать.
Во-вторых, в Российской империи ширилось и крепло революционное движение, а вместе с ним поднимал голову сепаратизм, не в последнюю очередь — польский. Враг нашего врага — наш друг, — рассуждали в Токио и одинаково внимательно следили и за революционерами, и за националистами. И те, и другие могли и должны были пригодиться в случае войны с Россией. По версии польских историков, японский военный атташе в Берлине майор Фукусима вступил в контакт с поляками, используя их в качестве своих агентов, а когда срок его службы в Европе подошел к концу, решил визуализировать полученную от них информацию. Ему пора было поработать в поле — в буквальном понимании этого выражения.
Существует легенда, что незадолго до окончания командировки в Берлине Фукусима в состоянии подпития поспорил с одним германским офицером, что сумеет верхом в одиночку вернуться на родину. Поверить в это мешает статус японского разведчика — он был военным, и потратить время на какое бы то ни было героическое приключение мог только с разрешения своего командования. Так, судя по всему, и было. Майор Фукусима, скорее всего, получил приказ или разрешение на возвращение в Японию сухопутным путем через территорию Российской империи, включая потенциально интересную для агентурной японской разведки Польшу, а главное — вдоль строящейся Транссибирской магистрали.
К путешествию готовился долго — несколько месяцев и, наконец, 11 февраля 1892 года Фукусима Ясумаса выехал из Берлина. Никаких препятствий на территории скорого и вероятного противника ему не чинили, а если русские и стесняли свободу действий японского разведчика, то исключительно из традиций гостеприимства. В конце февраля одна из российских газет писала (орфография оригинала): «Ещё 22 февраля прибыл из Берлина в Сувалки, направляющийся через Сибирь, Манджурию, Китай на Японию, майор японского генерального штаба Фукушима (Foukoushima), верхом, один без вестового и заводной лошади. Фукушима выехал из Берлина 31 января (по нашему стилю) и сделал более 800 вёрст в 24 дня, в среднем по 36-37 вёрст в сутки, считая днёвки в том числе.
Выехав 22 февраля в 11 часов утра, из Августова, при морозе свыше 12°, он в 2 ½ часа въехал в Сувалки, сопровождаемый командиром и офицерами 6-го Лейб-драгунского Павлоградского Его Величества полка с музыкой, встретившими гостя на пути и предложившими ему завтрак, и вообще принявшими его с крайним радушием чисто по-русски.
Фукушима по прежнему роду службы пехотный офицер; родился в Японии, в Синано, много путешествовал в Америке, Индии, Китае и Европе; продолжительную поездку верхом делает первый раз. Ему 37 лет, вид чрезвычайно моложавый. Вес его около 63 килограммов, сёдла — 12 килограммов, одежда и снаряжение 21 килограмм, всего лошадь несёт около 6 пуд. (5 пуд. 32 ф. = 95 килограммам).
Одет Фукушима во время езды в походную японскую форму: чёрная походная венгерка, чакчиры в роде казачьих, пальто на меху и холодная фуражка. Сапоги и перчатки не из тёплых, башлык на плечах, голову не покрывает. В чемодане, притороченном сзади седла, — смена белья. Пищевой режим: утром чашек 6 чаю, во время пути ничего и по приезде обед и бесконечный чай (по-европейски, с лимоном). Вин никаких не пьёт. Во время пути не курит. Седло жёлтой кожи, без потника, взамен коего фильцевая попона; лошадь на мундштуке, который снимается во время сильного мороза. Лошадь гнедая английская (не чистой крови)…; 3 ½ вершков, 9 лет, готовлена к поездке 2-3 месяца….
Переезд делается: небольшой, при хорошей дороге, с одним привалом в ½ — 1 час; усиленный с двумя тоже по ½ — 1 часу, причём первый привал после кратчайшего расстояния, последний перегон наибольший; примерно так: 15 вёрст — привал, 20 вёрст — привал и 25 — ночлег.
Переход ведётся переменным аллюром: верста рысью, верста шагом. Видоизменяя в зависимости от пути. Из Сувалок Фукушима выехал в Мариамполь (59 вёрст) 23 февраля в 11 часов утра при морозе в 10° и при сильном встречном ветре, особенно резком в поле. Его сопровождали офицеры Павлоградского полка, причём подполковник Захаров проехал с ним вплоть до Мариамполя, одетый совершенно по-летнему (на другой день вернулся назад).
Дорога была занесена снегом, и единственная узкая колея была изрыта так, что двум рядом нельзя было ехать. На пути их встретили офицеры 5-го лейб-драгунского Курляндского полка и проводили до Мариамполя, где командиром предложен был обед и ночлег. По расстоянию в 59 верст для нашей кавалерии, привыкшей целыми частями свободно делать такие концы, переход этот ничего удивительного не представляет, но принимая во внимание адский ветер при морозе в 10° и скверную дорогу, можно отдать должное свежему виду обоих путников, у которых не было замечено ни малейшего утомления.
24 февраля Фукушима выехал в Ковно (59 верст), сопровождаемый корнетом Герне.
Владея тремя языками (английским, немецким, французским) и путешествуя по пунктам расположения войск, встречая везде русское радушие и приём, Фукушима не встречает пока неудобств, но в дальнейшем пути, зная только шесть слов по-русски, ему не миновать затруднений, если он не озаботится пополнить свой лексикон».
Майор Фукусима, видимо, озаботился пополнением лексикона (поздние легенды безосновательно приписывают ему «свободное владение» то пятью, то десятью иностранными языками), поскольку дальнейшие трудности похода преодолевал успешно, порою с поистине стоическим упорством. Побывав в Петербурге, проскакав в русскую распутицу по более-менее приличным дорогам центральной части России, лето он провел в изучении Заволжья и Предуралья, а в начале сентября ступил на сибирскую землю, начав самую важную часть своей поездки.
Японская газета «Иомиури» не баловала своих читателей описанием гостеприимства русских военных, зато живописала трудности сибирского климата: «Страшный мороз затруднял передвижение лошадей по льду рек и озер; из-за ураганов и снежных заносов копыта их глубоко увязали в снегу, пот тут же застывал, и лошадь вся покрывалась инеем. Выдыхаемый воздух на козырьке шапки, воротнике сразу же замерзал и как бы покрывал шапку сосульками; нос, брови, усы полностью покрывались инеем, и, если на какое-то время закрыть глаза, ресницы смерзлись бы. Кроме того, замерзали и покрывались инеем, как плесенью, металлические предметы в мешке и, конечно, сабля, шпоры и пистолет».
Жуткие русские морозы не мешали майору регулярно докладывать о своих перемещениях в генеральный штаб. Так как в русской армии, полиции и жандармерии в те годы еще не было службы контрразведки, равно как и переводчиков японского языка, Фукусима мог делать это вполне открыто, используя свой родной язык как неподдающийся вскрытию шифр и отправляя письма обычной почтой.
Новый год он встретил в Сибири, заехал в Иркутск, проехал вдоль всего строящегося Транссиба, как бы инспектируя его, в феврале 1893 года — к годовщине своего перехода — получил воинское звание подполковника и в конце концов прибыл в важнейший форпост России на Дальнем Востоке — Владивосток. Здесь его ждал радушный приём не только русского командования, начитавшегося за год газетных статей о героическом кавалеристе, но и долгожданная встреча с представителями разведывательного сообщества Японии — резидентами генерального штаба, военно-морской разведки и тайных националистических обществ, обосновавшихся во Владивостоке. Затем, хотя до родины оставалось рукой подать, если сесть на пароход, верный своему начальному плану, подполковник Фукусима развернул своего коня и продолжил путешествие на юг — в район предполагаемого театра военных действий с Китаем и Россией. Он пересек Маньчжурию, проскакал через Внутреннюю Монголию, заехал в Пекин и оттуда направился в Шанхай, откуда уже морем вернулся в Японию.
29 июня 1893 года восторженная толпа встречала своего героя в центре Токио, на вокзале Симбаси. Газета «Асахи» сообщала в тот день: «Подполковник был одет, как обычно, в военную форму, которую надевают во время конных одиночных переходов. Местами она была порвана, запачкана и очень поношена. Когда он сошёл с поезда на вокзале Симбаси, он нёс небольшой кожаный саквояж и хлыст. Сапоги сильно порваны, обветренное лицо выражало человека отважного и выносливого. Все это должно было показать значительность его героического подвига. Но при этом у него было по-детски наивное и доброе лицо». Вечером того же дня человеку с «наивным лицом» было устроено чествование на берегу пруда Синобадзу в районе Уэно, превзошедшее своим размахом празднование Дня конституции, совпавшее с возвращением героя.
Японцам было чем гордится. За почти полтора года своего путешествия Фукусима Ясумаса в одиночку преодолел около четырнадцати с половиной тысяч километров в сложных климатических и дорожных условиях, выполняя важнейшую разведывательную задачу по описанию русских коммуникаций, встречаясь с агентами, получая ценную информацию по дислокации, вооружению и боевой готовности российской и китайской армий. Япония ликовала и боготворила его. Фукусима стал знаковой фигурой японского общества за несколько лет до возникновения культа «воинских богов» — гунси. Ими были объявлены погибшие на полях сражений с Китаем и Россией солдаты и офицеры Императорской армии и флота. Один из овеществлённых признаков такого обожания — уже упоминавшаяся медаль Фукусима Ясумаса. Судя по всему, выпуск её был чьей-то частной инициативой, но так или иначе, в списках неофициальных японских наград числится и этот необычный знак, по смыслу немного напоминающий более известную, и существующую на официальных началах, британскую медаль Лоуренса Аравийского.
Не прошли мимо подвига японского разведчика и представители творческой элиты. В те годы чрезвычайно популярна стала гравюра укиёэ работы Утагава Ёсимунэ II под названием «Фукусима Ясумаса. Одинокий всадник в снегу», мастерски передающая дух решимости японского воина перед непреодолимыми, казалось бы, тяготами путешествия в морозной Сибири. Картина эта много раз воспроизводилась в качестве иллюстрации книг, журналов и даже детских воспитательных пособий, демонстрируя подрастающему поколению пример несгибаемой самурайской решимости.
Куда меньше известна песня, написанная в стиле гунка — военного марша, на стихи Отиаи Наобуми. Песня называется «Порандо кайко», то есть «Воспоминания о Польше» и является частью поэмы, посвящённой Фукусима под названием «Путешествие верхом». Название неслучайно отсылает слушателя к первой части поездки разведчика: в преддверии войны с Россией популярный тогда поэт акцентировал внимание японцев на экспансионистской политике империалистической России на Западе, от которой, по версии Токио, теперь предстояло спасать народы Китая и Кореи — на Востоке:
…Пересёк немецкую землю
И вошёл в российские пределы.
А холод всё крепчал,
И не проходило ни дня без метели.
Пришёл он в одинокую деревню
И спросил, что это за место.
Спрашивает и с жалостью [думает]: в давние времена
Польша была разрушена…
Пока о нём слагали стихи и песни, сам Фукусима продолжал шагать по служебной лестнице. Много раз был награждён. Побывал в Египте, Турции, Персии и Аравии. Как офицер разведывательного отдела штаба армии участвовал в Японо-китайской войне 1894-1895 годов, получил звание полковника. Продолжил службу в Китае, занимаясь любимым делом — разведкой, а в 1902 году посетил Великобританию. С началом Русско-японской войны, в 1904 году, вернулся в Маньчжурию — снова в качестве офицера штаба. После победы стал генералом и получил аристократический титул барона. Уже под закат военной карьеры узнал о подвиге оренбургской казачки Александры Кудашевой, в одиночку на монгольской лошадке покрывшей расстояние от Харбина до Санкт-Петербурга. Подивился, наверно, храбрости и выносливости наездницы, а возможно, ещё и отсутствию разведывательной составляющей в ее вояже, обессмысливавшему, с точки зрения японского рационализма, сам поступок. В 1912 году самый известный японский кавалерист-разведчик переместился в чиновное кресло губернатора Квантунской области — важнейшей для Японии колонизируемой территории Китая.
В 1914 году барон Фукусима вышел в отставку и возглавил Общество резервистов японской армии. Говорят, он много общался в те годы с заместителем начальника генерального штаба японской армии генералом Акаси Мотодзиро — зловещим гением русской революции 1905 года. Им было о чём вместе вспомнить и поразмышлять (они и умерли в один год — 1919). Оба, как истинные японские аристократы, писали стихи. Кисти Фукусима принадлежат несколько произведений, в том числе на шпионскую тему. Например, о важности использования проституток в подготовке к войне — штаб-квартиру их профсоюза во Владивостоке, располагавшуюся в храме Хонгандзи (нынешний переулок Павленко), он когда-то посетил лично.
Фукусима оставил после себя несколько картин с собственноручной каллиграфией, где в максимально сжатой форме он снова и снова возвращался к главному событию в своей жизни — к легендарному марш-броску, который, как он думал, вернёт его на родину, но который вместо этого вознес Фукусима Ясумаса прямиком в историю. В коллекции «Шпионского Токио» теперь хранится один из них — двухметровой высоты свиток, на котором всего семью иероглифами рассказана вся та длинная история, которую вы только что прочитали:
«Один меч. Четыре копыта. Небо Евразии».
Александр Куланов Изображения предоставлены автором
В пятницу 13-го в магазине Библио-Глобус состоялась презентация книг «Повседневная жизнь японцев» и «Зорге». Книги эти написаны одним из авторов нашего журнала Александром Кулановым. Кроме этого, Александр регулярно выступает на различных радиостанциях и эфиры с ним всегда приятно слушать. Остроумие, юмор и блестящая эрудированность в истории отечественной разведки и Японии. А к чему такое вступление? Во-первых, мы рады, что Александр — наш автор и находит время написать статьи. А во-вторых, посмотрели и поняли, что с сентября не публиковали его новых материалов. Исправляемся!
Редакция журнала Коллекция
Визитка Николая Японского (Александр Куланов)
Семинаристы, шпионы и судмедэксперт (Александр Куланов)
Фонарь ниндзя (Александр Куланов)
Тайна полковника Дзинтана (Александр Куланов)
Бесконечный КиноЗорге (Александр Куланов)
Дым Мирозданья (Александр Куланов)
Ордена по цене лома (Александр Куланов)
Пером и шпагой: вариант ниндзя (Александр Куланов)
80 лет Самбо (Владимир Коханкин)
__________________
