Валерий Александрович Дудаков, академик, старейший коллекционер России, автор книг и статей, эксперт аукционных домов Sothebiy`s, Christie`s, Phillips. И, Валерий Александрович, поэт. Человек открытый, обаятельный и, — он это пытается скрывать, — весёлый. Редакция нашего журнала была любезно приглашена в гости в июле. Вместе с нами Валерия Александровича посетила Ольга Журавлёва, директор музея «В.А. Тропинина и художников его времени» — была решена важная задача: несколько предметов из коллекции примут участие в выставке, открывающейся в конце августа. Но об этом позже.
Мы же с удовольствием пообщались, истратив массу времени Валерия Александровича, который устроил настоящую экскурсию по своей коллекции, наполненной именами таких замечательных художников и их работами, что они не могут оставить равнодушными. Интересным также является сам рассказ, максимально насыщенный не описанием работ, а объяснением. Кстати, интересно слышать некоторые жаргонизмы, принятые в среде коллекционеров живописи. Мы не станем их менять в тексте, ведь это часть общей истории, такой же интересной, как и сам рассказчик, Валерий Дудаков (В.Д.).
Материал подготовил Алексей Сидельников (А.С.)
А.С.: С чего всё началось?
В.Д.: У меня началось «с кого». Владимир Немухин, Николай Вечтомов, Вячеслав Калинин, Владимир Вейсберг, Дмитрий Краснопевцев, Эдуард Шейнберг, Илья Кабаков, Оскар Рабин — знакомство с этими людьми определило мои коллекционные пристрастия. А Вейсберг — автор первой работы в моей коллекции, приобретённой в 1970 году. А потом было знакомство с московским коллекционером Яковом Евсеевичем Рубинштейном и другими коллекционерами. Выставка «Охотники за искусством» в Музее русского импрессионизма как раз была посвящена этим людям. Это другие поколения. Мы встречались за столом. Но у нас совершенно другие застолья были, хотя и выпивали: разговаривали, вспоминали, показывали друг другу новые публикации, обсуждали… Это как творческие беседы и желание открыть друг другу то, что мы получили. Другая среда. Теперь собираются на фуршет по случаю открытия чего-нибудь или это просто поддача и больше ничего. Что неинтересно.
Сначала мои пристрастия не совсем чётко определились. Но заинтересовавшись работами обществ «Бубнового валета» и «Мира Искусства», я вскоре остановился и стал более увлечённо собрать «Голубую розу»… Представьте, тогда это было почти никому не нужно.
А дальше было много интересного.
А.С.: Как относились к коллекционированию? Вы же создавали Клуб коллекционеров.
В.Д.: Да. Клуб коллекционеров Советского фонда культуры был создан в 1987 году на основе крупнейших коллекционеров СССР. Его первой задачей была реабилитация слова «коллекционер», чтобы не было ассоциаций с «жулик», «спекулянт» или «махинатор». Был период, когда возник ажиотаж собирательства, я организовывал встречи клуба коллекционеров, работал в Фонде Культуры с 1987 по 1993 годы. Западная публика в восторг приходила. На Старой Басманной был выставочный зал Фонда Культуры — очереди стояли по 300-400 человек.
А.С.: А почему же Фонд перестал этим заниматься?
В.Д.: А потому что сошёл на нет интерес к самому собирательству. Это раз. А второе, ажиотаж очень поддерживался и подпитывался Западом. У нас было 25 выставок только за рубежом. По двести-триста работ, толстенные каталоги. Запад устал от Перестройки, не стал делать шикарные огромные выставки, и как-то постепенно охладел. Вообще, оставались выставки, но уже такого всплеска не было.
А.С.: Это повлияло на стоимость самих работ, коллекций?
В.Д.: Повлияло. Конечно, повлияло. Безусловно, большое внимание к авангарду возникло после выставки «Москва-Париж» 1981 года. С этого начался интерес к авангарду и поднялись в сто раз, а то и тысячекратно цены.
А потом пришло поколение миллиардеров, которые практически не давали работы на выставки. Не интересно им это было.
А.С.: А чем Вы занимаетесь сейчас?
В.Д.: Я постоянно сотрудничаю с Музеем русского импрессионизма. И за последние два года сделал восемь выставок в провинции, в основном «шестидесятников». К тому же у меня две собственные частные галереи.
В Саратове строится музей. Обещали закончить стройку в декабре прошлого года. Теперь в декабре этого. Посмотрим. Я передаю туда все работы объединения «Голубая роза» из нашего собрания.
А.С.: А занятие коллекцией?
В.Д.: Я коллекцией «антикварной» почти не занимаюсь. Занимаюсь шестидесятниками. И всё же сам стараюсь не только организовывать выставки, а даю работы на них. А в своей галерее — три недели выставка и неделя перерыв. Ребята помогают, художники, искусствоведы.
А.С.: Как выбираете с кем сотрудничать?
В.Д.: А никак особо не выбираю. Смотрю их работы. Они приходят, смотрю их работы: пойдёт или не пойдёт.
Я задумал выставку, называется «Второе поколение». Почему второе поколение? Послевоенное второе. Я из послевоенного первого. А второе это те, кому сейчас от пятидесяти до шестидесяти пяти. Я стараюсь посмотреть работы. Если видно, что человек профессионал и что он давно профессионально занимается искусством, и мне нравятся его работы — выставляю независимо от стиля. Это может быть и авангардная, и салонная живопись, и графика. Разные варианты возможны. Это чисто благотворительная помощь тем, кто хочет у меня выставиться и тем, кого надо немножко поднять, или надо вспомнить. Многие же художники «персоналок» не имели, а тут персональная выставка. Им приятно. Никаких дивидендов я с этого не имею. Но и расходов нет: доставки-развески, банкет — это всё на них. Но экспозицию делаю сам. Это Малая галерея. А Большая галерея — это шестидесятники, около ста работ. Обязательно зайдём в другой раз.
Важно чтобы человек коллекционированием «горел», знал свой материал и жил этим
А.С.: Существует разделение коллекционеров по крутизне увлечения?
В.Д.: Да нет! Это не имеет смысла — марки коллекционер собирает или раритетные машины. Важно чтобы это была коллекция, а не сборник нелепых раритетов. Важно чтобы человек коллекционированием «горел», знал свой материал и жил этим.
Важно чтобы это была коллекция, а не сборник нелепых раритетов
А.С.: А сейчас много «горящих» коллекционеров?
В.Д.: Попадаются. Есть очень известные собиратели графики, собиратели живописи. Но есть коллекционеры, которые это обнаруживают, дают для выставок, для публикаций, чьи вещи участвуют в каком-то музейном обороте, которые досконально знают свой материал. А есть собирающие ради престижа или ради накопительства.
А.С.: Это вложение?
В.Д.: Не совсем. Дело в том, что постепенно втягиваешься в коллекционирование. Это как картёжники: сначала играет непрофессионально, а потом начал играть в сочинскую пулечку и стал профессионалом, так и здесь. Разные совершенно бывают мотивы.
Но таких матёрых коллекционеров, конечно, стало меньше. Исчезли выдающиеся коллекции. Вот в моей книге «Коллекционеры» написано о них. Это же монстры были! По пятнадцать кустодиевых, по двадцать пять коровиных и так далее. А сейчас таких уже, конечно, нет.
А.С.: Почему?
В.Д.: А собрать такое уже невозможно. Исчез материал. Разошёлся по миллиардерам, например. Либо это ушло за границу. Либо это продано кому-то в России, а потом ушло за границу. И концов не найдёшь.
А.С.: А какие могут быть планы коллекций миллиардеров?
В.Д.: Вот Пётр Авен хочет сделать музей. Выпустил несколько томов коллекции своего фарфора, том абрамцевской керамики. Он очень увлечённый. У него разные прекрасные коллекции. У Вячеслава Кантора тоже серьёзная коллекция. Но эти коллекционеры «закрытые». Они стараются в Россию не давать свои вещи. Если и делают выставки, то очень редко и за границей. Но это уже другое поколение.
А.С.: Как Вы пришли к коллекционированию авангарда?
В.Д.: Я с семидесятого года собираю. И неизбежно был втянут в тот коллекционный круг, который может быть назван «страшно далеки они были от народа». Люди были штучные. Но, когда я попал в эту компанию, а компания была 1890-1910 годов рождения, они меня приняли самым младшим. Меня старше на одиннадцать лет был только Соломон Шустер. Тогда был огромнейший выбор материала. И не забывайте сколько это стоило. Самая лучшая работа Коровина стоила 2000 рублей. А сейчас сколько она стоит? Два с половиной — три миллиона. И не рублей.
А.С.: Почему Вас приняли?
В.Д.: Меня приняли по разным причинам. Во-первых я всё же художник и искусствовед. А во-вторых — финансовая независимость.
А.С.: Что это давало?
В.Д.: Был интерес обнаружить частное коллекционирование как феномен существования произведений искусства. А это открывало перспективы для коллекционера. Он как бы выходил из под подполья. Это давало ему возможность выставиться на Западе, что тогда было неимоверно сложно, феноменально.
А.С.: А в-третьих?
В.Д.: А в-третьих «ребята» понимали, что чем больше они выставляются, — а «ребята» — по семьдесят-восемьдесят пять лет, — на каждой крупной выставке, особенно на Западе, их коллекции прибавляют значительную материальную ценность.
Вот эти три фактора, пожалуй, тогда были основополагающими.
А.С.: Прежде, чем подойти к картинам, у Вас было какое-то другое увлечение? Может быть с детства.
В.Д.: Ну в детстве может и собирал я марки, потом собирал монеты. Но это было не коллекционирование. Это такое детское хобби. Но живопись я стал собирать по двум причинам. Я очень хорошо знал поколение шестидесятников-нонконформистов, дружил почти с семьюдесятью пятью процентами. Так вот с этого я и начал. А потом только перешёл на авангард. Вот это был важный толчок, но вовсе не собирательство марок или монет. Двадцать пять лет я работал художником. Семь из них главным художником Студии грамзаписи Всесоюзной фирмы «Мелодия». Я был в этой среде. У меня участие в 16-ти выставках как автора. И здесь марки не причём. Это не то, что начинаешь поэтапно: фантики, потом марки, потом монеты. Всё это не имело отношения к серьёзному коллекционированию. Так что то, что я искусствовед и друг очень многих шестидесятников — основной фактор. А второй — были деньги и увлечение. И что всё тот же приобретаемый материал, во многом заставлял меня и статьи писать, и входить в тему разных художественных процессов разных периодов. Это искусствоведческая работа, но она совпала с самим процессом коллекционирования. Вот это и главное. А поэтапного развития коллекционера нет. Да и время было другое.
А.С.: Суть собирательства?
В.Д.: Всякое собирательство основано на каких-то экономических моментах. Я не знал на сколько всё это возрастёт в цене, когда я начал заниматься, понятия не имел. Но когда я видел ажиотаж, то понимал, что чем больше я приобрету работ как раритеты, для статей, для изучения, и для всего прочего, то всё равно это будут деньги, затраты, часто немыслимые с точки зрения обыкновенного советского человека, но это деньги редкие и для западного собирательства. Но мне же нужно было тоже понимать, что придёт время и мне нужно будет что-то оставить своим детям. Теперь трое детей, четверо внуков. Так что, конечно, не без материальной заинтересованности, безусловно. Я знал, что это большие деньги, а большие деньги — это большая независимость.
Автолитография (ограниченный тираж – цветная печать » экз.), Первая половина 1890-х гг. Коллекция В. Дудакова
Коллекционеры и собиратели — это категории близкие, но разные
А.С.: Мы пытаемся разделить понятия коллекционера и собирателя…
В.Д.: Ну, конечно. Коллекционеры и собиратели — это категории близкие, но разные. И тем паче галерейщики — отдельная категория. Важно видеть различие.
А.С.: Часто сталкиваемся, что коллекционер не может рассказать о своей коллекции.
В.Д.: Старики всё знали досконально.
А.С.: А что сегодня?
В.Д.: Тамаз Манашеров прекрасно знает свой материал. Он не искусствовед, но у него жена Ивета, очаровательная женщина, искусствовед. Они — профессиональные коллекционеры, знают, что у них находится, знают историю каждого предмета, знают биографии художников, авторов произведений. Это — профессионалы. Вполне. Очень серьёзная коллекция, Вашего любимого авангарда немного совсем, больше, конечно, шестидесятников, но они знают, что они делают. И я Вам рекомендую обратиться к Тамазу. Он человек совершенно открытый, светский. Получится интересный материал.
Сергей Подстаницкий прекрасно ориентируется в своём материале, деятельный, настоящий профессионал.
Таких несколько человек, каждый в своей области, но, в основе, из старшего поколения, кто родился между 1945-1955 годами.
Роман Данилович Бабичев — интереснейший коллекционер. Огромная коллекция скульптуры, немалая коллекция советской живописи. Большая интереснейшая коллекция.
Юрий Михайлович Носов, который регулярно участвует в выставках в Царицыно. Тоже серьёзный профессионал. Коллекция у него очень интересная.
Михаил Израилевич Зеликман собирает изысканнейшую графику мирискусников: Сомов, Кустодиев… Нет смысла перечислять. К нему все относятся с огромным уважением.
Игнатьев Юрий Алексеевич. Он старше меня. Это Союз русских художников: «куинжисты» и т.д. Очень крупный коллекционер и знающий человек.
Я не искусствовед. Хотя по образованию я искусствовед, но по специализации я художественный критик. Я чувствую живопись от Египта до современности как феномены. Но это и желание войти в художественную структуру произведения, желание понять своеобразие этого художника, понять откуда корни его и что он передал другому поколению. Меня совершенно не интересуют какие-то исторические сравнения и сопоставления в написании каких-то монографических трудов. Всё же историк искусств — это одно. А художественный критик — это другое. Экспозиторы-искусствоведы — это также отдельное занятие. Много ответвлений и основных направлений в искусствоведении — столько сколько есть художников: живописцы, графики, прикладники, декораторы и т.д. В искусствознании тоже самое. У каждого своя специализация.
Люди перестали чувствовать вещи
А.С.: Что сегодня с критикой?
В.Д.: К сожалению, художественная критика сейчас на довольно низком уровне. Люди перестали чувствовать вещи. Они перестали ощущать аромат своеобразия каждого художника и направление каждого художественного движения. Создают какие-то слоноподобные монументальные монографии… А чутьё пропало. Раньше это называли знаточеством.
А.С.: А Ваш интерес к коллекционированию сегодня?
В.Д.: К коллекционированию мой интерес сохранился. Я к собственному коллекционированию достаточно охладел.
А.С.: Последнее интересное приобретение?
В.Д.: Недавно приобрёл Сомова. Сорок пять лет я его ждал. Он у меня всего три месяца.
А.С.: У Вас есть любимый художник и особенно любимая работа в коллекции?
В.Д.: Конечно есть! У меня есть даже любимый художник. Это Рогир ван дер Вейден. У него есть в Прадо поразительная работа «Снятие с креста». Я часто бывал в Испании. И вот чтобы посмотреть эту работу я в шесть тридцать утра садился за руль и в одиннадцать тридцать вечера возвращался. 550 километров в каждую сторону. Только чтобы посмотреть, хотя я не отрицаю ни Леонардо, ни Рафаэля, что было бы глупо. Очень люблю Веласкеса, Эль Греко. Меньше Гойю.
А что касается моего личного собрания, то у меня есть любимый художник — это Михаил Фёдорович Ларионов. У меня много его работ. Но, отвечу криминальным примером: вдруг загорится жилище, что буду спасать? Вот его и буду спасать в первую очередь. Хотя есть вещи гораздо дороже. И Малевич дороже, и Шагал дороже, и Богомазов дороже, и Сарьян дороже. А вот спасать буду Ларионова — это мой самый любимый художник.
Вот это Ларионов. Это шедевр. Правую часть я купил в 1976 году за 2000 рублей, левую – через тридцать лет за 50000 долларов. И соединил. Кто разрезал неизвестно.
А.С.: Спасибо за потраченное время!
В.Д.: Не за что. Но я Вас жду, и пойдём смотреть шестидесятников. И, как понимаю, увидимся в Тропининском.
Несколько цитат из Валерия Дудакова
- Я серьёзный человек, когда не смеюсь. 🙂
- И вот Раиса Максимовна ходит, смотрит, подходит к Вишнякову, задумывается и медленно произносит: «Как замечательно, руки как у Шилова». 🙂 Но в мои проекты она никогда не вмешивалась.
- Участвуя в выставках я не сторонник большое количество вещей давать, но всегда можно что-нибудь придумать. А вот «врубелей» больше на выставки не дам. 🙂
- У меня своя линия поведения. Я ужасно вздорный человек. 🙂 Но лояльный. И кроме того у меня 45 поэтических книг.
- Я уже собираю более 52-х лет. Меня даже назвали «патриархом». Надеюсь кто-нибудь не обидится. 🙂
- У меня тоже музей. Знаете, сколько экспонатов? Экспонатов больше, чем у Морозова. Сколько у него было? Триста с чем-то, а у меня пятьсот с лишним. 🙂 И у него не было ни «шагалов», ни «малевичей». 🙂
- Самый лучший Сарьян. А это действительно самый лучший. «Красная лошадь». Никогда не даю на выставки. 🙂
31 августа 2022 г. — 27 ноября 2022 г.
«НЕ СРАВНИВАЙ: ЖИВУЩИЙ НЕСРАВНИМ…»
«Наша новая выставка открывает осенне-зимний сезон, и весьма символично, что в пространстве экспозиции мы впервые представляем опыт сотрудничества музея В.А. Тропинина с коллекционером и художником Валерием Дудаковым. Из частного собрания самого знаменитого «охотника за искусством» представлены вещи, выполненные Михаилом Лариновым, Константином Сомовым, Натальей Гончаровой, Марией Якунчиковой. Также мы благодарим за профессиональную поддержку и партнерство музей-заповедник Абрамцево: Светлана Волкова – ведущий научный сотрудник Абрамцева, прекрасный специалист по изобразительному искусству ХХ века – стала куратором выставки и предложила нам поразмышлять о культуре века».
Ольга Журавлева, директор музея В.А. Тропинина
От Манежа до Бульдозера: вехи становления неофициального искусства в СССР
Коллекционирование – дело семейное. Татьяна и Сергей Подстаницкие
Мобили. Последний нонконформист (Юрий Носов)
Девичий стан, шелками схваченный
Не сравнивай: живущий несравним
У Леонида Володарского. Как становятся коллекционерами
__________________
