Уже при жизни Орест Кипрен­ский за­слу­жил зва­ние «рус­ско­го Ван-Дей­ка». Дос­тиг­нув вер­шин мас­тер­ства в Рос­сии, ху­дож­ник по­ко­рил Рим, Па­риж, Же­неву, Неа­поль, Фло­рен­цию. «Он первый вынес имя русское в из­вест­ность в Европе», – записал в октябре 1836 года в связи со смертью мастера Александр Ивáнов, автор знаме­нитого «Явления Христа на­роду». Твор­чество Кипрен­ского всегда было пред­метом присталь­ного изучения. Тем не менее, даже спустя два века, в его наследии имеются загадки.

В Государственной Третьяковской галерее хранится рисунок Ореста Кипрен­ского, на котором изображён генерал средних лет с пышными усами и бакен­бар­дами[1]. Портрет этот известен с дореволю­ционных времён и всегда считался изображе­нием про­слав­ленного героя Отечест­венной войны 1812 года Ефима Игнатьевича Чаплица. Если обратиться к его иконо­графии, то наиболее известным изображением генерала является портрет в Военной галерее Зимнего дворца, написанный в феврале – апреле 1820 года[2]. Этому образу близок более ранний портрет Чаплица, хранящийся сегодня в Новго­родском государ­ственном му­зее-запо­веднике. Он не столь совершенен, как работа мастерской Джорджа Доу, но вполне реалистичен. По мундиру шефа Павло­градского гусарского полка и наградам генерала картину можно датировать 1814 годом либо сразу вскоре после него[3].

О портрете генерала Е.И. Чаплица
в Государственной Третьяковской галерее

Следует заметить, что на этих двух портретах у Чаплица нет столь длинного и острого носа с прямой переносицей. Зато рисунку Кипренского близка гравюра, выполненная Иоганном Кретловым по рисунку Людвига Вольфа в Берлине в 1814 году[4]. Судя по подписи персонажа и фамильному гербу, гравюра была сделана по заказу самого генерала. Возможно, именно сходство с этой гравюрой и послужило в своё время основанием для атрибуции рисунка Кипренского как портрета Чаплица. К сожалению, оставив внизу листа свою характерную монограмму ОК, художник не указал ни места, ни года создания рисунка. В этой связи в 1993 году петербургский исследователь Вадим Петрович Старк на основании наград генерала предложил свою датировку портрета.

Хотя изображение чёрно-белое, зная правила ношения орденов, можно их определить на рисунке. Правую сторону мундира украшает звезда ордена Св. Анны 1-й степени. В разрез воротника с генеральским шитьём выпущены два креста – очевидно, знаки орденов Св. Георгия и Св. Владимира 3-го класса. Из-под борта мундира выступает ещё один крест, который, по всей видимости, является иностранной наградой. После войн 1805 и 1807 годов Чаплиц действительно имел все показанные российские ордена, а также прусский орден Красного Орла. Правда, в то время его крест имел раздвоенные лучи, как это показано на портрете в Новгороде. На рисунке же Кипренский очертил лучи ровные. Знаки такой простой формы король Фридрих Вильгельм III ввёл 6 (18) января 1810 г. Но они стали известны русским генералам лишь во время заграничных походов 1813-1814 годов. Дипломат К.Я. Булгаков в письме брату 13 ноября 1813 г. из Франкфурта-на-Майне особо отмечал:

«Третьего дня я был награждён крестом командора Красного Орла Пруссии. Это прелестная награда и очень почётная, ибо у них есть генералы, у которых только малый крест. Он белый и по форме совершенно как наш Св. Георгий, только в середине орёл, и лента жёлто-белая»[5].

К сожалению, рисунок Кипренского, виртуозный в портретном изображении, довольно обобщённо представляет мундир и награды. Так что в точности мелких деталей возможны допуски.

С началом в июне 1812 года Отечественной войны Чаплиц непрерывно участвовал в боях на западных рубежах России, а затем находился в заграничных походах. 4 февраля 1813 г. он был награждён орденом Св. Владимира 2-й степени, а 28 января 1814 г. орденом Св. Александра Невского. Звёзды этих высоких орденов, носившиеся на левой стороне груди, отсутствуют на рисунке Кипренского. В этой связи В.П. Старк резонно заметил, что Чаплиц мог позировать художнику без новых боевых наград только до начала Отечественной войны, и предложил датировать портрет весной 1812 года[6].

Для подтверждения этой версии необходимо установить – посещал ли Чаплиц Тверь, где в начале 1812 года жил Кипренский, или Петербург, куда художник вернулся 10-13 марта 1812 г. В последнем случае сделать это нетрудно. Ведь имена всех приезжавших в столицу генералов печатались в прибавлениях к «Санкт-Петербургским ведомостям». Но в них нет никаких упоминаний, что в 1812 году Чаплиц посещал город, хотя о его военных подвигах газета сообщала исправно. Кроме того, приезжавшие в Петербург генералы представлялись Александру I. Но в Камер-фурьерском журнале 1812 года имя Чаплица отсутствует. В результате нет никаких свидетельств, что генерал вообще посещал столицу в 1812 году.

Что касается Твери, то её военные посещали по пути из Москвы в Петербург или обратно. В столице, как мы уже выяснили, в 1812 году Чаплиц не был. Но и в Москву он также не заезжал. В «Московских ведомостях», исправно печатавших имена всех приезжавших генералов, а также в сохранившихся регулярных и подробных рапортах московского ордонанс-гауза за 1812 год о всех проезжавших через город генералах и офицерах «нездешнего гарнизона» имя Чаплица отсутствует[7]. Таким образом, нет даже гипотетических оснований предполагать встречу Чаплица с Кипренским в 1812 году в Твери или Петербурге. Следовательно, предложенная Старком датировка рисунка не верна.

В этой связи возникает принципиальный вопрос – а мог ли вообще Чаплиц позировать Кипренскому? Ведь боевой генерал командовал различными соединениями на западных рубежах империи и не был свободен в своих визитах в столицу. Каждая его длительная отлучка от войск фиксировалась документами и требовала соблюдения установленных правил. Самое близкое к Отечественной войне упоминание в Камер-фурьерском журнале о посещении Чаплицем Петербурга относится к 19 января 1811 г. Утром этого дня генерал по случаю приезда представлялся Александру I в его кабинете в Зимнем дворце. И в отличие от 1812 года «Санкт-Петербургские ведомости» исправно отметили Чаплица среди приехавших в столицу с 15 по 18 января, уточнив, что генерал прибыл из Житомира и поселился в трактире «Бордо»[8]. В Житомире, по всей видимости, он проводил свой двухмесячный отпуск, который получил 20 октября 1810 г. В столице Чаплиц жил три месяца. 12 апреля 1811 г. после обеда в Столовой комнате Зимнего дворца «Государю Императору и Супруге Его имел счастие откланяться генерал-майор Чаплиц за отъездом его из Санкт-Петербурга». Тем не менее, 21 апреля он еще оставался в городе и даже был приглашён к императорскому обеду в Зимний дворец[9].

Но пока Чаплиц находился в Петербурге Кипренский жил в Москве. В Первопрестольную художник был командирован ещё 27 февраля 1809 г., откуда в апреле 1811 года его пригласили в Тверь ко двору великой княгини Екатерины Павловны. Чаплиц же по дороге в Петербург и обратно Москву не посещал. В рапортах московского ордонанс-гауза конца 1810 – начала 1811 годов Чаплиц не упоминается[10]. В «Московских ведомостях» его имя также отсутствует.

Можно было бы предположить, что Чаплиц позировал Кипренскому в свои более ранние визиты в столицу. В «Санкт-Петербургских ведомостях» отмечен его приезд с 3 по 7 марта 1809 г. из Новогрудка[11]. Согласно Камер-фурьерскому журналу, 7 марта 1809 г. Чаплиц представлялся Александру I в Зимнем дворце по случаю своего приезда в Петербург, а 25 апреля был на придворном маскараде[12]. Но к этому времени Кипренский уже отправился в Москву, куда Чаплиц опять-таки не заезжал. В «Московских ведомостях» и рапортах московского ордонанс-гауза за 1809 год имя генерала по-прежнему отсутствует[13].

Таким образом, нет никаких свидетельств, что Кипренский и Чаплиц могли встречаться. Это ставит под сомнение традиционное определение персонажа рисунка, чему ещё в большей степени способствует изображение генеральского мундира. По его борту мы видим лишь один ряд пуговиц, чётко показанный Кипренским. Между тем, Чаплиц до конца войны носил двубортный мундир, в чём легко убедиться, взглянув на немецкую гравюру. Однобортные мундиры кавалерийским генералам были установлены лишь в начале 1814 года приказом цесаревича Константина Павловича 27 февраля и прямым повелением императора 6 апреля[14]. Но к этому времени Чаплиц уже имел на левой стороне груди Александровскую и Владимирскую звёзды, как это видно на всех его портретах.

Эти противоречия наводят на мысль о том, что персонажем рисунка Кипренского может быть вовсе не Чаплиц, а другой генерал регулярной лёгкой кавалерии, который позировал художнику в Петербурге в период с 1814 года и до его отъезда в Италию 14 мая 1816 г. Но для атрибуции в этом направлении есть некоторые сложности. Замечательный портрет нарисован без той тщательной отделки деталей, которая обычно свойственна работам Кипренского. Мундир, эполеты, ордена лишь намечены без финальной прорисовки. Нет столь характерной для Кипренского штриховки по фону. Рисунок производит впечатление виртуозного экспромта, быстро сделанного в неформальной обстановке подобно тому, как художник писал друзей государственного секретаря, а позднее президента Академии художеств А.Н. Оленина в его усадьбе «Приютино»:

Меж тем как замечает
Кипренский лица их,
И, кистию чудесной
С беспечностью прелестной,
Вандиков ученик,
В один крылатый миг
Он пишет их портреты…

В силу этой, по словам Константина Батюшкова, «бес­печ­нос­ти пре­лест­ной», приходится учитывать возможные отклонения художника в точности деталей при создании рисунка «в один крылатый миг». У генерала нет на груди серебряной медали в память Отечественной войны 1812 года, которую тогда имели практически все военные. Но нельзя точно утверждать, что он её не имел на самом деле. Также нельзя гарантировать, что иностранный крест по борту мундира действительно имел простую форму, а не намечен, как таковой, без геометрической точности лучей. Всё это усиливает вариативность.

С помощью специалиста по генера­литету русской армии А.А. Подмазо удалось выявить 6 генералов регулярной лёгкой кавалерии, которые в период 1814-1816 годов имели ордена Св. Анны 1-й степени, Св. Георгия и Св. Владимира 3-го класса: князь Р.И. Багратион, князь И.М. Вадбольский, граф И.О. де Витт, С.Я. Репнинский, барон Ф.К. фон Теттенборн и Г.А. Шостаков. Иконография всех этих генералов имеется. Благодаря ей можно сразу исключить ввиду явного несходства с рисунком князя Вадболь­ского и барона фон Теттенборна. К тому же последний имел несколько иностранных звёзд на левой стороне мундира. Да и в Петербург оба генерала в указанные годы не заезжали. Не слишком похож на «Чаплица» и Герасим Шостаков, судя по его портрету в Военной галерее Зимнего дворца. Кроме того, он не имел иностранных наград, так что не мог выпустить какой-либо крест по борту мундира. Да и в Петербурге в 1814-1816 годах Шостаков тоже не был.

Таким образом, остаются три кандидата – князь Багратион, граф де Витт и Степан Репнинский. Согласно Камер-фурьер­ским журналам все они в 1815-1816 годах посещали столицу, где могли встречаться с Кипренским. Дальше можно только догадываться, отталкиваясь от их внешнего сходства с персонажем рисунка. Следует также учитывать, что поскольку портрет не сделан тщательно на заказ и носит неформальный характер, то генерал должен был каким-то образом попасть в круг общения Кипренского, а его личность заинтересовать художника.

На мой взгляд, заслуживает внимания версия, что на рисунке изображен князь Роман Иванович Багратион – младший брат знаменитого полководца. В 2014 году в московском собрании А.В. Руденцова мне удалось определить его миниатюрный портрет начала 1810 года[15]. Этому изображению близка ещё одна миниатюра 1804-1805 гг., атрибутированная В.М. Файбисовичем[16]. На обоих портретах внешность князя с крупным острым носом очень напоминает то, что мы видим на рисунке Кипренского. В Военной галерее Зимнего дворца имеется портрет Багратиона, выполненный в июле 1822 – декабре 1824 г.[17] Правда, на картине допущена ошибка – вместо полученного князем 22 ноября 1812 г. за сражение при Городечне шейного креста ордена Св. Владимира 3-й степени показан Владимирский крест 4-го класса в петлице мундира. Впрочем, об издержках исполнения Доу и его помощниками массового заказа и необходимости аккуратного отношения к портретам Военной галереи написано достаточно. В случае с Багратионом художник выбрал ракурс головы почти анфас, при котором нельзя понять профиль носа. Зато ясно, что князь носил усы с пышными бакенбардами такие же, как мы видим на рисунке Кипренского.

Согласно «Санкт-Петербургским ведомостям», Багратион приехал в Петербург из Гамбурга в период между 14 и 17 февраля 1815 г.[18]  По данным Камер-фурьерского журнала князь 21 февраля представлялся Александру I по случаю приезда, а 19 декабря 1815 г. снова упоминается среди тех, кто представлялся императору[19]. В это время Багратион находился в ореоле славы своего знаменитого старшего брата Петра Ивановича, погибшего от тяжёлой раны, полученной на Бородинском поле. Он пользовался вниманием столичного общества, в связи с чем вполне мог вызвать интерес Кипренского и его графический экспромт.

Но при всей стройности этой версии надо сделать пару оговорок. Как уже упоминалось, на груди генерала нет медали в память Отечественной войны 1812 года. Впрочем, это несоответствие касается всех кандидатов, поскольку все они имели такую награду. Мы не знаем, в какой ситуации создавался рисунок. Может быть она была настолько неформальной, что медаль оказалась в тот момент не приколота к мундиру. Второе же замечание касается иностранного креста. Багратион носил прусский орден «Pour le mérite», который имел раздвоенные лучи. Как он выглядел, выступая из-под борта мундира, хорошо видно на портрете в Военной галерее. На рисунке же лучи креста прямые, очерченные одним росчерком. Но, как уже говорилось, допустимо предположить, что при быстроте рисунка и «беспечности прелестной» Кипренский лишь наметил сам орден по борту мундира без геометрической точности.

Впрочем, А.А. Подмазо из-за прямых лучей иностранного креста отдаёт предпочтение кандидатуре генерал-майора графа Ивана Осиповича де Витта, который наряду с орденом «Pour le mérite» имел также прусский орден Красного Орла 2-й степени. В 1816 году он довольно долго жил в Петербурге и мог позировать Кипренскому до его отъезда за границу. Что касается иконографии де Витта, то вся она более поздняя. На этих портретах у графа нет столь острого носа, как в случае с Багратионом, хотя сам по себе нос прямой и крупный. Нет у де Витта и пышных усов, переходящих в бакенбарды. Но нельзя исключать, что в 1816 году он их носил. В общем эта версия, как и версия о Степане Репнинском, тоже может рассматриваться в дальнейшем.

При всех этих оговорках предположение о том, что на своём рисунке Кипренский запечатлел генерал-майора князя Романа Ивановича Багратиона в Петербурге в 1815 году, имеет в свете всего вышеизложенного больше оснований, чем традиционное определение портрета как изображения Ефима Игнатьевича Чаплица с совершенно неясной и ничем не подтверждённой датировкой.

Кандидат исторических наук,
руководитель Департамента культуры города Москвы
Александр Владимирович Кибовский

Примечания:

[1] О.А. Кипренский. Портрет генерал-майора Е.И. Чаплица. 1812 г. Бумага, итальянский карандаш. 23,8 х 18,9 см. Государственная Третьяковская галерея. Инв. 25271.

[2] Джордж Доу (мастерская). Портрет генерал-лейтенанта Е.И. Чаплица. Февраль – апрель 1820 г. Холст, масло. 70 х 62,5 см. Военная галерея Зимнего дворца. Государственный Эрмитаж. Инв. № ГЭ 7871. Подмазо А.А. Образы героев Отечественной войны 1812 года. Военная галерея Зимнего дворца. М., 2013. С. 679-670.

[3] Неизвестный художник. Портрет шефа Павлоградского гусарского полка
генерал-лейтенанта Е.И. Чаплица. Около 1814 г. Холст, масло. 91,4 х 73 см. Новгородский государственный объединенный музей-заповедник. Инв. № НГМ кп 11686.

[4] Генерал-лейтенант Ефим Игнатьевич Чаплиц. Берлин, 1814 г. Гравюра Иоганна Кретлова (Johann Ferdinand Krethlow) по рисунку Людвига Вольфа (Ludwig Wolf). Лист 29,7 х 22,9 см. Государственный исторический музей. Инв. № ДК 3658 / ГИМ 55709/3656. Еще один экземпляр хранится в ГМИИ им. А.С. Пушкина (Инв. ГР-26555).

[5] Братья Булгаковы. Переписка. Т. 1: Письма 1802-1820 гг. М., 2010. С. 370.

[6] Старк В.П. Новые определения имен изображенных на рисунках Кипренского. // Орест Кипренский. Новые материалы и исследования. Сборник статей. СПб., 1993. С. 134-136.

[7] Центральный государственный архив города Москвы. Ф. 16. Оп. 227. Д. 4744.

[8] Санкт-Петербургские ведомости. 20 января 1811 г. № 6. Второе прибавление. С. 77.

[9] Камер-фурьерский церемониальный журнал 1811 года. Январь – июнь. СПб., 1910. С. 72, 292, 317, 545, 716, 736.

[10] Центральный государственный архив города Москвы. Ф. 16. Оп. 227. Д. 4429, 4598, 4618.

[11] Санкт-Петербургские ведомости. 9 марта 1809 г. № 20. Известия. С. 243.

[12] Камер-фурьерский церемониальный журнал 1809 года. Январь – июнь. СПб., 1908. С. 249, 718, 976.

[13] Центральный государственный архив города Москвы. Ф. 16. Оп. 227. Д. 4429, 4598, 4618.

[14] Леонов О.Г., Попов С.А., Кибовский А.В. Русский военный костюм. Армия Александра I: пехота, артиллерия, инженеры. М., 2013. С. 457.

[15] Неизвестный художник. Портрет ротмистра Лейб-гвардии Гусарского полка князя Р.И. Багратиона. Начало 1810 г. Кость, акварель, гуашь. 4,9 х 6 см (овал); 6,9 х 8 см (в рамке). Собрание А.В. Руденцова. Публикация: Русские портреты XVIII – начала ХХ века. Материалы по иконографии. Вып. 3. М., 2014. С. 8-9.

[16] Неизвестный художник. Портрет поручика Лейб-гвардии Гусарского полка князя Р.И. Багратиона. 1804-1805 гг. Кость, акварель, гуашь. 8,2 х 6,7 см (овал). Собрание В.Б. Нарта (Москва).

[17] Джордж Доу (мастерская). Портрет генерал-майора князя Р.И. Багратиона. Июль 1822 – декабрь 1824 г. Холст, масло. 70 х 62,5 см. Военная галерея Зимнего дворца. Государственный Эрмитаж. Инв. № ГЭ 8051. Подмазо А.А. Образы героев Отечественной войны 1812 года. Военная галерея Зимнего дворца. М., 2013. С. 100-101.

[18] Санкт-Петербургские ведомости. 19 февраля 1815 г. № 15. Первое прибавление. С. 148.

[19] Камер-фурьерский церемониальный журнал 1815 года. Январь – июнь. СПб., 1914. С. 170; Камер-фурьерский церемониальный журнал 1815 года. Июль – декабрь. Пг., 1914. С. 67.

500 неизвестных

Роберт Фальк

Коллекция Костаки

Скульптура и музей

Юрий Пименов

_________________

Обсудить материал >>>