Второго апреля 1937 года у подъезда дома 6А во 2-м Троицком переулке на северной окраине Москвы, остановилась машина, из которой вышли четверо старших офицеров ГУГБ НКВД СССР: заместитель начальника контрразведывательного отдела старший майор госбезопасности Михаил Горб, сотрудник КРО капитан госбезопасности Михаил Соколов, сотрудник японского отделения лейтенант госбезопасности Павел Калнин, сотрудник оперативного отдела капитан госбезопасности Алексей Шошин. Брали своего — старшего лейтенанта госбезопасности Романа Николаевича Кима, работавшего «по японцам». Основание для ареста в ордере не указывалось (его вообще придумают только через несколько месяцев), постановление предъявлено не было. При обыске у Кима изъяли три единицы огнестрельного оружия: наградные маузер и вальтер, служебный браунинг с патронами к ним, чемодан с документами и книгами на японском языке, серебряные часики на простом ремешке, кожаный портфель. И награды — орден Красной Звезды и знак «Почётного чекиста». Награды после ареста сдали в финансовый отдел по цене лома серебра: 51 грамм их совокупного веса принёс родине 6 рублей 63 копейки.
Иногда хочется спросить: думали ли те, кто его арестовывал, что их награды тоже скоро могут «принять по цене лома»? Высокопоставленному чекисту Горбу жить оставалось несколько месяцев, его подчиненному Шошину — пару лет. Но почему-то кажется, что не думали…
Почётный чекист
Знак «Почётный работник ВЧК-ГПУ (XV)» за номером 857 был вручён Киму во исполнение Приказа начальника ОГПУ СССР от 8 апреля 1934 года. Официальная формулировка пока неизвестна, да и в любом случае, она вряд ли что-то может нам прояснить. Роман Николаевич в то время был оперуполномоченным Особого отдела ОГПУ. По статусу — «невелика шишка», но фактически именно Ким с 1925 по 1936 годы являлся главным специалистом по тонкой, деликатной и весьма своеобразной работе против японских разведчиков в Москве. Факта награждения он не скрывал, ходил порой по городу в форме, встречался так и со знакомыми японцами, а «чекистским орденом» гордился. В архиве его семьи сохранилось фото, на котором таинственный предок (а Роман Николаевич личностью был, мягко говоря, необычной), запечатлён в щегольском костюме и с этим самым знаком в петлице пиджака. За что же он мог его получить или, выражаясь другими словами, сколько на самом деле весил «Почётный чекист» №857?
Официальная биография в органах госбезопасности для Романа Кима началась в 1922 году и своей насыщенностью и противоречивостью походит на жизнеописания многих его современников-коллег, видевших тогда в чекистской работе «суровую романтику будней». Явный взлёт начался в 1927 году, когда, судя по ряду косвенных свидетельств и прямых показаний, данных им на следствии в 1937-1940 годах Роман Ким из «секретного сотрудника» вырос до профессионального вербовщика японских разведчиков. Тогда же — в 1927, он был прикомандирован к легендарному и загадочному Глебу Бокию. Работал то с японской экспедицией в Балаклаве, пытавшейся найти золото английского парохода «Принц», то «в Спецотделе ОГПУ выполнял работы по анализу японских шифров». Золота японцы не нашли, но подводное оборудование досталось ОГПУ, а Спецотдел в том же году доложил Сталину об успешном взломе японских кодов.
Среди же завербованных Кимом агентов иностранные исследователи склонны числить, например, военного атташе в Москве подполковника Комацубара, который позже стал главным противником комкора Жукова на Халхин-голе и странным образом отправился в мир иной сразу после поражения. Сам Роман Николаевич свои успехи оценивал сухо, без эмоций: «Я проводил вербовки японцев… заставлял идти на вербовку, располагая на них материалами». Скептически отзывался о неудачах вроде доведения до харакири отказавшегося от сотрудничества военно-морского атташе капитана Коянаги: «В процессе этой комбинации одно японское официальное лицо даже распороло себе живот».
Начальники Кима (и те, что проследовали на суд раньше, чем он, и те, которых взяли позже, отзываясь о нём, оказались многословнее: «Участвовал в операциях сугубо чекистского порядка с прекрасными результатами (по контрразведывательной линии). Операции требовали большой чекистской выдержки и оперативной сноровки». Возможно, речь идет об участии в грандиозной истории под названием «Генерал». Её детали не раскрыты до сих пор, но известно, что суть многолетних усилий состояла в целенаправленной передаче японским разведчикам дезинформации о состоянии Красной Армии. А может быть, речь в характеристике шла совсем о другом? Например, о похищении сверхсекретной инструкции №908 («Бойтесь русских женщин!») другого военного атташе — подполковника Хата, который придумал свой способ противодействия советской контрразведке, не зная, что каждое написанное им слово очень быстро становится известно на Лубянке. Во всяком случае, есть официальные свидетельства того, что начиная с 1932 года, Роман Ким постоянно лично участвовал «в технических операциях по выемкам документов из сейфов японского военного атташата в Москве».
1932 год, когда был утверждён новый вариант знака «Почётный сотрудник органов госбезопасности», вообще стал для Романа Кима особенным. В декабре года предыдущего на стол Сталина лёг перевод расшифровки материалов секретной встречи высокопоставленных разведчиков — генерала Харада и подполковника Касахара с хитроумным послом Хирота, состоявшейся ранее в японском посольстве. К протоколу, который Касахара вёл вручную, присовокупили еще несколько документов, чуть более ранних. На одном из них Сталин красным карандашом отчеркнул фразу военного атташе: «Я считаю необходимым, чтобы Императорское правительство повело бы политику с расчётом как можно скорее начать войну с СССР», и распорядился ознакомить с документом членов Политбюро. Когда же в феврале 1932 года стало известно о готовности Квантунской армии «предупредить» удар советских войск по Маньчжурии, газета «Известия» опубликовала незатейливую по стилю, но убийственную по содержанию статью о «текущем моменте» в отношениях СССР и Японии. В передовичку были вставлены целые абзацы из протокола «тайной вечери» у посла Хирота и рекомендаций Касахара с замечанием: «Мы располагаем документами, исходящими от представителей высших военных кругов Японии и содержащими планы нападения на СССР и захвата его территории». На следующий день Хирота сам явился на срочную аудиенцию в НКИД СССР и попросил более таких документов никогда не публиковать. Напряжённость в отношениях начала спадать и вооружённого конфликта, по сути — локальной войны, на этот раз удалось избежать. Через две недели Роман Ким был награждён именным маузером, а когда спустя еще несколько дней у него родился сын, назвал его необычным, но, видимо, наиболее подходящим моменту, именем: Виват.
В феврале 1934 года глава ОГПУ Ягода направил Сталину очередной «японский документальный материал, изъятый нами агентурным путем». «Материал» был написан рукой нового военного подполковника Кавабэ, почерк которого хорошо был известен Киму. Документ содержал статистические данные о численности и вооружении РККА — как обычно, не имеющие почти никакого отношения к реальности. Вскоре на стол генсека ложится ещё один документ того же автора Кавабэ. В перехваченной и дешифрованной телеграмме в японский Генеральный штаб от на этот раз нет статистики, зато много интересного лично для Сталина: «Не подлежит сомнению, что как военные, так и гражданские противники советской власти единодушно настроены в пользу того, чтобы избежать войны. Из видных военных, которые говорили со мной лично, могу привести начальника Штаба РККА Егорова, инспектора кавалерии Будённого, начальника ВВС Алксниса и других, которые определённо говорили о необходимости установления японо-советской дружбы. Только один Тухачевский, по-видимому, выступает против этой точки зрения…».
Через два месяца Роман Николаевич Ким стал «Почётным чекистом». И да, маленькая деталь: следующим после Кима в списке награждённых стоял его подчиненный Павел Калнин — тот, что приедет арестовывать своего шефа три года спустя.
Красная Звезда
Орден Красной Звезды был, как известно, учреждён Постановлением Президиума ЦИК СССР от 6 апреля 1930 года, и первое время награждения им производились по четко определенным правилам. В нашем случае — с общей, статутной, формулировкой «За заслуги в обеспечении государственной безопасности и неприкосновенности государственной границы СССР». Решением Закрытого заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 27 июня 1936 по совместному представлению наркома обороны Ворошилова и наркома внутренних дел Ягоды орденом №1108 был награждён старший лейтенант госбезопасности Роман Николаевич Ким. С уточнением: «За выполнение особых заданий государственной важности».
Узнать, за что конкретно Ким получил свой первый и последний орден мы тоже вряд ли когда-нибудь сможем. Со времени награждения знаком «Почётный работник ВЧК-ГПУ» прошло два года. Что успел сделать Ким за это время или, точнее, что мы знаем о том, что он успел?
Историк Е.А. Горбунов в своей книге «Схватка с Чёрным драконом» констатировал: «Под руководством Артузова и его помощника Пузицкого оперативные работники [японского] отделения Тубала, Чибисов, Пудин, Маншейт, Кренгауз, а впоследствии Николаев, Калнин, Ким локализовали деятельность японских разведчиков, прикрывавшихся работой в японском посольстве, консульствах и в военном атташате, имевших дипломатические паспорта и пользовавшихся правом дипломатической неприкосновенности. Их деятельность на советской территории была взята под жёсткий контроль. В результате успешной работы отделения КРО располагал итоговыми обзорными материалами самих японцев по агентурной разведке… Поэтому можно считать, что КРО, а впоследствии Особый отдел (с использованием крокистов) был не только аппаратом контрразведки, ставящей задачей выявлять разведывательную сеть противника, чтобы её ликвидировать, но и подлинным разведывательным аппаратом военно-политического профиля. При помощи своей агентуры КРО сумел получать сведения не только об агентуре противника в СССР, но и ценные материалы о деятельности и намерениях военных и политических органов Японии, Генштаба, МИДа и даже самого правительства».
Сам Роман Николаевич пояснил причину награждения в привычном лапидарном стиле: «…по инициативе Наркома обороны за добычу особых документов». Вот только уточнять это Киму пришлось уже во время допросов в Лефортовской тюрьме, а затем во Внутренней тюрьме на Лубянке. После трёх лет допросов, обвинений, пыток, попытки самоубийства, привлечения арестованного к делу Тухачевского (Ким дал экспертное заключение о невозможности работы маршала на японскую разведку, и этот пункт из обвинения Тухачевского был снят, но усугубил участь самого эксперта) и даже загадочной командировки «согласно приказания… тов. Берия… для выполнения спецзадания» (!), Киму был вынесен приговор: 20 лет тюрьмы с конфискацией имущества и последующими 5 годами поражения в правах.
При пересмотре дела Кима в 1945 году привлечённые для его экспертной оценки сотрудники контрразведывательного (2-го) и шифровально-дешифровального (5-го, бывшего спецотдела) управлений НКГБ СССР насчитали 2000 (две тысячи) документов, добытых в период с 1926 по 1937 год «при непосредственном участии Кима», «лично Кимом через находившуюся на связи агентуру» или другими оперативниками отдела и переведенных Кимом на русский язык. В том числе «…им были добыты документы, которые свидетельствовали об активной подготовке японцев к нападению на Советский Союз и которые были в свое время сообщены Правительству. Подлинность документов, по оценке соответствующего управления НКГБ, не вызывает сомнений»
В последнем слове Роман Ким сказал: «…с 1937 года по сегодняшний день я работаю на той же работе, что и до моего ареста, только лишь разница в том, что меня не отпускают ночевать домой». Главное, он выжил. А ордена — что? Лом…
За победу над Японией
Сидя в тюрьме, Роман Ким стал автором двух учебных пособий — по контрразведке и по японскому языку. Оба они засекречены и сегодня. Но основная работа была иной: дешифровка японских сообщений из посольства. Когда оно, перед угрозой сдачи Москвы немцам, переехало в Куйбышев, в камеру тамошней тюрьмы НКВД переселился заключенный Роман Ким.
В 1990-х годах бывший генерал госбезопасности П.А. Судоплатов (носивший «Красную Звезду» на лацкане, как Ким — «ПЧ») в своих нашумевших мемуарах вспоминал: «…наша дешифровальная служба перехватила и расшифровала 27 ноября 1941 года телеграмму японского МИД от 24 ноября 1941 года посольству Японии в Берлине, в которой, по существу, сообщалось о скором начале военных действий [на Тихоокеанском театре]. Перехват этой телеграммы был доложен Берии из Куйбышева, по-моему, немедленно». Речь идет о ключевом моменте битвы за Москву, а значит и об одном из главных эпизодов Второй мировой войны, когда Ставкой было принято решение перебросить к столице войска с Дальнего Востока. Широко известно, что важную роль в принятии этого решения сыграла информация, полученная от Рихарда Зорге из Токио. Судоплатов в воспоминаниях назвал работу разведчика из конкурирующей организации героической, но отметил, что одна из главных заслуг, приписываемых Зорге, — вовремя переданная информация о том, что Япония не вступит в войну до конца 1941 года, преувеличена: «Если …информация Зорге при этом и учитывалась, то не играла существенной роли в принимаемом решении. Сообщения о том, что японцы не намерены воевать с нами, регулярно поступали с 1941 по 1945 год от наших проверенных агентов, занимавших должности советника японского посольства в Москве и начальника службы жандармерии Квантунской армии, который передавал нам документальные данные о дислокации японских соединений в Маньчжурии. Кроме всего прочего, нам удалось расшифровать переписку японского посольства в Москве с Токио, из которой следовало, что вторжение в СССР в октябре 1941 года Японией не планировалось».
Как минимум, два пункта из трёх названных были связаны с деятельностью бывшего вербовщика, а ныне дешифровщика — Романа Кима. А если так, то разве тот, кто сделал это, не должен быть — по справедливости — и награждён, пусть и с опозданием, так же, как Зорге — звездой Героя Советского Союза? Но Ким получил другие награды. В 1943 году ему удалось вытащить из лагеря свою жену, тоже сотрудника НКГБ, переводчицу с японского. Он не знал, что она вернулась в Москву с новым мужем, с которым познакомилась в заключении. Не знал тогда, и что горячо любимый сын Вива, который остался после ареста родителей сиротой и был отправлен в школу для детей «врагов народа», умер в 1944.
Роман Николаевич сумел дотянуть до начала советско-японской войны, когда его ценность оказалась слишком высока, чтобы позволить ему и дальше сидеть на нарах. В августе 1945 года Военная коллегия Верховного суда СССР опротестовала собственный приговор пятилетней давности. Состоялся пересуд, который признал дело по обвинению Р.Н. Кима в шпионаже в пользу Японии сфабрикованным и приговорил его к восьми годам и девяти месяцам заключения по обвинению в превышении служебных полномочий. Как раз этот срок Роман Николаевич и отбыл к тому времени. 29 декабря 1945 года он вышел на свободу, а 15 мая 1946 получил медаль «За победу над Японией» — весьма скромную награду, вес которой, как мы сегодня понимаем, на самом деле был очень близок к Золотой звезде Рихарда Зорге.
По действующему законодательству мы не можем приобретать и хранить без соответствующих документов награды советских времен. Поэтому в коллекции «Шпионского Токио» хранятся копии наград Романа Кима. Стоят они копейки. Не дороже лома, и все же…
Александр Куланов Изображения предоставлены автором
Визитка Николая Японского (Александр Куланов)
Семинаристы, шпионы и судмедэксперт (Александр Куланов)
Фонарь ниндзя (Александр Куланов)
Тайна полковника Дзинтана (Александр Куланов)
Бесконечный КиноЗорге (Александр Куланов)
Дым Мирозданья (Александр Куланов)
80 лет Самбо (Владимир Коханкин)
__________________
