Кто наследник Российского престола?

В наше время в сфере присталь­ного обще­ст­вен­ного внимания часто воз­ни­кают ин­те­ресные и до­воль­но прин­ци­пиаль­ные вопро­сы, тес­но свя­зы­ваю­щие российскую историю с совре­менностью и неизмен­но вы­зываю­щие ши­рокую дис­куссию. Острые споры по этому поводу бушуют как в среде неравнодушной публики, так и между имеющими хорошую тео­ре­тическую подготовку учёными исследова­телями.

Титул Императора Всероссийского
Наследование и некоторые особенности геральдики
Всероссийского Императорского Дома

Оглавление

1. 1. Существо вопроса
   2. Акт о престолонасле­дии 1797 года. «Учрежде­ние об Импе­раторской Фамилии»
   3. Романовы, или Гольш­тейн-Гот­­торфские?
   4. Всероссийский Императорс­кий Дом
   5. Изменения и уточнения акта о пре­столо­наследии 1797 года. Свод законов Рос­­сийской Империи и заклю­чённые в нём противоречия
   6. Юридическая процедура форми­рова­ния Импе­ратор­ского Дома
   7. Выводы
   8. Предмет наследования – титул Импе­ратора Всерос­­сийского со 2 марта 1917 года
   9. Титулярные Императоры Всерос­сийские со 2 марта 1917 года
   10. Титулярные Императоры Всероссийские с 17 июля 1918 года
   11. Возможность насле­дова­ния титула Императора Всерос­сийского после 13 марта 2007 года
   12. Титулы и фамилии потомков членов Импе­ратор­ского дома
   13. Генеалогическое старшинст­во сре­ди по­томков Императорского дома

Эти вопросы могут быть сформулированы следующим образом.

1. Как следует относиться к произошед­шему в 15 часов 2 марта 1917 (все даты по 31 января 1918 года, то есть до офи­циального перехода России на григорианский календарь, указаны по старому стилю, 14 февраля 1918 года – первая дата нового стиля) отстранению от власти Государя Импе­ратора и к событиям 25 октября 1917 года?
2. Каков был статус убитых в ночь на 17 июля 1918 года в Екатерин­бурге, в подвале так называемого Ипатьев­ского дома, и являлось ли случившееся там цареубийством?
3. Насколько правомочно говорить о существовании Императора Всероссийского, Императорского Дома, и наследовании связанных с ними титулов, предусмотренных законо­дательством Рос­сийской Империи, после 2 марта 1917 года?

Ни один из этих вопросов пока не получил ни общественно признанного ответа, ни чёт­кого сфор­мули­рован­ного полно­формат­ного юри­дического толко­вания госу­дарст­вен­ными органами Российской Федерации.

В ходе развернувшихся и не затухающих дебатов многим сомнениям подвергаются ход офи­циального рас­следования мотивов, способов и смысла произошедшего в 1918 году в Екатеринбурге убийства, горячо обсуждается обнаружение и процесс иден­тификации останков убитых. И даже сам факт убийства воспринимается некоторыми исследователями неоднозначно.

Меж тем, канонизация Русской Православной Церковью Заграницей в 1981 году и состояв­шееся в 2000 году ре­шение Русской Православной Церкви Московского Патриар­хата прославить «Царскую Семью: Императора Николая II, Императрицу Александру, Царевича Алексия, Великих Княжон Ольгу, Татиану, Марию и Анастасию» как страсто­­терпцев в сонме ново­муче­ников и исповедников Российских подняли значимость этого вопроса на очень высокий уровень. Современный крайне сложно устроенный российский мир полагает выработку общепринятого отно­шения к прошлому чрезвычайно важным смысло­образующим аспектом своего существования, будущего развития и дальнейшего строительства устойчивой политической системы.

Эта статья будет посвящена описанию юридических аспектов, касающихся статуса, законо­дательных полномочий и титула Императора Всероссийского в свете событий, последовавших за подписанием Николаем II телеграммы «Начальнику Штаба», помеченной пятнадцатью часами 2 марта 1917 года.

Существо вопроса

Современное юридическое отношение Российской Федерации ко всему произошедшему пока выражено только двумя документами.

1. В начале 1991 года по факту обнаружения под Екатеринбургом захо­ронения останков группы людей с признаками насильственной смерти было подано первое заявление в свердловскую прокуратуру. Указанием Генерального про­курора Рос­сийской Федерации от 19 августа 1993 года по этому поводу возбудили уголовное дело, и на основании выясненных в ходе расследования обстоя­тельств, в июле 1996 года цент­ральным отделом ЗАГСа города Санкт-Петербурга было выдано свидетельство о смерти «Романова Николая Александровича». Согласно этому гербовому документу его смерть наступила 17 июля 1918 года в «Доме особого назначения» и в качестве её причины указано: «расстрелян».

2. В декабре 2005 года действовавший от имени одной из потомков Членов Всероссийского Императорского Дома Марии Владимировны Романовой адво­кат Г.Ю. Лукьянов, подал заявление в Генеральную прокуратуру Российской Федерации с просьбой признать Императора Николая II и Членов его Семьи жертвами политических репрессий и реа­билитировать их. Судебная тяжба длилась несколько лет, и 1 октября 2008 года высший современный государственный судебный орган – Президиум Верховного суда Российской Федерации – постановил: «признать необоснованными ре­прес­сии и реабилити­ровать Романова Николая Александ­ровича, Романову Александру Фёдоровну, Романову Ольгу Николаевну, Романову Татьяну Николаевну, Романову Марию Николаевну, Романову Анастасию Николаеву и Романова Алексея Николаевича». Тем самым было официально признано, что пере­численные в документе люди были лишены свободы, права распоряжаться своим имуществом и затем расстреляны от имени Российской Советской Федеративной Социалисти­ческой Республики.

Каков же был статус убитого? Это Романов Николай Александ­рович, или Император Николай Второй? Как характеризовать произошедшее? Это цареубийство, или репрессии в виде «имев­шего политическую окраску умышленного убийства»?

Бросается в глаза разница форму­лировок: в современных юридических документах жертвы упоминаются с именами, отчествами и фамилиями, под которыми их легализовали новые власти, а не под принадлежавшими им по законам Всероссийской Империи титулами, кстати, исключающими использование фамилии. Несомненна значительная разница в юридическом отношении к Членам Импера­торского Дома с точки зрения законо­установлений Российской Империи и Российской Федерации. В первом случае не существовало никакого «Романова Николая Александ­ровича», а во втором – при оформлении любого удостоверяющего личность совре­менного документа (в том числе и в гербовом свидетельстве о смерти) невоз­можно написать в нём «Император Николай Второй».

Российская Федерация попросту не может дать юридическую оцен­ку революциям и назвать расстрел в подвале Ипатьевского дома именно царе­убийством, поскольку подобные вопросы находится вне её правового поля. Нынешнее Российское государство не объявляло своего право­преемства от Всероссийской Империи и официально в качестве госу­дарства-про­дол­жателя занимает в Организации Объединённых Наций и Совете Безопасности освобо­дившееся место Союза Советских Социалисти­ческих Республик. Поэтому такого рода вопросы рассматриваются Российской Феде­рацией, скорее, лишь в историческом аспекте, тогда как юридическая сторона произошедшего вызывает зна­чительные затруднения.

Юристы определяют право, как инструмент, присущий госу­дарству, – им устанав­ливаемый, им осущест­вляемый и им охраняемый. Прекращение функцио­­нирования государства (в рассматриваемом случае – Всероссийской Империи), в конечном итоге прекращает и действие его правовых норм.

С точки зрения Законов Всероссийской Империи любые перевороты и рево­люции, безусловно, были вне закона и не могли трактоваться иначе как преступление и измена. Революция 1917 года de facto прекратила существование Всероссийской Империи и, согласно прежде существо­вавшим правовым нормам, привела к узурпации государст­венной власти на всей территории, находившейся под её юрисдикцией.

Однако узаконения Империи ещё продолжали функциони­ровать и частично сохраняли свою легитимность не только de facto, но и de jure.

Во-первых, сформированное в результате ультима­тивного низложения Государя Императора и последовавшей за этим манипуляции мнением принуждённого не принимать трон Великого Князя Михаила Александ­ровича Временное правительство считалось именно переходным и в этом качестве получило признание как внутри страны, так и на между­народном уровне. Политической задачей этого Правительства являлось лишь сохра­нение порядка в стране и создание условий для проведения выборов в Учреди­тельное собрание, призванного окончательно решить судьбу Империи. Обе эти свои главные миссии Временное правительство, как известно, провалило.

Многие структуры старой государст­венной власти сразу не расформи­ровывались, а лишь переимено­вывались, но продолжали функцио­нировать фактически на прежних юридических основаниях, в прежнем составе и с прежней внутренней структурой. Так, например, разместившийся с 8 марта 1917 года в Зимнем дворце комиссар Временного правительства по делам бывшего министерства Импера­торского Двора и уделов Фёдор Александ­рович Головин, приказал сотрудникам этого ведомства «продолжать исполнять свои обязанности и занятия установленным порядком, памятуя, что отныне (…) все они служат более не лицам, а всему русскому народу и родине». Новый руководитель получил в своё ведение все подразделения бывшего министерства, включая управление бюджетом Членов свергнутого Импера­торского Дома. К работе в этом комиссариате привлекли и бывшего обер-гоф­мейстера Высочайшего Двора Графа Павла Константи­новича Бенкендорфа. Вместе с Головиным он подготовил решение Временного правительства от 17 августа 1917 года «О разграничении личного имущества некоторых членов царство­вавшего дома от имущества государственного». На основании этого документа 20 октября 1917 года для проведения ревизии всех капиталов и доходов, которыми ведало бывшее министерство Двора и уделов, была учреждена специальная Комиссия.

Во-вторых, появившееся в результате низложения Временного правительства коммуни­стическое, а затем и чисто большевицкое Правительство считалось обречённым. Довольно долгое время его не признавали не только за рубежом, но и в самой России. Многие люди и целые организации отказались сотрудничать с Правительством Ленина и поддержали бойкот, объявленный ему Союзом служащих всех правитель­ст­венных учреждений Петрограда. Так, например, советскую власть и новые порядки официально не признали и в бывшем Императорском Эрмитаже, каковое решение было оформлено протоколом «совещания господ служащих Эрмитажа под председательством Графа Д.И. Толстого» (директора) от 10 ноября 1917 года. Собрание решило «присоединиться к союзу служащих всех правительственных учреж­дений и, в частности, к мерам бойкота представителей захватчиков власти с целью не дать им возможности укрепиться, выражающемся в следующем: не признавать власти предста­вителей захватчиков и продолжать исполнение всей текущей работы».

В-третьих. Придя к власти, и сами коммунистические лидеры на первых парах оказались вынужденными признать временно сохраняющей своё действие часть Имперского законо­дательства, не проти­­воречившую «революцион­ной совести и революцион­ному право­­сознанию». Таким образом, даже на объявленной Российской Советской Федеративной Социали­стической Республикой территории часть Свода Законов Российской Империи функцио­нировала вплоть до конца ноября 1918 года. Так, уже упо­минавшийся комиссар по делам бывшего министерства Императорского Двора Ф.А. Головин некоторое время находился в своей должности и при советской власти – по 4 декабря 1917 года.

В-четвёртых, и это, пожалуй, главное. В результате происходивших в стране страшных событий сотни тысяч и даже миллионы русских подданных никуда не переезжая оказывались на территории вновь образо­вывавшихся нестабильных государственных и ква­зи­­го­су­дарст­вен­­ных образований. Военный коммунизм и Гражданская война, полыхавшая в течение нескольких лет на территории бывшей Империи, привели к поистине огромной по масштабам русской эмиграции, рассеявшей по миру не только отдельных людей и семей, но иногда и целые организации (эвакуация остатков Русской армии и т.п.). Русская культура, язык и религия и юридические нормы Империи продолжали жить и куль­ти­вировать­ся в их среде и за границей. К тому же, значительное количество эмигрантов из прин­ципиаль­ных соображений до конца жизни не принимали никакого иного гражданства. Даже юридически они оставались подданными Российской Империи, а, следовательно, и Императора Всерос­­сийского, чей суверенитет, таким образом, частично признавался. Следовательно, вопрос о персоне законного, пусть уже реально не царствующего и, собственно, ничего, кроме титула и Чести не имеющего «титулярного» Императора Все­рос­сийского, представляется не таким уж эфемерным и может быть серьёзно рассмотрен как важный эпизод нашей истории.

Регулирующие престоло­наследие и отношения внутри Импера­торской Фамилии статьи Свода Законов Российской Империи являлись важной его частью. Полуофициально они всегда именовались Семейным Законом, и, поскольку представители этой семьи, то есть кровные потомки Членов Всероссийского Императорского Дома, не только существуют, но и представлены немалым числом персон, есть смысл полагать, что узаконения несущест­вующей уже Империи вполне могут касаться, по крайней мере, всех этих людей.

Итак, при рассмотрении вопроса о существовании законного титулярного Императора Всерос­сийского и возможного наследования этого титула единственно доступной описанию и осмыслению является как бы параллельно суще­ст­вовавшая (или всё ещё существующая?) юридическая реальность, сформи­рованная, с одной стороны, частично сохранявшими (или всё ещё сохраняющими?) своё действие узаконениями Империи в отношении престо­лонаследия, а с другой – отдельными людьми и организациями, добровольно состав­ляющими сферу их юрисдикции.

Откровенно говоря, с нынешней точки зрения сложно представить что-то более определённое, чем простое следование юридически выверенной букве закона. Поэтому необходимо выяснить принци­пиальную возможность и ту меру, в которой, опираясь только на букву Законов Российской Империи о престолонаследии, заключённую в последней редакции этих узаконений, можно юридически обоснованно указать персон, последо­вательно имевших право на титул Императора Всерос­сийского с 15 часов 2 марта 1917 года. И, если руковод­ствоваться только буквой Закона будет невозможно, рассмотреть варианты его толкований, привлекая сведения об историческом контексте возникновения узаконений, и существующие примеры их реального применения.

Подобная точка зрения и метод анализа получили название леги­­тими­ст­ского. Термин происходит от латинского слова «legitimus», означающего «правомерный, согласованный с законами». Автор считает такой подход единствен­но возможным. При этом всеми силами следует избегать превратных толкований, проистекающих от недостаточно системного и после­дователь­ного рассмотрения вопроса, излишней эмоциональ­ности и предвзятости любого рода.

Акт о престолонаследии 1797 года. «Учреждение об Императорской Фамилии»

Начало действовавшему до 1917 года законо­дательству о престо­ло­наследии было положено Актом Павла I, составленным и подписанным им 4 января 1788 года за несколько лет до своего восшествия на трон и вступившего в силу при его про­возглашении во время торжественной коронации Императора в Успенском соборе Московского Кремля 5 апреля 1797 года.

Документ появился при обстоятельствах целого века дворцовых переворотов и женских правлений, когда восшествие на престол происходило не по закону, а в результате часто, кстати, подпи­тываемого и иностранными влияниями заговора вельмож, умело манипу­лировавших мнением гвардии. Павел Петрович видел в этом опасность как для себя лично, так и для монархии вообще. Незаконное, по сути, начало царствования всегда ставило таких государей в сложное положение узурпатора, делало их зависимыми от организовавших и направлявших восстание сил, над ними навсегда повисал дамоклов меч возможных обвинений в самозванстве. Упомянутые обстоятельства на деле существенно ограничивали свободу действий монарха и, конечно, развивали в них большой комплекс неполно­ценности. Кроме того, именно женщин в те времена полагали дважды зависимыми и дважды ограниченными, поскольку в женской натуре видели много черт, особенно удобных для манипу­лирования волей. В конце концов, бесконечная цепь переворотов и нестабильных женских правлений расшатывала и сам трон, и свежий пример кровавой Французской революции диктовал необходимость своевременного введения действенных мер.

Принято было думать, что просвещённый «природный Государь», поставленный на трон отражённым в законе об отчей преемственности божественным Провидением, не должен быть связываем никакими явными или тайными тягостными обязательствами, могущими возникнуть как при тёмных обстоятельствах своего воцарения, так и от любого рода конституций. Полная свобода действий, считал Павел I, необходима государям для честного, полного отеческой любви к народу, истинно справедливого правления и позволяет им осуществить все искренние и добрые намерения в отношении подданных.

Акт 1797 года был призван прервать череду дворцовых переворотов, сделать невозможной борьбу за престол («дабы наследник был назначен всегда законом самим») и, «не нарушая права естественнаго», приводить на престол не узурпаторов, а «природных Государей». И в целом Закон Павла I справился с этой задачей, но, к сожалению, не спас от переворота и гибели его самого.

Как хорошо известно, предыдущая, петровская, версия Закона о престолонаследии допускала к трону любое лицо, указанное Императором в своём завещании, даже не обязательно связанное с ним кровными узами родства. В своём Законе Павел I урегулировал этот вопрос, включив в круг наследников трона только своих кровных потомков, восходящих на трон в определённой последовательности, учитывающей право первородства с отданием преимущества «мужеску полу». Таким образом, на будущее был исключён вариант, принесший престол его матери – наследование трона через брак стало невозможным.

Новый Закон Павла I устранял и возможные претензии на трон Графов Бобринских. Как известно, Алексей Григорьевич Бобринский был рождён Екатериной, уже ставшей к тому времени Её Императорским Величеством Императрицей-супругой, от Григория Орлова. Роды произошли почти сразу после переезда Императорской четы в только что построенный, но не целиком ещё отделанный Зимний дворец. Пока продолжалось царствование Петра III, настоящие родители младенца, конечно, не могли признать его своим и как-то выделить. Новорождённого сразу отдали гардеробмейстеру Императрицы Василию Шкурину, который тайно вынес ребёнка из дворца и воспитывал его в семье как своего родного сына – Алексея Васильевича Шкурина. Однако позже внебрачного сына уже царствующей Императрицы Екатерины II извлекли из приёмной семьи, дали ему новые отчество и фамилию, хорошее образование, включавшее длительные заграничные путешествия, оплачивали все расходы, а потом поселили в Эстляндии и Лифляндии. Во время долгой и опасной болезни, настигшей официального наследника Екатерины Великого Князя Павла Петровича в 1771 году, когда её исход мог сложиться трагически, в одном из возможных сценариев Алёшу всерьёз рассматривали как следующего Цесаревича. Однако для легализации в этом качестве настоящие родители внебрачного ребёнка должны были бы его усыновить. С одной стороны, Павел, взойдя на трон, проявил уважение к родной крови и немедленно пожаловал сводному брату графский титул, а с другой законодательно обезопасил себя, закрыв в своём Акте 1797 года возможность наследования трона по усыновлению.

Описывая механизм формирования списка наследников престола, Закон Павла I отдаёт бесспорное преимущество его потомкам по старшей прямой мужской линии. Однако Император подробнейшим образом описал все возможности унаследовать трон и для своих младших сыновей, и даже для дочерей с их потомством, которое за счёт браков уже может относиться к иностранным династиям. Иными словами, если наступит очередь, любой кровный и законный потомок Павла I может занять Всероссийский Престол.

Однако, несмотря на обилие законных детей, некоторые из которых уже успели повзрослеть и вступить в брак, при своей жизни Павел Петрович успел узнать о рождении только одного своего внука. Им стал родившийся в 1800 году Принц Пауль Фридрих Мекленбург-Шверинский – сын дочери Императора Великой Княгини Елены Павловны, в замужестве получившей титул Наследной Принцессой Мекленбург-Шверинской. Отсутствие не только сыновей, но и вообще детей (включая и внебрачных) от двух старших сыновей Павла Петровича не могло не настораживать.

В своих последних монографиях историк Наталия Зазулина приводит интересный и важный аргумент, предположительно побудивший Павла Петровича настолько подробно расписать возможности перехода наследования трона в младшие мужские и даже женские линии. Дело в том, что Павел Петрович знал, или, во всяком случае, определённо догадывался о бесплодии двух своих старших сыновей – Александра и Константина, установленном созванным Екатериной II врачебным консилиумом, и явившемся осложнением тяжело перенесённого ими в раннем подростковом возрасте инфекционного заболевания, факт которого достоверно известен по большому количеству исторических источников. Современные знания позволяют с высокой степенью вероятности ретроспективно определить перенесённую молодыми Великими Князьями Александром и Константином Павловичами болезнь как тяжёлую корь, краснуху или инфекционный паротит, которые действительно могут оказаться причиной и бесплодия, и прогрессирующей тугоухости, как это, видимо, и произошло в случае Александра Павловича. Какая-либо достоверная информация о родившихся от двух старших сыновей Павла I детях отсутствует. Исторические источники позволяют с высокой степенью вероятности утверждать, что Александр I не приходился биологическим отцом ни узаконенным им дочерям Императрицы Елисаветы Алексеевны, ни детям дам, считавшихся его официальными фаворитками.

В подобных условиях Павлу Петровичу было чрезвычайно важно не оставить Империю без легитимного наследника, что и заставило его подробнейшим образом заранее узаконить возможность наследования по всем младшим, даже женским линиям. Многочисленное здоровое прямое мужское потомство, пользовавшееся по Закону преимущественным правом наследования, обеспечил Империи лишь удачно женившийся третий сын Павла I – Николай Павлович.

Отвергнув все ложные, по мнению Павла I, пути наследования трона и перечислив все возможные варианты перехода престола в семьи своих детей и их будущих потомков, Закон далее подробно прописывает условия и процедуру легализации наследников в качестве Членов Императорского Дома.

И первым таким условием стало православное вероисповедание претендента. Со времён Петра Российская Православная Церковь переживала так называемый Синодальный период, когда избирать патриархов не разрешалось. Непосредственное управление Церковью осуществляла коллегия архиереев, над которой стоял обер-прокурор – светский чиновник, подчинявшийся непосредственно Государю. Роль монарха была, таким образом, решающей во всех церковных делах, а Синод фактически представлял собой министерство по делам религии. Император Павел в своих документах прямо указывал, что «Государи Российские суть главою Церкви». В этих условиях иноверческое вероисповедание Императора было немыслимым.

Следует заметить, что основополагающий Закон Павла I 1797 года не требовал православного вероисповедания и от родителей потенциального наследника, не запрещал жениться на «бракоразведённых» и не ставил условием законности династического брака обязательную «равнородность» супругов, то есть когда Член Императорского Дома может вступать в брак исключительно с представителем царственной династии, а не с простолюдином. Возможно, все эти условия считались тогда сами собой разумеющимися, однако прописаны, всё же, не были. Являлось ли это оплошностью, или именно такова была воля Павла, вынашивавшего свои законотворческие инициативы во время сорокалетнего ожидания трона, на который он имел право уже с 1762 года, так и останется вопросом, из многих стоящих до сих пор.

Не требуя от родителей наследника обязательного перехода в православие до брака, Павел, возможно, ориентировался на своего деда по отцу – Герцога Карла Фридриха Гольштейн-Готторфского, который всю жизнь был лютеранином. Что не помешало его сыну, Карлу Петеру Ульриху Гольштейн-Готторфскому, перейти в православие, взойти на русский престол под именем Петра III и считаться главою Российской Церкви.

Как неограниченный самодержавный монарх, имеющий полномочия верховного судьи и абсолютно властвующий над страной и Императорским Домом, Павел обязал всех своих родственников и потомков, официально причисленных к Фамилии, испрашивать формальное согласие Государя для вступления в брак и признания своей супруги, а потом и каждого из вновь рождающихся в этом браке детей Членами Императорского Дома. Следует особо подчеркнуть, что не соблюдение всевозможных условий (православие, равнородность и т.п.), прописанных в различных статьях уложений, а только официально выраженная и соответствующим образом обнародованная воля Государя Императора определяла законность вступления в брак, позволяя родившимся в этих браках детям претендовать на Членство в Императорском Доме и занимать соответствующее место в списке наследников престола.

Таким образом, несмотря на действие «права естественнаго», Императорский Дом никогда не формировался автоматически – для принятия в него нового Члена посредством брака с принадлежащим к Императорскому Дому лицом и при рождении в таких браках очередного ребёнка, каждый раз требовалась отдельная официальная процедура узаконения. Павел I указывал необходимость этой главной регулирующей меры отдельно: «дабы впредь не могло произойти в прямых или боковых нисходящих поколениях какого-либо несогласия или заблуждения в рассуждении лет и каждого преимуществ, или же замешательства между самыми поколениями, (…) Если в НАШЕМ роде от мужескаго или женскаго поколения в государстве или вне онаго сын или дочь родятся, чтоб отец и мать, или же ближайший из родственников без продолжения времени ИМПЕРАТОРА об имени и о дне рождения новорожденного или новорожденной уведомили письменно. (…) ИМПЕРАТОР, получа таковое извещение повелевает имя новорожденного или новорожденной внесть в Родословную книгу, известя фамилию их, что они действительно к поколению ИМПЕРАТОРСКОМУ причтены: что самое и послужит им доказательством онаго».

Более поздние нововведения и изменения не отменили обязанности испрашивать формальное признание Государя, и именно эта норма неукоснительно соблюдалась до самого 1917 года, несмотря на то, что в некоторых случаях легализация брака происходила не до его заключения, а некоторое время спустя. В истории Императорского Дома до 1917 года можно, так же, найти примеры, когда по воле Государя понятие равнородности трактовалось довольно широко, узаконивались браки разведённых супругов и даже брата и сестры. Перечисленные случаи будут рассмотрены ниже.

Итак, полностью совершённая официальная процедура признания Государем Императором требует к себе повышенного внимания и может иметь решающее значение.

Акт о престолонаследии Павла I 1797 года, в целом, отвечал вызовам своего времени и, несомненно, обеспечил монархии значительную устойчивость. В последующие царствования под влиянием возникающих новых обстоятельств основополагающий Закон о престолонаследии дополнялся и уточнялся новыми указами. В конце концов, в 1815-1822 годах положения павловского Учреждения об Императорской Фамилии практически в неизменном виде и суть каждого из более поздних указов, относящихся к престолонаследию, соединили вместе и издали как «основания права, из законов извлеченные» в виде сводных статей в составе первого Свода Законов Российской Империи, много раз потом подвергавшегося редактированию, дополнениям, уточнениям и изменениям.

Романовы, или Гольштейн-Готторфские?

Род бояр Романовых обрёл эту фамилию примерно к 1600-м годам, когда вместо исторического русского троечастного именования, бытовавшего у представителей родовитых семейств и включавшего на первом месте имя собственное, имя отца на втором (отчество) и имя или прозвище деда – на третьем (дедичество), последнее и стало закрепляться как известная нам фамилия. Традиционное троечастное именование, поминавшее, таким образом, ближайших предков, было проявлением уважения к роду, признанием его достоинств и чести. В противоположность родовитым людям, как известно, существовали «иваны, родства не помнящие», которым не оказывали чести поминанием их отчества и дедичества.

Достоверно известные нам предки бояр Романовых, по прозваниям дедов в своём роду последовательно именовались Кобылиными, Кошкиными, Захарьиными и Юрьевыми, и только внуки и правнуки боярина Романа Юрьевича Захарьина уже навсегда остались Романовыми.

В 1613 году на московский престол избрали Михаила Фёдоровича Романова. Его боярский род ранее никогда и нигде не царствовал, и потому представители этого рода не имели княжеского титула. Молодой Царь Михаил Фёдорович оказался окружён довольно многочисленными князьями, являвшимися потомками царственных Рюриковичей, чьи предки, как хорошо известно, ранее сидели на престолах суверенных и фактически самостоятельных государств-княжеств. Поэтому на международной арене все они могли иногда рассматриваться и как царственные фамилии. Немудрено, что юный и неопытный Царь Михаил Фёдорович, поначалу испытывал от этого некоторую неловкость. Поэтому молодой монарх тут же отказался от использования своей сравнительно не очень славной фамилии и семейной геральдики. По примеру прежних государей из Московской династии Царь Михаил Фёдорович на месте фамилии стал использовать формулу с титулом «Московский и всеа Русии», и своим личным гербом сделал древний герб московских государей – «ездец» на груди коронованного двуглавого орла.

Поскольку все нецарственные ветви романовского рода пресеклись, в том числе и в результате гонений ненавидевшего их Годунова, а Царь Михаил Фёдорович перестал её использовать, семейная фамилия «Романовы» полностью вышла из официального употребления.

Внук Михаила Фёдоровича Царь Пётр Алексеевич известен тем, что пользовался вторым – нецарским – именованием, фактически, псевдонимом. Именно как Пётр Алексеев Михайлов, он совершил путешествие в Европу, получая жалование, служил во флоте и в армии, приобрёл участок в Немецкой слободе Петербурга для постройки своего Зимнего дома и даже женился. После бракосочетания в 1711 году, имевшего все признаки царского, супруга Петра Алексеева Михайлова стала по мужу именоваться Екатериной Алексеевной Михайловой (заметьте, не «Романовой»!), каковую он повелел считать Её Величеством Государыней Царицей, а в 1724 году короновал в Успенском соборе Московского Кремля Императрицей.

Очевидно, что Пётр так же не воспользовался фамилией «Романов», а выбрал свой псевдоним согласно старым правилам: отчество – Алексеев (по Царю Алексею Михайловичу) и дедичество – Михайлов (по Царю Михаилу Фёдоровичу).

Собственная геральдика бояр Романовых, если и существовала когда-то, за двухвековым неиспользованием совершенно забылась, и призванному в середине XIX века систематизировать русское гербоведение барону Кёне пришлось изобретать её заново. Барону не удалось отыскать ни единого изображения на эту тему, он лишь обнаружил отрывочные описания прапоров (военных знамён) родственников Царя Михаила Фёдоровича.

Если с 1613 и до начала века осьмнадцатого имевшие довольно скромное происхождение потомки бояр Романовых, взойдя на престол, с удовольствием переключились на московские царские титулы и геральдику, то во второй половине этого замечательного осьмнадцатого века назвать царствующий Императорский Дом Романовыми не получалось уже по другой важной причине.

Неловкость заключалась в фактически произошедшей смене династии, случившейся в 1761 году со смертью Императрицы Елисавет Петровны, являвшейся последней прямой родственницей бояр Романовых. Последним царствовавшим представителем прямой мужской линии Романовых был скончавшийся в 1730 году юным и бездетным Император Пётр II, довольно символично упокоившийся не в Петербурге, а в Москве. Последней этнически полностью русской монархиней оказалась Императрица Анна Ивановна, бывшая, как известно дочерью соправителя и сводного брата Петра Царя Ивана Алексеевича и Прасковьи Фёдоровны Салтыковой.

Взошедший на престол под именем Петра III после смерти своей тётки, Императрицы Елисаветы Петровны, Карл Петер Ульрих Гольштейн-Готторфский был сыном Герцога Карла Фридриха Голштинского. Все Императоры-мужчины, царствовавшие с 1762 года, являются, стало быть, прямыми потомками последнего, и генеалогически должны именоваться Гольштейн-Готторфскими (датский вариант написания – Гольштейн-Готторпские).

Конечно, подобное этническое происхождение выставлять напоказ в России было невыгодно. Отсюда и возникла упоминаемая в законодательстве официально довольно странная и обтекаемая формула о «ныне благополучно царствующем Императорском Доме». Фамилия же «Романовы» в Своде Законов Российской Империи не упоминается ни разу. Падение престижа династии, явственно проявлявшееся к началу XX века, потребовало реанимировать отдалённое родство Гольштейн-Готторфских с боярами Романовыми. Апофеозом посвящённой этому пропагандистской кампании, стало очень широко отпразднованное так называемое «трёхсотлетие Романовых». Как известно, идея празднования столетия и двухсотлетия династии в своё время в голову никому не приходила.

Как уже упоминалось, никакая фамилия никогда официально не добавлялась к титулам Членов Императорского Дома – официально все они титуловались в соответствии со своим рангом, и к титулу добавлялись только имя и отчество особы. Правильная форма титулования выглядела, например, так: «Его Императорское Высочество Великий Князь Константин Константинович».

Если какая-то официальная «фамилия» и существовала, это не была ни фамилия «Романовы», ни «Гольштейн-Готторфские», ни «Гольштейн-Готторф-Романовы», а «Всероссийские». Так, на западноевропейских языках к официальному титулованию совершенно справедливо добавляется ещё и титул «(Все)российский» – «of Russia» (англ.), «von Russland» (нем.) и т.п. Например, «Grand Duke Konstantin Konstantinovich of Russia». Каждая из частей титула пишется с большой буквы, поскольку все они являются официальной (паспортной) частью именования.

Таким образом, вопреки широко распространённому мнению, название «Дом Романовых» или «Императорский Дом Романовых» официально никогда не существовало. Указанную особенность следует обязательно учитывать, а все именования и титулы необходимо использовать в корректной форме.

Всероссийский Императорский Дом

Прежде всего, основываясь на положениях Учреждения об Императорской Фамилии 1797 года, следует отдельно описать особенности формирования Императорского Дома, титулы его Членов и их юридическое значение.

Важнейший пункт «коренного закона Империи о порядке наследия Престола» гласил: «ИМПЕРАТОРСКИЙ Всероссийский Престол есть наследственный в ныне благополучно царствующем ИМПЕРАТОРСКОМ Доме». Следовательно, возможность унаследовать трон имелась только у Членов Императорского Дома, которые, являясь законными родственниками Государя Императора, фактически образовывали отдельное, напрямую связанное с престолонаследием сословие. За Членами Императорского Дома были законодательно закреплены и, так сказать, особые отношения с государственным бюджетом, судом, в том числе, уголовным.

Как уже упоминалось, членом Императорского Дома могла стать особа, законно рождённая в официальном, дозволенном  Государем браке, признанном, к тому же, именно династическим. Существует, например, род Князей Юрьевских, которые, хотя и привенчаны, но, всё же, происходят от законных детей Александра II, да, к тому же, до сих пор представлены потомками по прямой мужской линии от этого Императора. Однако никто из них никогда не был причислен к Императорскому Дому, поскольку второй законный брак Александра II всегда считался морганатическим.

Принадлежность к особому и самому малочисленному сословию России внешне выражалась дарованием специального титула, предусмотренного Законом только для Членов Императорского Дома и качественным образом отличавшегося от аристократических титулов. В зависимости от ранга это были титулы «Её Императорское Величество Государыня Императрица» (супруга царствующего Государя или его вдова), обладавшие предикатом «Императорское Высочество» титулы «Наследник Цесаревич», «Великий Князь», «Великая Княжна» (титул незамужней девушки), «Великая Княгиня» (титул замужней дамы), а так же титулы «Князь», «Княжна» или «Княгиня» Императорской Крови с предикатом «Высочество» или «Светлость». Следует отметить, что никаких других титулов для Членов Императорского Дома Законы Российской Империи не предусматривали. Государи вольны были присваивать Своим незаконным или морганатическим потомкам любые фамилии, жаловать их любыми титулами, кроме принадлежавших Императорскому Дому.

Следует особо отметить, что Члены Императорского Дома по Закону не носили никакой фамилии, включая и фамилию «Романовы», поэтому добавлять её к титулам Императорского Дома неверно.

Обладание одним из титулов, закреплённых за Российским Императорским Домом, и на международной арене обозначало принадлежность к царствующему владетельному Дому. Это было важно, например, в тех случаях, когда какой-нибудь зарубежный владетельный Дом полагал законными только браки, заключённые с представителями других владетельных домов (правило равнородности). Любой Член Всероссийского Императорского Дома вне зависимости от своего ранга мог рассматриваться как равнородный по статусу супруг.

Однако в самой Российской Империи положение Членов Императорского Дома было весьма противоречивым.

Монархия обязана быть устойчивой, и ни при каких условиях не оставаться без законного наследника. Поэтому, с одной стороны, многочисленные родственники Государя Императора обеспечивали создание достаточно большой «скамейки запасных». С другой стороны, столь необходимая для устойчивости династии родня сама по себе часто оборачивались проблемой. Всё это бесконечное количество великих князей, княжон и княгинь нужно было содержать (а это астрономические денежные суммы) и находить им занятия, которые ни при каких условиях не создавали бы проблему их самодержавно царствующему старшему родственнику и, тем более, не составляли ему конкуренцию.

Александр III, например, чаще всего с большой осторожностью назначал Великих Князей на должности, сопряжённые с действительной политической властью. Известны случаи, когда он вынуждал родственников отойти от дел. Хотя Наследник Цесаревич при Александре III и стал приглашаться на важные заседания, проявить себя там у него не было никакой возможности – будущего Николая II очень долго держали за ребёнка.

Вообще, следует понимать, что все специальные титулы Императорского Дома в действительности не имели какого-то конкретного юридически значимого наполнения.  Не был исключением и Наследник Цесаревич. Его статус в России не мог сравниться, например, со статусом Принца Уэльского в Британии. Последний автоматически вводился в верхнюю палату Парламента и приобретал, таким образом, конституционную роль и право голоса. В России же Цесаревичу по Закону вообще не было гарантировано какое-либо значимое место в политической структуре управления страной – степень его вовлечения в государственную работу зависела единственно от воли Государя Императора и могла равняться нулю.

Первоначально, сразу после принятия Императорского титула, Пётр I решил давать титул Цесаревичей и Цесаревен всем своим детям. Тем самым, его потомство стало отличаться титулом от жившего ещё потомства его отца, Царя Алексея Михайловича, и от потомства его сводного брата, Царя Ивана Алексеевича. Так Анна и Елизавета Петровны сделались Цесаревнами, а дочери Ивана – Анна, Екатерина и Прасковья Иоанновны – оставались Царевнами.

Павел I присвоил титул Цесаревича не только прямому наследнику Великому Князю Александру Павловичу, но и своему среднему сыну Константину Павловичу – в награду за участие в заграничных походах Суворова. Позже титул Цесаревича, всё же, стали жаловать только первому из великих князей, стоявших в очереди к трону, хотя в некоторых случаях носивший титул Цесаревича Великий Князь не имел преимущественного права наследования трона.

Например, в Британии существуют два вида первоочередных наследников: безусловные (heir apparent), чьё положение уже ничто не способно поколебать, и предполагаемые (heir presumptive), которые хоть и занимают первую строчку в очереди к трону, могут быть обойдены появившимся обладающим безусловными преимуществами другим наследником. Безусловному наследнику трона автоматически положены титулы Герцога Корнуоллского и Эрла Честерского, а так же и огромный самостоятельный доход от реально существующего до сих пор Герцогства Корнуоллского. Кроме того, безусловного наследника со временем чаще всего возводили и в Принцы Уэльские. До 2013 года в Британии при наследовании действовало правило мужской примогенитуры, при котором безусловным преимуществом всегда обладал старший сын, но в отсутствии сыновей на трон восходила старшая дочь монарха, а не брат, племянник или дядя последнего. Так, будущая Елизавета II, хотя и являлась единственным реальным кандидатом на трон, до самой смерти своего отца, Георга VI, находилась лишь в статусе предполагаемой наследницы. Принцесса Елизавета никогда не имела права на титулы и доход безусловных наследников и, соответственно, не была ни Герцогиней Корнуолской и Графиней Честерской, ни, тем более, Принцессой Уэльской «в своём праве». Всегда существовала теоретическая возможность рождения у Короля и Королевы сына, который немедленно стал бы безусловным наследником трона и автоматически получил бы все перечисленные титулы и доход. Конечно, возможность рождения младшего брата Принцессы Елизаветы с определённых пор в реальности представлялась уж слишком теоретической, но это не имело никакого значения.

Итак, в Британии титулы Принца Уэльского, Герцога Корнуоллского и Эрла Честерского принадлежат только безусловному наследнику трона. В России же титул Цесаревича давали не только безусловным, но и предполагаемым наследникам – например, младшим братьям Императора в случае отсутствия у последнего сына. Это, в общем, тоже несколько снижало весомость специального титула «Цесаревич». Так, Великому Князю Георгию Александровичу при восшествии на трон его тогда ещё бездетного старшего брата Николая II был по обычаю дарован титул Наследника Цесаревича, который был бы у него немедленно отобран при рождении в семье Императора сына.

Для возведения в Принцы Уэльские в Британии существует специальная высокоторжественная и очень похожая на коронацию церемония облачения (инвеституры), в ходе которой новый Принц Уэльский получает из рук Суверена свой собственный коронет, скипетр, особое кольцо, меч и облачается в горностаевую мантию.

Никакой церемонии, даже близко похожей на инвеституру Принцев Уэльских, для российских Цесаревичей не было заведено. Лишь однажды, в 1724 году, Император Пётр I провёл пышную коронацию Екатерины Алексеевны Михайловой, на которой он ранее женился, кстати, не как Царь Пётр Алексеевич всеа Великия, и Малыя, и Белыя Русии, а как офицер Пётр Алексеев Михайлов. При этом сам Пётр после принятия Императорского сана не проходил ни повторной коронации (как, например, это сделал Грозный после принятия им Царского титула), ни повторного помазания (короновавшийся Царём Грозный так же не принимал повторного помазания).

Единственной церемонией, предусмотренной в Российской Империи для Великих Князей и Цесаревича, была присяга на верность Государю Императору, которую они торжественно давали немедленно по достижении династического совершеннолетия. А однажды Павел I приказал привести своих старших сыновей к повторной присяге.

Личные гербы всех Членов Императорского Дома подчёркивали их полностью зависимое от Императора положение. Дело в том, что одним из важных признаков самостоятельности Принцев и Пэров в геральдике является разработанная система коронетов (термин, призванный отличать его от короны Государя), при которой каждый из рангов в личном гербе пользуется коронетом особой формы с присущим только этому рангу набором элементов. Британские Принцы и Пэры гордятся коронетами, не только нарисованными в их гербах, но обладают и реально существующими инсигниями такого рода.

• Коронет детей Суверена (ранг определяется присутствием четырёх лилий и четырёх «лапчатых» крестов, отсутствием дуг и наличием имитации самоцветных камней); принадлежала Принцессе Елизавете на коронации её отца в 1937 году; золочёное серебро; фирма Garrard & Co. Ltd; фото: Royal Collection Trust © (слева)
• рисунок личного герба Принцессы Елизаветы, которым она пользовалась с 1947 по 1952 годы; основной гербовый щит и фигура льва (леопарда) щитодержателя увенчаны коронетом детей Суверена; рисунок: Sodacan для Wikipedia (справа)

• Геральдический коронет Принца Уэльского (ранг определяется присутствием четырёх лилий и четырёх «лапчатых» крестов, присутствием дуги с державой и крестом наверху и наличием самоцветных камней и жемчужтин); рисунок: Sodacan для Wikipedia (слева)
• Коронет Принца Уэльского; 1901-1902 год; золочёное серебро; фирма Garrard & Co. Ltd; фото: Royal Collection Trust © (справа)

Показательно, что в личном гербе жён британских Королей, Пэров и Принцев не изображается их личный коронет, что является геральдическим выражением несамостоятельности юридического статуса и зависимости от обладающего основным титулом мужа. Ранг замужней женщины в гербе демонстрируется короной её мужа. Так, все Королевы-супруги царствующих британских Королей в жизни пользуются своей собственной драгоценной короной узнаваемой формы, но не могут поместить её изображение в свой личный герб. Королевский статус Королев-супруг геральдически демонстрируется изображением короны царствующего Короля – имеющей особый статус короны Св. Эдуарда. (см. статью автора «Принцесса Принцессе рознь»).

В Российской Империи Члены Императорского Дома и титулованная аристократия никогда не имели статуса, сходного со статусом феодальных баронов, которым на территории их наместничества монарх делегировал часть своих суверенных прав, или похожего на статус пэров, формирующих постоянно заседающую палату и гарантированно участвующих в управления страной. Напротив, так же как и их крестьяне, русские князья долгое время считались холопами своих государей и в своих обращениях к монарху подписывались уменьшительными именами и «рабами». Лишь изданный Императором Петром III 18 февраля 1762 года Манифест о вольности дворянства несколько изменил это положение.

Геральдическим выражением упомянутых особенностей России стало отсутствие системы коронетов, различающих ранги внутри Императорского Дома. Ни у Наследника Цесаревича, ни у Великих Князей детей Императора, ни у Великих Князей его внуков (внуков от старшего сына, внуков от младших сыновей), ни у Князей Крови с предикатом «Высочество» или Князей Крови с предикатом «Светлость» не было в их личных гербах своих собственных коронетов. В истории России вообще ни один подобный предмет не известен, и о заказах на создание собственных коронетов, в которых Великие Князья и аристократы могли бы щеголять во время придворных церемоний, не было даже речи.

Различия рангов Членов Императорского Дома имели другой способ выражения, но все они в своих личных гербах пользовались только изображением Большой Императорской короны, демонстрируя, таким образом, их полную зависимость от Государя Императора.

В некоторых исторических исследованиях, описывающих именно императорский период, встречается упоминание термина «великокняжеская корона», однако ни одна геральдическая особенность такой короны в источниках не выявлена и не описывается. Таким образом, «Великокняжеской короны» в Российской Империи не существовало, и случайностью это не было.

Герб Наследника Цесаревича, даже являвшегося старшим сыном Государя, иначе говоря, его безусловным наследником, представлял собой лишь копию большого герба Государя Императора и отличался от него только меньшим количеством использованных элементов. На геральдическом языке это так же красноречиво говорит о зависимом положении обладателя такого герба и недвусмысленно даёт понять, кто в этом владетельном Доме является наделённым абсолютными полномочиями единоличным хозяином.

Для сравнения в той же Британии монарх не имеет права назначать наследника и изменять порядок престолонаследия. Он может лишь пожаловать своим родственникам те или иные титулы, или, наоборот, не жаловать их вовсе, но факт наличия или отсутствия титула никак не повлияет на очерёдность престолонаследия. Так, например, первые внуки Елизаветы II родились от её дочери Принцессы Анны и не носят вообще никакого титула, однако являются Членами Королевской Семьи и занимают довольно высокое положение в листе наследников британского трона.

В Российской Империи ни одна проводимая Государями реформа, изменявшая положение, содержание или титулы Великих Князей, не была направлена на усиление роли последних. Тем более, никогда не было предусмотрено создания для отдельных Членов Императорского Дома каких-либо персональных территориальных апанажей (связанных с титулом владений, феодов, отдаваемых монархом в удельное управление и «в кормление» своим родственникам), даже для Наследника Цесаревича.

Великие Князья никогда не имели значимого самостоятельного дохода и жили на распределявшееся Императором через его министерство Двора содержание. По Закону к своей свадьбе Великие Князья получали, например, полностью отделанный и обставленный большой дворец в Петербурге, покупаемый для них министерством Императорского Двора. Несмотря на возможность наследования этого дворца потомками по завещанию, полноценной собственностью Великих Князей он, всё же, не являлся. Фактически, Члены Императорского Дома лишь пользовались собственностью, принадлежавшей, в конечном счёте, Императору.

Супруги Императоров и Членов Императорской Фамилии, законно являясь Членами Императорского Дома и обладая его титулами, сами не имели права престолонаследия. Так, например, супруга Великого Князя Владимира Александровича Великая Княгиня Мария Павловна старшая (урождённая Принцесса Мария Александрина Элизабета Элеонора Мекленбург-Шверинская) не могла унаследовать русский трон, а супруга Великого Князя Александра Михайловича Великая Княгиня Ксения Александровна имела такое право, поскольку сама была дочерью Александра III.

Изменения и уточнения акта о престолонаследии 1797 года. Свод законов Российской Империи и заключённые в нём противоречия

Несмотря на даваемое каждым новым Императором при вступлении на трон формальное обещание не менять норм, введённых Законом Павла I, волею его самодержавных последователей они, всё же, уточнялись и дополнялись. Подобные факты, введённые в законодательную практику, сами по себе лишают всякой основы представления о Законе Павла I от 1797 года как о чём-то незыблемом и непреложном. Во-первых, сами наследники Павла I на троне желали поддерживать мысль об абсолютных полномочиях помазанного и коронованного самодержавного Государя Императора в отношении своей семьи и своего наследия. Во-вторых, с течением времени неизбежно возникали требовавшие урегулирования новые обстоятельства.

Так, указом Александра I от 20 марта 1820 года «дети, происшедшие от брачного союза лица Императорской Фамилии с лицом, не имеющим соответственного достоинства, то есть не принадлежащим ни к какому царствующему или владетельному дому, на наследование Престола права не имеют. Появившееся, таким образом, требование для Членов Императорского Дома заключать исключительно равнородные браки, было вызвано разводом Великого Князя Константина Павловича с его супругой Великой Княгиней Анной Фёдоровной и вступлением в новый морганатический брак.

В своём Уложении Павел I указывал присваивать всем детям, внукам, правнукам и праправнукам Императора по мужской линии титулы Великих Князей/Княжон с предикатом «Императорское Высочество», обеспечивая их положенным по закону поистине огромным состоянием, включавшим не только чётко определённые расходы на содержание, но и покупку дворца, приданое и т.п. Однако в середине XIX века в семьях младших сыновей Николая I – Николаевичей, Константиновичей и Михайловичей – родилось большое количество детей, каждый из которых по Закону получил титул Великого Князя или Великой Княжны, но это становилось накладно. Александр III занялся коррекцией законов 1797 года, но уже не от недостатка мальчиков-наследников, а, скорее, в связи с их избытком, то есть, во многом, по соображениям чисто финансового порядка.

Так, с 1886 года Александр III повелел титуловать Великими Князьями и «Императорскими Высочествами» только сыновей и внуков Императора, а последующих его потомков по мужской линии, начиная с правнуков, только «Высочествами» и Князьями/Княжнами Императорской Крови, что сказывалось и на их финансовом обеспечении.

Новая редакция Семейного Закона (Учреждения об Императорской Фамилии) предусматривала ещё и некоторое понижение престижа Членов Дома, оставшихся с титулами Великих Князей/Княжон/Княгинь, за счёт изъятия из формулы их титулования слова «Государь», ранее служившего одним из индикаторов принадлежности к Императорской Фамилии. С этого времени Великие Князья вместо прежнего титула «Его Императорское Высочество Государь Великий Князь (имя и отчество)» именовались проще: «Его Императорское Высочество Великий Князь (имя и отчество)», а титулы «Государь» и «Государыня» с этого времени стали использовать исключительно для Императора и Императрицы-супруги.

И надо сказать, что, несмотря на некоторый ропот, никто не оспорил предпринятых царствующим Государем мер, поскольку ни у кого не возникло и тени сомнений в его полномочности адаптировать семейное уложение в соответствии со своими желаниями или духом времени. Указы Александра III, сами по себе ставшие важным прецедентом, перешли и в последнюю редакцию Свода Законов 1906 года Николая II.

Конечно, по-человечески очень понятно несомненное желание любого Императора передать трон именно своему собственному ребёнку, а не младшему брату, дяде или племяннику. Как уже упоминалось, имевшим по несколько сыновей Николаю I, Александру II и Александру III подобное отлично удалось, и в реформе соответствующих параграфов Закона они не нуждались – наследование происходило само собой.

Хотя в Законах Империи существовала статья 128, которая прямо называла «наследниками престола» со специальным титулом «Государевы дети» только старшего сына Императора и его потомков по старшей мужской линии, на практике этот титул не применялся, и окончательного закрепления наследования исключительно за прямыми потомками Императора так и не последовало. К тому же, статьи с 129 по 131, специально оговаривавшие возможность наследовать и по младшим боковым линиям, продолжали публиковаться, и их содержание, если не дезавуировало суть статьи 128, то делало её совершенно бесполезной.

Начиная с Николая I и на протяжении нескольких последующих царствований, старшая мужская линия Императорского Дома не имела недостатка в рождавшихся мальчиках, и потому у Государей, не было необходимости вносить изменения в параграфы Закона Павла I, касающиеся возможности перехода наследия в семьи младших братьев. Однако прописанная Павлом I в случае отсутствия у Императора сыновей возможность перехода трона в семьи его младших братьев и дядей, явно беспокоила Николая II, испытывавшего, как хорошо известно, большие проблемы с рождением прямого наследника. Восходя в 1894 году на престол, он и вовсе ещё не имел детей, поэтому Наследником и Цесаревичем был провозглашён средний брат Императора Великий Князь Георгий Александрович. Интересно отметить, что Николай II, в тот момент уже планировавший свадьбу с любимой женщиной и, соответственно, в скорости ожидавший появления детей, но ещё не коронованный и не помазанный, не счёл возможным разорвать с традицией и отказать брату в присвоении титула «Цесаревич».

Всё изменилось, когда в 1899 году Его Императорское Высочество Цесаревич и Великий Князь Георгий Александрович скоропостижно скончался в Аббастумани от лёгочного кровотечения. Наследником Николая II тогда был официально провозглашён его младший брат Великий Князь Михаил Александрович. Несмотря на существующую законную норму, отсутствие сына, рождение у Императора нескольких дочерей подряд и наличие в семье Императрицы Александры Фёдоровны передающейся мальчикам наследственной гемофилии, Николай II не дал Михаилу Александровичу титул Цесаревича!

Юридически положение этого Великого Князя как предполагаемого наследника и на тот момент второго по старшинству мужчины в роду, конечно, ничем не отличалось от положения, ранее занимаемого Великим Князем Георгием Александровичем. И если Георгию был дан титул Цесаревича, его должны были бы дать и Михаилу. Таким образом, принятое Николаем II решение отказать брату в титуле, может рассматриваться как ещё один пример решающей роли самодержавного царствующего коронованного и помазанного Государя в отношении положения любого Члена Императорской Фамилии. И снова ни у кого не было полномочий и законных оснований оспорить право Самодержца издавать подобные указы.

В 1900 году Николай II, всё ещё не имея сына, самым тяжёлым образом заболел тифом, находясь в крымской Ливадии. На определённом этапе развития этого заболевания возникла реальная угроза его жизни. Некоторое время он был строжайше изолирован, связь с ним осуществлялась только через Императрицу-супругу. В определённый момент она сама стала подписывать присылаемые документы вместо Николая II, и некоторые сановники заподозрили худшее, до поры скрываемое в своих целях Императрицей. Однако Николай Александрович поправился, и всё пошло дальше своим чередом.

Отсутствие сына и возникшая угроза жизни вызвали необходимость консультаций для серьёзного рассмотрения вопроса о престолонаследии с целью изучения перспективы сохранения высшей власти в семье Николая II даже при отсутствии у него прямого наследника мужского пола. В мемуарах бывшего премьер-министра Витте упоминается о якобы существовавшем проекте соответствующего Закона, но ни в бумагах Императора, ни в архивах ведомств подобных документов не обнаружено. Некоторые исследователи полагают, что Николай II мог уничтожить такие бумаги либо сразу после рождения Цесаревича Алексея Николаевича в 1904 году, либо ранней весной 1917 года, когда его домашний архив ещё не был арестован. Однако всё это лишь версии.

Долгожданное появление на свет сына позволило Николаю II отложить все возможные приготовления к изменению Закона о престолонаследии и вполне традиционно назначить своим наследником Алексея, дав ему и титул Цесаревича. Тогда же, на радостях, и снова по старой традиции Император назначил Михаила Александровича Правителем Империи (регентом) – на случай своей внезапной кончины и восшествия на трон малолетнего Алексея.

Последняя, действовавшая к 1917 году, версия Свода законов Российской Империи была подготовлена в результате революции 1905 года как следствие изданного 17 октября Манифеста Николая II «Об усовершенствовании государственного порядка». Этот манифест, как и объявленная в 1864 году судебная реформа, явились точкой отсчёта последовавшим изменениям характера и формы правления и появлению с этих пор в России ограниченной монархии. В изданном 23 апреля 1906 года Своде Законов Российской Империи появились прото­конститу­ционные статьи, лишившие Государя Императора возможности самодержавно подвергать пересмотру уже прописанные установления по целому ряду важных вопросов, вводить новые нормы и свободно распоряжаться бюджетом страны без санкции законо­совеща­тельных органов – Государственного совета и Государственной думы.

Редактирование новых законов и принятие их Николаем II произошло в промежутке между провозглашением манифеста 17 октября 1905 и созывом первой Думы в конце апреля 1906 года, то есть, очевидным образом наспех. Главной целью случившейся законотворческой лихорадки можно признать желание Императора и Правительства поставить созываемую первую Думу перед свершившимся фактом и не допустить рассмотрения ею основополагающих законов, касающихся решающей роли Государя Императора и его власти.

Законодательство Империи содержало в себе две части.

1) Так называемые Основные Государственные Законы закрепили в Первом разделе Свода (РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ, статьи с 1 по 124). Они касались сути системы правления, положения и прав подданных, государственного бюджета. Законоустановления из этого раздела Свода Законов Государь Император более не мог изменять и дополнять самодержавно, имея возможность только инициировать этот процесс, а процедура и сама возможность реализации преобразований зависели уже от Госсовета и Думы.

Между прочим, к Основным Законам были отнесены и параграфы, учреждённые в 1797 году Павлом I и закреплявшие принцип и порядок престолонаследия.

2) Учреждение об Императорской Фамилии выделили во Второй раздел Свода (РАЗДЕЛ ВТОРОЙ, статьи с 125 по 223). Государь Император по-прежнему пользовался прерогативой единолично изменять содержание, дополнять и указывать механизм реализации законоустановлений, прописанных в этой части Законов и касавшихся только Членов Императорского Дома. Кстати, именно это обстоятельство, так же как и предоставленная ему полная свобода «издания специально военных и военно-морских не вызывающих новых расходов законодательных постановлений», позволили Николаю II сохранить официальный титул «Самодержец» даже при введении в действие ограничивающего власть монарха нового законодательства. Полностью подчинённое воле Государя Императора Учреждение об Императорской Фамилии, регулировало степени родства в Императорском Доме, описывало процедуру официального признания новорождённых Членами Императорского Дома, их титулы, гербы, порядок преимущества друг перед другом, браки, почести, денежное содержание, распределение наследства, подсудность и обязанности.

При подготовке изданной 23 апреля 1906 года новой редакции Свода Законов всё внимание, конечно, было сосредоточено на содержании Основных Законов, описывавших новую роль Государя Императора в государственном управлении, а к параграфам Учреждения об Императорской Фамилии, судя по всему, даже не притрагивались. Давно назревшая его реформа, требовавшая привести «семейный закон» к уже существовавшим реалиям путём узаконения сложившейся практики, или хотя бы создание более совершенной его редакции, упорядочивание, устранение дублирований и противоречий отложили, таким образом, на более позднее время. На тот момент это казалось менее важной проблемой ещё и потому, что применение или неприменение отдельных статей Учреждения, публиковавшихся в этом разделе Свода Законов, по-прежнему зависело исключительно от прямых директив Государя Императора, способных в любой момент отрегулировать все возникающие по этому поводу вопросы. Подобное «ручное управление» считалось тогда вполне нормальной практикой, достаточной для вступления в законную силу решений Государя Императора, но с точки зрения законника-легитимиста оно являлось совершенным кошмаром.

В результате, и при законодательной реформе 1905-1906 годов Учреждение об Императорской Фамилии осталось неурегулированным набором статей, принятых в разное время и по разным поводам, некоторые из которых уже потеряли свою актуальность, а иные даже вступали друг с другом в противоречия.

Одно из наиболее вопиющих противоречий статей Свода Законов друг другу заключается в содержании статьи 35 Основных Законов, относящейся ещё к Акту 1797 года и явно допускающей наследование трона особами, перешедшими в православие, но до этого исповедовавшими иную веру, что в такой же степени касается и вероисповедания их родителей: «Когда наследство дойдет до такого поколения женского, которое царствует уже на другом Престоле, тогда наследующему лицу предоставляется избрать веру и Престол, и отрещись вместе с Наследником от другой веры и Престола». Однако 6 июня 1889 года, в правление Александра III, в Учреждении об Императорской Фамилии появляется статья 185, фактически запрещающая то же самое: «Брак мужеского лица Императорского Дома, могущего иметь право на наследование Престола, с особою другой веры совершается не иначе, как по восприятии ею православного исповедания».

Обстоятельства появления нормы, указанной в статье 185, конечно, понятны. Александр III имел нескольких сыновей и был уверен в успехе передачи своего трона по прямой мужской линии. Публикуя указ 1889 года, Император хотел облегчить выбор невесты младшим Членам Императорского Дома, до которых наследование, как тогда полагали, никогда бы не дошло, и сделать для них шанс на обретение семейного счастья более вероятным – найти невесту по сердцу, а не только по правилу.

Но с точки зрения буквы Закона в результате публикации статьи 185 произошёл явный конфликт юридических смыслов. Фактически её содержание ставило под сомнение наличие потенциального права унаследовать трон сразу несколькими младшими родами Императорского Дома, в которых заключались браки с не переходившими в православие невестами. Речь идёт о потомстве Великих Князей Владимира Александровича, Константина Константиновича и Сергея Александровича. Все их дети (Сергей Александрович остался бездетным) являлись кровными потомками Павла I, браки их родителей были заранее дозволены Государем, а сами они, каждый в отдельности, прошли полностью положенную процедуру признания Членами Императорского Дома и занесены в его Родословную книгу. Получается, что происходящие от этих законных браков Князья Крови не обладали всеми без исключения правами династов, главным из которых являлась теоретическая возможность занять трон? Ответ на этот вопрос был полномочен дать только царствующий Государь Император, но в тексте статей Свода Законов Российской Империи найти какое-либо внятное объяснение возникшей ситуации и руководство к действию в этом случае попросту невозможно. Меж тем, имена всех православных Членов Императорского Дома, в том числе и родившихся от брака с инославными Принцессами, естественно упоминались в Великой ектенье.

Сохранявшиеся и в редакции Свода 1906 года подобные противоречия уже тогда порождали явные затруднения его применения и довольно скоро потребовали официальных толкований. Так, уже в 1907 году созывалось «Особое Совещание для обсуждения вопросов, касающихся устранения Его Императорского Высочества Великого Князя Кирилла Владимировича от престолонаследия» по причине заключённого им без позволения Государя Императора брака. Возникновение такого вопроса уже само по себе является громким свидетельством о принципиальной невозможности воспользоваться текстом опубликованных статей Свода Законов Российской Империи, прозвучавшим особенно остро в условиях потери Государем Императором абсолютной власти.

Издания последней версии Свода происходили в 1908, 1909, 1910 и 1912 годах. В 1916 году была так же подготовлена к изданию ещё одна часть узаконений. Отмечается, что Своз Законов постоянно нуждался в публикации многочисленных примечаний, разъяснений и уточнений.

Случившийся осенью 1912 года «кризис в Спале», когда Алексей Николаевич едва не умер от сильнейшего приступа гемофилии после случайной травмы, полученной им во время пребывания с родителями и сёстрами в польских охотничьих угодьях, вновь острейшим образом поставил вопрос о наследнике.

К тому моменту Великий Князь Михаил Александрович имел давние отношения с Наталией Сергеевной Вульферт (урождённой Шереметьевской), которая, конечно, не принадлежала ни к одному из владетельных Домов, и имел от неё родившегося в 1910 году сына. В личной переписке Михаил Александрович указал возникшую в Спале угрозу жизни Цесаревича Алексея Николаевича причиной своего решения немедленно заключить брак с Вульферт – находясь за границей, вопреки Закону и ранее данному старшему брату своему слову не делать этого. Если Михаил Александрович хотел таким образом самоустраниться от наследования, то официальное отречение от этого права было бы гораздо более простым и действенным способом сделать это. Отвечая на подобный волюнтаристский и вероломный шаг брата, Николай II отменил свой прежний указ о назначении Михаила Александровича на случай своей смерти Правителем (что, следует заметить, также шло вразрез с Законом Павла I), запретил ему въезжать в Россию, управлять предоставленным ему на Родине имуществом и поставил развод условием снятия всех этих мер. В случае отказа, некоторые источники приводят даже требование Николая II брату подписать отречение от прав на престол. В любом случае, последнее средство употреблено не было, а после начала Великой войны Михаил Александрович был прощён, возвращён в страну и на службу.

В условиях постепенно портившихся отношений Николая II с братом, дядями и кузенами, когда  Великие Князья Михаил Александрович, Кирилл Владимирович и Павел Александрович вступили в недозволенные Императором браки, а перспективы «правильной» женитьбы Великих Князей Андрея и Бориса Владимировичей в свете их запутанной личной жизни выглядели весьма туманными, вновь стал обсуждаться вопрос о перспективах наследования трона прямыми потомками Николая II. Взоры Императора и Императрицы в этих условиях были, несомненно, обращены на британские правила наследования, когда в отсутствии сына трон не уходит к братьям или дядям монарха, а наследуется его старшей дочерью. Поэтому Великая Княжна Ольга Николаевна, старшая и порфирородная дочь Николая II, безусловно, приобретала большие перспективы. На этот счёт в источниках имеются противоречивые сведения, прямых документов практически нет, но зарубежная пресса того времени очень внимательно следила именно за жизнью Ольги Николаевны, считая её в этом свете наиболее важной персоной.

Какое-то время, видимо, в качестве одного из реальных вариантов решения вопроса рассматривалась возможность брака старшей дочери Николая II с Великим Князем Дмитрием Павловичем. После смерти родной матери, Великой Княгини Александры Георгиевны, лишения родительских прав отца, Великого Князя Павла Александровича, и гибели в начале 1905 года от рук террориста дяди, Великого Князя Сергея Александровича, ставшего Дмитрию любящим и заботливым воспитателем, маленький Великий Князь фактически воспитывался в семье Государя и Императрицы. Отношения Дмитрия Павловича с Николаем II и Александрой Фёдоровной были чрезвычайно тёплыми, они считали его за сына. Единственному из Великих Князей Дмитрию Павловичу был позволен в высшей степени неформальный стиль общения с Государем и Императрицей.

С точки зрения возникших к этому времени многочисленных проблем с ближайшими наследниками, возможный брак Дмитрия и Ольги династически выглядел крайне перспективно. Во-первых, Дмитрий Павлович принадлежал к Императорскому Дому и при обречённом Цесаревиче стоял в очереди к трону довольно высоко. Во-вторых, исполнялось бы не единожды высказанное Ольгой Николаевной желание и в замужестве оставаться на горячо любимой Родине. В-третьих, реализация подобного брака не ставила под вопрос династию, поскольку возможные дети Дмитрия и Ольги по мужской линии всё так же происходили бы от Императора Александра II и, несмотря на реальное этническое происхождение царствовавшего с 1762 года Императорского Дома, всей страной считались бы русскими.

Для воплощения подобного плана в жизнь требовалась коренная реформа Закона о Престоло­наследии с закреплением права наследования трона только за прямыми потомками Императора и возможности перехода таких прав через его дочерей. Однако победо­носное завершение Великой войны, в котором Николай II никогда и ни на минуту не сомневался, и которое к кампании 1916-17 года по многим оценкам, фактически, уже было обеспечено, могло резко повысить лояльность подданных и вряд ли вызвало бы какие-то затруднения с прохождением в Думе и Госсовете законодательных инициатив Государя. Тогда после Николая II именно Ольга Николаевна могла бы стать как минимум Прави­тельницей до совершеннолетия своего возможного сына от Дмитрия Павловича. Оставался и вариант ультимативного принуждения Михаила Александровича, Кирилла Влади­мировича и Павла Александ­ровича к отречению от права наследовать трон в связи с их неза­конными браками, но с оставлением им личного титула, содержания и т.п. Как известно, ни один из этих вариантов не осуществился.

Записи в личном дневнике Ольги Николаевны в период, когда в около­­придвор­ных кругах ходили упорные слухи о тайной помолвке с Дмитрием Павловичем (лето 1912 года), говорят о последовательно возникавших двух платонических увле­чениях Великой Княжны некими офицерами из своего окружения. К Дмитрию же, судя по всему, Ольга Николаевна никогда не испытывала никаких иных чувств, кроме, в лучшем случае, братских и дружеских. Очевидное отсутствие желания Великой Княжны к супружескому сближению с Дмитрием, видимо, и было учтено её любящими родителями. Известные источники не дают возможности ясно высказаться о том, состоялось ли вообще в какой-либо форме предложение о помолвке Ольги и Дмитрия, но не позднее апреля 1913 года последовал довольно резкий разрыв близких отношений всей семьи Николая II с Великим Князем Дмитрием Павловичем, подробности которого так же до конца не ясны.

Несмотря на явное выведение Дмитрия Павловича из списка кандидатур на брак со старшей дочерью Николая II, последовавший далее отказ от её помолвки с Великим Князем Борисом Владимировичем и отклонение кандидатур иностранных принцев, вариант моргана­тического брака Ольги Николаевны, однако, не рассматривался. Такой шаг был способен полностью исключить наследование трона прямым потомком Николая II, очевидно, желав­шего, всё же, сохранить династические перспективы для своих прямых потомков, ради которых он вполне мог бы пойти в послевоенное время на изменение Закона о Престоло­наследии. В 1916 году Император одобрил развод и новый морганатический брак своей сестры Великой Княгини Ольги Александровны, которую не рассматривали в качестве перспективной фигуры относительно её шансов унаследовать трон.

Существовал и ещё один теоретически перспективный для Николая II вариант. Шанс на его реализацию давал пример младшего сына Королевы Виктории и, соответственно, дяди Императрицы Александры Фёдоровна Принца Леопольда Герцога Альбионского (в отношении перевода на русский язык титула «Duke of Albany» см. статью автора «Принцесса Принцессе рознь»). Принц так же страдал полученной им от матери гемофилией, но дожил до 30 лет и имел здорового сына. Значит, Николай и Александра хорошо знали реальные случаи, которые могли внушать им вполне обосно­ванную надежду на ранний брак Цесаревича Алексея Николаевича и рождение от него здорового внука – продолжателя старшей прямой мужской линии Императорского Дома!

Но и этому тоже не суждено было сбыться.

Судя по имеющимся отрывочным данным, Николай II, по-видимому, сознавал необходимость коренной реформы законодательства в отношении Императорской Фамилии, насле­дования и Императорского Двора, например, по британскому образцу, но полагал её проведение невозможным ранее победного окончания Великой войны с Германией. Многое говорит о том, что Император вообще возлагал на эту победу большие надежды и рассчитывал с её помощью значительно укрепить сильно пошат­нувшийся престиж его власти.

Несмотря на введённый в апреле 1906 года в действие новый Свод Законов, содержавший ограничивавшие власть Императора статьи, Николай II по-прежнему очень широко трактовал свои возможности в качестве главы государства и совершенно явным образом нарушал принятые законо­установ­ления. Так, например, изданный им 3 июня 1907 года новый выборный закон, был de facto легализован Императором в нарушение статей 7 и 86 Основных Законов, поскольку введение подобных норм без участия Думы и Госсовета запрещалось. Комменти­ровавшие этот эпизод юристы и тогда отказывались расценивать произо­шедшее как правовой прецедент и сочли его именно допущенным Государем нарушением Основных Законов.

Юридическая процедура формирования Императорского Дома

Пополнение Императорского дома никогда не происходило автоматически и осуществлялось не силой действия Закона, а указами Государя Императора. Как уже упоминалось, Павел I ввёл для этого два абсолютно необхо­димых этапа.

Во-первых, Члены Импера­торского Дома обязаны были заранее получить высочайшее дозволение вступить в брак и официальное признание Государем этого союза именно династическим. В этом случае Император указывал причислить супруга или супругу своего родственника к Императорскому Дому и даровать им соответ­ствующий титул. Морганатические браки, заключаемые Членами Императорского Дома, являясь совершенно законными, так же требовали дозволения монарха. Однако моргана­тические супруги и потомство, рождённое в подобном браке, не причислялось к Императорскому Дому, и принадлежащие этому Дому титулы никогда им не присваивались. Соответственно, морганатические супруги и потомки никогда не рассмат­ривались в качестве наследников Импера­торского титула. Так, до сих пор существует семья прямых потомков Александра II по мужской линии, происходящая от абсолютно законного церковного брака Государя с Княжной Долгоруковой. Второй, морганатической, но венчаной супруге Императора был пожалован титул Княгини Юрьевской. Никто из этого рода не причислялся к спискам престолонаследников. Их герб отличается от гербов Членов Импера­торской Фамилии, хотя и содержит ясное указание на их происхождение.

Во-вторых, каждого родившегося в династическом браке ребёнка Государь Император должен был в отдельности признавать Членом Императорского Дома, публиковать это решение в специальном акте с упоминанием о даровании ребёнку преду­смотренного в таком случае по обычаю титула и приказом внести его в Родословную книгу Императорского Дома – официальный реестр всех законных Членов Императорской Фамилии.

Выводы

Итак, легитимистский взгляд отталкивается от буквы прописанных в Своде Законов Империи статей. Предпринятое описание узаконений, касав­шихся сути Императорской власти и Императорского престо­лонаследия позволяют ответить на главные вопросы, поставленные в начале этой статьи, с точки зрения законодательства Российской Империи.

1. Произошедшее в 15 часов 2 марта 1917 отстранение от власти Государя Императора было незаконным.
2. Убийство Николая II, произошедшее в ночь на 17 июля 1918 года в Екатеринбурге, безусловно, являлось цареубийством.
3. Неправомочность государственных переворотов и узурпация власти в стране, безусловно, позволяет говорить о существовании de jure Императорского Дома, титула Императора Всероссийского и его наследовании после 2 марта 1917 года.

Особенности действовавших к 1917 году законоустановлений, кратко могут быть описаны следующими пунктами.

1. Многие формулировки, заключённые в Своде Законов Российской Империи, оказались очень далёкими от юридического идеала.
2. В отличие от известных конституционных документов, законоустановления Российской Империи не были созданы как единое целое и не зря назывались именно Сводом Законов, являясь по своей сути лишь сборником очень разрозненных актов, изданных в разные царствования и приспособленных к совершенно разным историческим условиям. Наряду с новыми узаконениями, старые нормы так же печатались и входили в Свод. Наличие серьёзных недостатков и противоречий в Своде Законов Империи не раз описывали многие видные юристы того времени, поэтому и толкование действовавших законо­установле­ний, особенно в последней его редакции, всегда представлялось делом, вызывающим неизменные затруднения.
3. Часть Законов Империи, стоявшая особняком и касавшаяся только Членов Императорского Дома (раздел Второй), может считаться не утратившей силу и продолжающей регулировать отношения между ними после 1917 года.
4. Однако именно раздел законодательства, устанавливавший нормы престолонаследия находился в наиболее юридически неразвитом состоянии и содержал вопиющие противоречия.
5. Сложившаяся ситуация была обусловлена формированием юридической базы Империи в условиях длительно существовавшей самодержавной формы правления, когда полноценное функционирование института Императорской власти, замыкавшего на себе все рычаги управления, заменяло развитое законо­дательство. Подобный стиль правления вполне соответствовал и уровню общей правовой культуры общества.
6. Решение спорных вопросов и устранение любых противоречий, возникавших в отношении Членов Императорского Дома, по-прежнему происходило с помощью указов полностью полномочного, коронованного и помазанного царствовавшего de facto и de jure Государя Императора.
7. Управление Императорским Домом посредством самодержавных решений, позволяло откладывать на неопределённое будущее назревшую необходимость кардинального редактирования или полной реформы законоустановлений о престолонаследии.
8. Судебная реформа 1864 года и манифест 17 Октября 1905 года изменили форму правления в Российской Империи, описываемую с тех пор как ограниченная монархия. Государь Император не мог единолично изменять законоустановления, содержащиеся в Основных государственных Законах.
9. Примеры невозможности воспользоваться только опубликованными статьями Свода Законов, содержавших неточные формулировки и противоречащие друг другу нормы, для ясного и однозначного решения возникающих спорных вопросов о престолонаследии возникали сразу после перехода с 17 октября 1905 года от абсолютной монархии к ограниченной.
10. Основным принципом формирования Императорского Дома являлось прописанное ещё в Акте 1797 года «естественное право», попавшее в Основные Государственные Законы (раздел Первый), которые после 1906 года Император был не вправе изменять самодержавно.
11. Поскольку формирование Императорского Дома никогда не происходило автоматически, для причисления к Императорскому Дому было необходимо пройти чётко прописанную процедуру официальной двойной легитимизации: сначала получить признание брака родителей законным и династическим, а в последующем официально узаконивать каждого рождающегося в этом браке ребёнка в отдельности.
12. Членами Императорского Дома являлись особы, занесённые по указу Государя Императора в Родословную книгу Императорского Дома.
13. Титулы Императорского Дома присваивались не автоматическим действием Закона, а персональным указом царствовавшего Государя Императора.
14. Власть Государя Императора в отношении раздела Второго Свода Законов, представлявшего собой Учреждение об Императорской Фамилии, оставалась абсолютной и после судебной реформы 1864 года и манифеста 17 Октября 1905 года. Государь Император оставался верховным законодателем и судьёй над Императорской Фамилией, единолично выносил имевшие de facto силу закона решения и определял механизмы их исполнения.
15. Государь Император имел возможность проявлять самодержавный характер своей власти в отношении формирования Императорского Дома путём выражения своего официального согласия или несогласия признать брак и рождённых в этом браке детей, династическими. Формальный акт узаконения от полномочного Императора был необходим в любом случае.
16. Следствием потери права единолично изменять прописанные в Основных государственных Законах законо­установле­ния, явилась неправомочность лишения прав престолонаследия тех особ, которые уже были поименованы в Родословной книге Императорского Дома.
17. К марту 1917 года Всероссийский Императорский Дом был сформирован по указанному Павлом I и прописанному в разделе Основных Государственных Законов главному принципу, в каждом конкретном случае обязательно подтверждаемому специальным письменным актом реально царствовавшего на тот момент Государя Императора. Последний действовал, при этом, как на основании статей Учреждения об Императорской Фамилии, так и по своей воле.
18. Устранение от реальной власти Государя Императора, управлявшего Императорским Домом своими указами, с 15 часов 2 марта 1917 года привело к полному параличу Имперского законодательства в отношении Императорского Дома, сделало невозможным урегулирование возникающих спорных вопросов и легитимизацию новых его членов. Таким образом, юридическая возможность пополнять Всероссийский Императорский Дом была полностью утрачена с 15 часов 2 марта 1917 года.

В отсутствии реально царствующего и полностью полномочного Государя любые рассуждения о применении различных статей Свода Законов Империи ко всем новым лицам для их легализации в качестве Членов Императорского Дома, обладающих потенциальной возможностью унаследовать Императорский титул, следует признать наивными, а в юридическом отношении попросту бесперспективными и совершенно невозможными.

Применяя шахматные термины, революция 1917 года и смена власти в стране поставили Императорскому престолонаследию серьёзный шах. Но пока не мат.

Хотя реально функционирующего в качестве полномочного главы государства коронованного и помазанного Императора на престоле уже не было, весной 1917 года в живых оставалось немалое коли­чество Членов Императорского Дома, получивших этот статус и свой титул из рук ещё царство­вавшего Николая II, а, значит, являвшихся полностью легитимными наследниками Императорского титула. Значительное число из них пережили и все последующие события русского лихолетья 1920-х годов, безусловно сохра­няя личное право de jure стать так называемыми титулярными Императором или Императрицей. Отношения между выжившими Членами Императорского Дома, и в частности порядок наследования ими основного титула, вполне допускаемого и в международной практике, должны были быть отрегулированы.

В отсутствии проявлений воли реально царствующего Государя Императора новым главным критерием определения особы титулярного Императора Всероссийского мог быть только status quo, сложившийся в Императорском Доме ко 2 марта 1917 года.

Стоит ещё раз отметить, что, несмотря на присутствие в Своде Законов всевозможных статей, трактующих те или иные требования к династам и их бракам, только факт формального разрешения и признания Государем Императором был способен de facto снять все возможные противоречия любого уровня сложности. Именно эта норма на протяжении всей истории после 1797 года требовавшая официальной санкции Государя Императора, применялась в обязательном порядке и никогда не отменялась. Поэтому положение особ, признанных Николаем II в качестве Членов Императорского Дома, а, следовательно, и потенциальных наследников трона, ни при каких условиях не может быть оспорено. И дети, рождённые Членами Импера­торского Дома после 2 марта 1917 года даже в законных династических браках, не могут рассматриваться как наследники титула, поскольку, безусловно, должны быть обойдены в этом качестве много­численными ранее полностью узаконенными Николаем II династами. Это справедливо хотя бы и потому, что решения и процедуры, совершённые реально царствующим Государем, вполне логично рассматриваются как приоритетные.

Следовательно, для выяснения этапов юридического наследования Императорского титула необходимо обратиться к Родословной книге Императорского Дома. В ней содержался исчерпывающий список особ, прошедших завершённую к марту 1917 года процедуру официальной лега­лизации в качестве Члена Императорского Дома. Получив список из Родословной книги следует применить к нему естественный принцип мужской примогенитуры с возможностью наследовать титул мужчинами и женщинами, установленный в основополагающем Законе Павла I от 1797 года.

При этом не следует забывать и о персоне отстранённого от фактической власти и арестованного Николая II.

Предмет наследования – титул Императора Всероссийского со 2 марта 1917 года

Титулярные Императоры не короновались и не принимали помазания, но, безусловно, могли играть важную роль в поддержании русских традиций в эмиграции. Материальная сторона вопроса, а именно собственность и возможные претензии на таковую, денежные счета, долги и иные финансовые обязательства, известные и пока ещё не выявленные, не являются предметом рассмотрения автора этой статьи.

Следует разобраться в содержании титула Императора Всероссийского с точки зрения Законов Империи и его возможных изменениях, последовавших за свержением монархии.

Статья 1 Основных Законов гласит: «Государство Российское едино и нераздельно», а в статье 26 говорится, что «с Императорским Всероссийским Престолом нераздельны суть Престолы: Царства Польского и Великого Княжества Финляндского». Несмотря на очередную не вполне удачную формулировку закона, из которой можно получить не вполне верное представление о существовании в составе Империи двух особых государств – Польши и Финляндии, Российская Империя представляла собой единое государство.

Полный титул Государя Императора, прописанный в статье 59, подробно перечислял все территории, находившиеся под юрисдикцией Императора. Он звучал следующим образом: «Божиею поспешествующею милостию, Мы, Николай Вторый, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсонеса Таврического, Царь Грузинский; Государь Псковский и великий князь Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский и Финляндский; Князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогитский, Белостокский, Корельский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных; Государь и Великий Князь Новагорода Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полотский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Витебский, Мстиславский и всея Северныя страны Повелитель; и Государь Иверския, Карталинския и Кабардинския земли и области Арменския; Черкасских и Горских Князей и иных Наследный Государь и Обладатель, Государь Туркестанский; Наследник Норвежский, Герцог Шлезвиг-Голштейн­ский, Стормарнский, Дитмар­сенский и Ольденбургский и прочая, и прочая, и прочая».

С точки зрения Законов Российской Империи все происходившие после 1917 года территориальные изменения были нелеги­тимны. Поскольку упомянутая статья 59 относилась к Основным государственным Законам, с апреля 1906 года её текст, содержащий полный Императорский титул, не мог быть изменяем единолично Государем. А то, что запрещалось реально царствовавшему Государю, конечно, не могло быть разрешено и находящемуся в изгнании некоронованному, не прохо­дившему помазания титулярному Императору. Поэтому и с 1917 года речь идёт о наследовании полного Императорского титула.

Так, например, Императорский титул, принад­лежавший распавшейся Австро-Венгерской Империи, до сих пор традиционно представляет собой его прежнюю законную формулу, перечисляющую все составные части давно несущест­вующего государства. Этот титул сейчас используется, в том числе, во время похорон представителей Австро-Венгерского Импера­торского Дома, происхо­дящих в венском капуцинском монастыре при соблюдении всего традиционного Императорского церемониала.

В этом свете очень мало обоснованным юридически выглядит, например, так называемый «Акт Главы Императорского Дома» от декабря 1946 года о «восстановлении царского статуса Дома Багратионов», изданный претендовавшим на императорский титул Владимиром Кирилловичем Романовым. По Законам Российской Империи, причислявшим титул Царя Грузинского с титулу Императора Всерос­сийского, последним реально царствовавшим Царём Грузинским был Николай II, а не представители разветвлённого семейства Багратиони, ставших российскими под­данными после упразднения всех картлийских государств.

Некоторые исследователи полагают, что часть Императорского титула, а именно «Герцог Голстинский, Стормарнский, Дитмар­сенский, Ольденбургский, Наследник Норвежский», могла иметь отличные от остальных принципы наследования и передаваться отдельно от всего остального титула. С точки зрения Законов Российской Империи подобное утверж­дение вряд ли справедливо. Содержание титула исчерпывающе описывается в статье 59 Основных государст­венных Законов и никаких указаний на возможное разделение титула на части не содержит.

Титулярные Императоры Всероссийские со 2 марта 1917 года

Итак, со 2 марта 1917 года речь идёт о de facto несуществующем престоле. Здесь рассматривается только наиболее вероятная юридическая судьба титула Императора Всероссийского – с точки зрения Основных Законов Российской Империи и сложившейся к тому моменту практики их применения.

Каково же было юридическое значение подписанной 2 марта 1917 года Николаем II «телеграммы Начальнику Штаба», коль скоро никакие другие документы, озаглав­ленные, например, как именно Манифест об отречении не существуют.

По Законам Российской Империи отре­чение Николая II следует признать юридически ничтожным. Это, безусловно, справедливо даже не столько в силу известной его карандашной подписи на «телеграмме Начальнику Штаба», текст которой был выдан за «Манифест» и распространён в таком виде. Конечно, юридическая разница между телеграммой Начальнику Штаба и Манифестом, традиционно обращённым «ко всем верным подданным», как все хорошо понимают, огромна. Но чисто юридически дело снова именно в том, что любые обстоя­тельства, вынуждающие царствующего, а тем более коронованного и помазанного Государя отойти от власти, рассмат­ривались не иначе как преступление, бунт против законной власти Императора и измена ему. Введение в действие подоб­ного акта шло вразрез и с прописанной в российских законо­установле­ниях процедурой рассмотрения, утверждения и публикации такого рода документов.

Хотя понятие «отречения», всё же, упоминается в некоторых статьях Основных Законов (37 и 38), речь в них идёт исклю­чительно о потенциальном насле­довании, то есть о праве на трон ещё не наступившем. К уже находящемуся на престоле Государю эти статьи неприменимы, поскольку реали­зация права на трон какого-то Члена Импера­торского Дома есть начало нового царствования и сразу ставит вне закона любого покусившегося на жизнь и законность власти засту­пившего на прародительский престол Государя Императора, или вынудившего его на отречение.

В той же статье 37, возникшей, кстати, во время едва не случившихся 12 декабря 1825 года революции и царе­убийства, прописана необходимость признания отречения Члена Императорского Дома недей­стви­тельным в случае возникновения в результате этого каких-либо затруднений с дальнейшим насле­дованием трона. И значит, нужно царствовать.

Поскольку Император, да и большинство самих навязавших ему отречение деятелей, в тот момент предполагали дальнейшее сохранение монархии, следовательно, все они так же имели ввиду и само собой разумеющееся, как тогда ещё казалось, сохранение действовавших в Российской Империи правовых механизмов.

Отречение Николая II за себя и за сына юридически означало лишение Цесаревича и Великого Князя Алексея Николаевича его законных прав наследования трона. Выше уже приводился пример созыва специального совещания, потребовавшегося для рассмотрения вопроса о правомочности лишения таких прав Великого Князя Кирилла Влади­мировича, шедшего вразрез с Основными Законами Империи и нарушавшего сам естественный принцип наследования, завещанный Павлом I. По Закону, ситуация с фактическим лишением Цесаревича прав престо­лонаследия должна была бы потом, после успокоения ситуации, подробно разбираться полномочными органами власти. Тогда неизбежно встал бы и вопрос о законности принуждения к отречению Божьего Помазанника. Думал ли обладающий к тому моменту опытом двадца­ти­трёх­летнего царствования Николай II о подобном варианте развития событий? Нельзя исключить и это.

Итак, юридически подписанная Государем Императором телеграмма Начальнику Штаба была фикцией и не имела юридической силы. Конечно, правовые нюансы тогда уже мало кого интересовали. Фактически Николай II прекратил царствовать, а следующий Император, кто бы он ни был, в качестве реально действующего главы государства на престол не вступил. Новое царствование не началось. Великий Князь Михаил Александрович в любом случае не состоялся даже как титулярный Император, поскольку, имея формальный повод, наследования не принял и о своём вступлении на престол не объявлял, и потому ни секунды не был ни фактическим, ни титулярным Императором.

Следовательно, с точки зрения Законов Империи и после свержения монархического правления de facto, de jure Николай II продолжал оставаться Императором, в распоряжении которого оставался теперь только законно принадлежащий ему титул, но сама Империя была уже потеряна.

Поскольку отречение Николая II юридически не состоялось, следует признать и лишение Цесаревича Алексея Николаевича возможности унаследовать Императорский титул раньше всех остальных имевшихся тогда в наличии Членов Императорской Фамилии так же не имеющим правовых оснований. Зная жуткие подробности кошмарной ночи с 16 на 17 июля 1918 года в екатеринбургском «доме особого назначения», описанные самими убийцами и несколько раз потом расследованные, можно утверждать, что следующим за Николаем II титулярным Императором Всероссийским автоматически стал переживший его на несколько минут Алексей Николаевич.

Когда говорится о действии Свода Законов Империи и после 1917 года, следует учитывать, что 28 октября 1917 года в Успенском соборе Московского Кремля, где ранее был коронован и по особому чину помазан Николай II, Священный Собор Российской Православной Церкви, имевший полномочия Поместного, восстановил Патриаршество. И 5 ноября в храме Христа Спасителя (Кремль и Успенский собор тогда получили повреждения при артиллерийском обстреле) был избран Патриарх. Так завершился Синодальный период в истории Церкви, и Всероссийский Император de facto и de jure перестал быть её Главой. С того времени дела церковного управления полностью попали под юрисдикцию Патриарха Московского и всея России, действовавшего совместно со Священным Синодом и Высшим Церковным Советом. Таким образом, на момент убийства в Екатеринбурге Николая II нельзя признать и Главой Церкви.

Факт восстановления Патриаршества и переход к нему всех полномочий в управлении церковными делами, ранее по Закону осуществлявшихся Государем Императором, вряд ли отменял требование исповедовать православие как необходимого условия наследования титула Императора Всероссийского, но, по-видимому, уменьшает количество вопросов к династам, происходящим от браков с инославными невестами.

Титулярные Императоры Всероссийские с 17 июля 1918 года

Как уже упоминалось выше, в 1907 году, в связи с волюнтаристски заключённым Кириллом Владимировичем браком, сложившаяся ситуация обсуждалась на самом высоком уровне. Николай II 15 января 1907 года письменно лишил Кирилла Владимировича прав наследования трона, а специальная комиссия рассматривала вопрос правомочности такого решения. Сановники не пришли к однозначному мнению по этому поводу. Во-первых, перечисленные решения Государя Императора не были обнародованы, и, следовательно, вряд ли вошли в законную силу. Во-вторых, большинство призванных тогда экспертов сочло невозможной потерю Великим Князем его «природных» прав наследования без подписания добровольного отречения, поскольку со времени вступления в 1797 году в силу Закона Павла I не было ни таких прецедентов, ни прописанных в основных законах механизмов лишения прав наследия.

Следует ещё раз напомнить, что последняя редакция Свода Законов 1906 года оставляла за Императором возможность по своей воле изменять Учреждение об Императорской Фамилии («семейный закон»), если это не требовало дополнительных бюджетных расходов и не касалось основного принципа престолонаследия – его естественной природы, указанного в разделе Основных Государственных Законов. Отрешение особы, официально уже признанной Членом Императорского Дома и внесённой в его Родословную книгу, от лично ей принадлежавшего права унаследовать трон, было, скорее всего, невозможно, поскольку как раз и затрагивало прописанную в Основных Законах естественную природу наследования. Таким образом, необнародованное наказание Великого Князя Кирилла Владимировича было высочайше дезавуировано.

В конце концов, 14 апреля 1909 года брак Великого Князя Кирилла Владимировича и две дочери, родившиеся в этом супружестве, были, хотя и post factum, официально признаны Государем Императором династическими.

Однако в этом случае неминуемо встаёт и вопрос о правомочности признания Государем Императором инцестного брака, заключённого в православной церкви. Великий Князь Кирилл Владимирович и Принцесса Виктория-Мелита Эдинбургская и Саксен-Кобург-Готтская (по первому браку Великая Герцогиня Гессен-Дармштадтская и Прирейнская) приходились друг другу двоюродными братом и сестрой, что в православии однозначно рассматривается как инцест. Согласно Своду Законов, имея право управления Российской Православной Церковью и будучи «верховным защитником и хранителем догматов веры, блюститель правоверия и всякого в Церкви святой благочиния» Император не должен узаконивать такой брак.

Вопрос о нарушениях государственных законов и постулатов православия, совершённых в этом случае Николаем II, является поводом для ещё одной дискуссии. Но de facto решение о признании прав Кирилла Владимировича и его брака было принято, опубликовано и вступило в силу. А высказанные на Особом совещании от 29 Января 1907 года надежды, что престолонаследие «по человеческим предвидениям, никогда до него и не дойдет» – не оправдались. Только и всего.

Интересно отметить, что (хотя это не было так важно ни тогда, ни сейчас) Принцесса Виктория Мелита Эдинбургская, позже известная в России как супруга Великого Князя Кирилла Владимировича Великая Княгиня Виктория Фёдоровна, по рождению согласно британским законам являлась, строго говоря, простолюдинкой. Британское общество по большому счёту имеет только три социальные страты: 1) Суверен (Государь или Государыня), его супруга, а так же не вступившие в новый брак его вдова и мать; 2) пэры, их жёны и не вступившие в новый брак вдовы; 3) простолюдины – все остальные, к которым, безусловно, относятся и все дети Суверена, и его внуки, не имеющие собственного пэрского титула; все дети пэров так же являются простолюдинами. Таким образом, до того, как сыновья Принца Чарлза получили свои пэрские титулы Герцога Кембриджского и Герцога Сассекского, они формально являлись простолюдинами. Титул Принца или Принцессы являются всего лишь так называемым «титулами учтивости», не имеют в Британии юридического наполнения и не выводят своих обладателей из простолюдинов.

Принцесса Виктория Мелита была рождена от младшего сына Королевы Виктории, имевшего в Британии титул Герцога Эдинбургского, имела только титул учтивости «Принцесса Эдинбургская» и, несмотря на статус Королевского Высочества, являлась, таким образом, простолюдинкой.

Несмотря на признание брака Великого Князя Кирилла Владимировича de facto, de jure он вряд ли мог быть признан в России не только династическим, но и вообще легальным, поскольку молодожёны, во-первых, не получили предварительного высочайшего дозволения и, во-вторых, молодожёны приходились друг другу двоюродными братом и сестрой.

Узаконение брака Кирилла Владимировича и Виктории-Мелиты требовалось, так же, и в Британии. Приходясь дочерью среднему сыну Королевы Виктории, с точки зрения британского законодательства Принцесса Виктория-Мелита Эдинбургская должна была обратиться за письменным согласием на брак и к своему дяде, Королю Эдуарду VII. Это согласие так же не было получено, что ставит вопрос о дальнейшем пребывании невесты в статусе Члена британской Королевской Семьи.

Итак, несмотря на рождение от инославной матери, заключение без дозволения Государя инцестного брака с инославной невестой, своё последующее противоречивое поведение в феврале 1917 года и общение с германскими нацистами, которое ещё только предстоит всесторонне и беспристрастно исследовать, Великий Князь Кирилл Владимирович являлся законно признанным тремя царствовавшими Императорами Членом Императорского Дома и, следовательно, сохранял свои личные права на престол. Поэтому следующим за погибшим в подвале Ипатьевского дома Алексеем Николаевичем титулярным Императором Всероссийским, вне всякого сомнения, стал Кирилл Владимирович.

Права Кирилла Владимировича на этот титул были признаны абсолютным большинством живших тогда Членов Императорского Дома. Это никогда не оспаривала и так же находившаяся в эмиграции Вдовствующая Императрица Мария Фёдоровна, полагавшая по своим внутренним убеждениям наследование Кириллом Владимировичем Императорского титула лишь преждевременным. Впрочем, с юридической точки зрения, факты признания или непризнания отдельными лицами сложившейся ситуации, конечно, не являются аргументами и ничего не добавляют к анализу, поскольку мнения высказывающихся зависят лишь от степени их осведомлённости и юридической компетентности.

Тем более, ничтожными с точки зрения Законов Империи должны быть признаны и мнения представителей зарубежных царствующих и низложенных династий. К тому же, история демонстрирует их явную ненадёжность, поскольку, в конечном итоге, официальная точка зрения зарубежных стран всегда предпочитает ориентироваться на официальную позицию России, высказанную любым её правительством – царским, большевицким, сталинским, перестроечным или современным.

Автор не считает нужным останавливаться на описании фактов признания и непризнания полномочий претендентов на Императорский титул российскими и зарубежными организациями, поскольку все они так же находятся за рамками Законов Российской Империи, а, следовательно, не могут служить опорой в предпринятых толкованиях их буквы и духа и имеют лишь историографическое значение.

По смерти Кирилла Владимировича, последовавшей в 1938 году, переход прав на титул Императора Всероссийского к сыну, Владимиру Кирилловичу, был, очевидно, невозможен не только в силу инцестного брака его родителей, но и вследствие несоблюдения необходимой процедуры его причисления к Императорскому Дому, что очень часто недооценивается толкователями Законов Империи. Следует напомнить, что механизм автоматического причисления к Императорскому Дому юридически отсутствовал.

Создание и дарование титулярными Императорами в изгнании новых титулов вызывает много справедливейших вопросов. В любом случае, решение о присвоении Владимиру Кирилловичу титула Великого Князя и Наследника Цесаревича находившимся в эмиграции, реально не царствовавшим и не принимавшим помазания титулярным Императором Кириллом Владимировичем, никак не могут считаться весомее полностью официально оформленных актов царствовавшего и помазанного Государя Императора, являвшегося при этом действующим главой государства.

Согласно любым мыслимым правилам элементарной логики, в 1938 году все полностью легализованные и поименованные в Родословной книге Члены Императорского Дома, остававшиеся на тот момент в живых, имели безусловное преимущество в наследовании титула Императора Всероссийского. Отсутствие своевременного официального признания Государем Императором Владимира Кирилловича Членом Императорского Дома ставит под серьёзнейший вопрос наличие у него вообще какого-либо титула.

Кроме того, следует ясно представлять, что от самого момента издания Закона о престолонаследии 1797 года и до 1917 года в России никогда не было Императора, который был бы

а) рождён от инославных матери и бабушки (на момент заключения брака и рождения детей, Принцесса Виктория-Мелита принадлежала к Церкви Англии, а Великая Княгиня Мария Павловна старшая была лютеранкой);

б) рождён от бывшей прежде замужем и имевшей детей в первом браке матери (Принцесса Виктория-Мелита была женой Великого Герцога Эрнста Гессен-Дармштадтского и Прирейнского и родила Принцессу Елизавету);

в) рождён в браке, на который не было получено предварительного высочайшего дозволения (Николай II и Эдуард VII, который по закону о Королевских браках 1772 года так же должен был дать официальное письменное разрешение на брак Принцессы Виктории-Мелиты Эдинбургской, согласия не давали);

г) рождён от инцестного с точки зрения Русской Православной Церкви брака (родители Владимира Кирилловича были двоюродными братом и сестрой);

д) не проходил при рождении и крещении процедуры официальной легализации царствующим Императором в качестве нового Члена Императорского Дома с дарованием ему соответствующего титула (на момент рождения Владимира Кирилловича его отец совершенно точно не являлся даже титулярным Императором);

е) рождён от брака, легализованного Государем Императором в нарушение своих ограниченных с 1906 года полномочий (согласно Основным Государственным Законам Николай II в своих решениях не мог поступать вразрез с установлениями Православной Церкви, к которым, безусловно, относится таинство браковенчания, следовательно, Николай II не должен был признавать брак, считающийся Церковью инцестным).

Конечно, царствующий коронованный и помазанный полностью полномочный Государь Император мог бы, пользуясь своей властью, обойти все эти пункты и de facto узаконить подобное странное положение, как он ранее узаконил рождение Княжон Марии Кирилловны и Киры Кирилловны, причислив их к Императорскому Дому. Но полностью полномочного Государя на тот момент не было.

Несоблюдение формальной процедуры признания для Владимира Кирилловича, родившегося после свержения правящего Императора, иногда рассматривают лишь как досадную случайность. Но следует понимать, что монархия как раз и базируется на том самом случайном стечении обстоятельств, происходящих с одними людьми и не происходящих со всеми остальными, которое не чуждые религиозности люди, собственно, и называют «Божественным Промыслом». Иначе говоря, кому-то должно было повезти, а кому-то – нет. Это вполне согласуется и с краеугольным принципом, упомянутым Императором Павлом I в его Законе о престолонаследии, – естественным характером наследования. Владимиру Кирилловичу не повезло родиться вовремя, и он опоздал навсегда.

Следовательно, по смерти Кирилла Владимировича в 1938 году, титул Императора Всероссийского de jure унаследовал его брат Великий Князь Борис Владимирович, скончавшийся 8 ноября 1943 года.

В дальнейшем, согласно правилам наследования, прописанным в Акте 1797 года, список титулярных Императоров Всероссийских выглядит так.

Великий Князь Андрей Владимирович: 8 ноября 1943 – 30 октября 1956

Великая Княгиня Елена Владимировна: 30 октября 1956 – 13 марта 1957

Князь Всеволод Иоаннович: 13 марта 1957 – 18 июня 1973

Княжна Вера Константиновна: 18 июня 1973 – 11 января 2001

По смерти Веры Константиновны, получившей в своё время от Николая II титул Её Высочества Княжны Императорской Крови, титулярной Императрицей Всероссийской могла стать здравствовавшая тогда урождённая Её Светлость Княжна Екатерина Иоанновна, вышедшая в 1937 году замуж за Маркиза Нобиле Руджеро Фараче ди Виллафореста. Не очень понятно, подписывала ли, вступая в брак, Княжна Екатерина Ивановна формальное отречение от своих личных прав на русский трон. В любом случае, как мы знаем, если отречение вызвало затруднение в наследовании, оно признаётся недействительным. Поэтому последней жившей на земле особой, которой совершенно бесспорно принадлежали титулы Императорского Дома, вручённые ей Николаем II, а, следовательно, с 11 января 2001 года и титул Императрицы Всероссийской de jure, была Екатерина Иоанновна, скончавшаяся 13 марта 2007 в уругвайском Монтевидео на 92 году жизни и похороненная на кладбище los Fresnos.

Таким образом, титул Императора Всероссийского до поры, несомненно, наследовался среди узаконенных реально царствовавшими Государями Членов Императорского Дома, пока 13 марта 2007 это не стало физически невозможным в силу совершенно естественных причин. Продолжая использовать шахматную терминологию, мат бесспорно законному Императорскому престолонаследию был поставлен именно со смертью Екатерины Иоанновны.

Возможность наследования титула Императора Всероссийского после 13 марта 2007 года

Прежде всего, следует понимать, что рассуждения об этом очень условны и имеют под собой слишком мало почвы.

Хотя кровных потомков Всероссийских Императоров сейчас живёт на свете довольно много, никто из них, во-первых, никогда не был признан Членом Всероссийского Императорского Дома реально царствующим Государем и не вносился в официальную Родословную книгу, что, как известно, требуется. Во-вторых, происходящие от королевских браков кровные потомки Всероссийских Императоров относятся сейчас к другим Королевским домам и имеют там определённые юридические и религиозные обязательства.

Пользуясь прописанным Павлом I механизмом перехода наследия из рода в род, логично было бы предположить наиболее вероятный переход в 2007 году потенциальных прав на титул Императора Всероссийского к Греческой Королевской Семье. Например, бывший Король Греции Константин II, а так же недавно упокоившийся праправнук Николая I Принц Филип Герцог Эдинбургский являются кровными потомками Николая I, родившимися от непрерывной цепи равнородных королевских браков православных родителей и сами крещёные в Православии, вполне могли бы стать идеальными титулярными Императорами Всероссийскими. Однако подобные трансформации по Закону ни в коем случае не являются пассивными и автоматическими. Во-первых, ни тот, ни другой никогда не выражали подобных намерений. Во-вторых, переход прав на титул Императора Всероссийского, согласно Закону Павла I, возможен только после отречения от прав на все остальные имеющиеся у особы иностранные титулы. Наивно было бы ожидать от Константина II Греческого отречения от его нынешнего королевского титула, а Принцу Чарлзу, легитимному наследнику Принца Филипа, родившемуся в «равнородном» браке, – от перспективы занять реально существующий трон Соединённого Королевства. Следовательно, главное условие восприятия Российского наследия, заключённого хотя бы только в одном титуле, находящимися на других престолах кровными потомками Всероссийских Государей не выполнено, а, значит, титул Императора Всероссийского не перешёл ни к одному из них.

Открытие дороги потомству дочерей Великого Князя Кирилла Владимировича, происходящих от инцестного с точки зрения Российской Православной Церкви брака, вновь создало бы неразрешимую проблему и поэтому не должно приниматься сейчас во внимание.

Изложенные обстоятельства позволяют утверждать, что титулом Императора Всероссийского de jure с 13 марта 2007 не обладает никто.

Интересно, что в британских законах существует понятие о так называемых «подвешенных» титулах. Дело в том, что в случае лишения пэра его пэрского титула, законные потомки бывшего пэра, находившиеся в листе наследования утраченного титула, имеют право объявить о своих претензиях на возвращение этого пэрства для себя и для своих законных наследников, подав об этом просьбу Суверену. Так, например, Члены британской Королевской Семьи, так же, как и Российский Императорский Дом, имеющей немецкое происхождение и большое количество родственников в Германии, периодически наследовали конституционные престолы в германских суверенных государствах и, становясь там правящими монархами, переезжали на постоянное жительство в свои небольшие княжества. Однако в 1917 году во время Великой войны Георг V отнял у всех своих германских родственников их британские пэрские титулы. Так, Принц Чарлз Эдвард, владетельный Герцог Саксен-Кобург-Готский, потерял британский титул «Герцог Албионский» (англизированный вариант этого титула звучит как «Герцог Олбани»), а Принц Эрнст Август Кронпринц Ганноверский лишился британского титула «Герцог Камберлендский и Тевиотдейлский». И Принц Чарлз Эдвард, и Принц Эрнст Август имеют ныне живущих прямых законных потомков по мужской линии, которые могли бы сейчас по закону претендовать на британские пэрские титулы предков. Но даже отсутствие реальных претензий от живущих наследников не позволяет британским Государям вновь жаловать кого-то некогда очень «популярными» титулами «Герцог Албионский» и «Герцог Камберлендский и Тевиотдейлский», поскольку они считаются «подвешенными». И только пресечение законной мужской линии потомков, происходящих от лишённых этих титулов принцев, может освободить упомянутые пэрства от состояния «подвешенных» и сделает возможным их новое создание и пожалование какой-либо персоне в будущем.

Основываясь на приведённых в этой статье толкованиях, нынешнее состояние титула «Император Всероссийский» с юридической точки зрения может быть описано как «подвешенное». Титул не принадлежит сейчас никому, но в мире пока существуют люди, которым, при соблюдении некоторых обязательных условий, он мог бы перейти (представители Греческой Королевской Семьи), хотя реальные шансы осуществления подобного сценария практически равны нулю.

Титулы и фамилии потомков членов императорского дома

Прекращение функционирования Всероссийского Императорского Дома за отсутствием особ, бесспорно обладающих присущими ему правами, несомненно, приводит и к прекращению существования закреплённых за Членами Императорского Дома титулов, поименованных в соответствующих статьях Свода Законов.

Термин «Глава Императорского Дома» единственный раз упоминается в Основных законах Империи в статье 21. Но поскольку он неотделим от личности Государя Императора и среди подробно прописанных вариантов титулований Членов Императорского Дома не упоминается, легальное его существование довольно сомнительно.

С 13 марта 2007 все кровные потомки Членов Императорского Дома юридически находятся в совершенно одинаковом положении. За отсутствием реально царствующего Государя Императора никто из них не может быть причислен к Императорскому Дому и, следовательно, не может быть наделён каким-либо титулом, закреплённым за Членами Императорского Дома.

Вопрос о главе или старейшине всех живущих потомков рода может рассматриваться исходя из разных позиций. Возможно определение главы рода по генеалогическому старшинству, по возрасту, по величине признанного авторитета или в соответствии с занимаемой наиболее активной позицией в связанных с историей рода вопросах.

Глубоко уважаемый автором статьи Николай Николаевич Романов, полностью сознавал сложившуюся ситуацию, но предлагал, во-первых, на общих основаниях наделять всех прямых потомков Императорского Дома фамилией «Романов», а во-вторых, присовокуплять к этому титул Князей Императорской Крови. К сожалению, с точкой зрения покойного Николая Николаевича можно согласиться лишь частично.

Члены Императорского Дома с точки зрения Законов Российской Империи имели титулы и потому в фамилии как таковой не нуждались. Потомки Членов Императорского Дома титулов не имеют и с точки зрения Законов Российской Империи не могут быть причислены к тому особому сословию, занимавшему исключительное юридическое положение, а потому наравне со всеми нуждаются в фамилии. Если они хотят пользоваться именно боярской фамилией «Романовы», которую носили родственники их отдалённых предков, никаких здравых возражений возникать по этому поводу, конечно, не может.

Однако, титул «Князь Романов» с точки зрения Законов Российской Империи не существует, и создание подобного титула вновь, как это уже неоднократно было показано выше, представляется вещью в высшей степени сомнительной и, сильно отдавая опереточностью, вряд ли сообразующейся с достоинством.

Конечно, в современном мире допускается довольно широкая вариативность в присвоении фамилий. Строго говоря, любой человек может принять любую фамилию: никто не станет запрещать принятие её от родственников матери, вместо родственников отца, не будет препятствий и в избрании фамилии, вообще не имеющей никакого отношения к своим настоящим предкам. Равно как и невозможно запретить создавать различного рода закрытые институции, внутри которых предусмотрено титулование друг друга «великими князьями», «цесаревичами» и т.п., но юридическая связь этих громких титулов с некогда реально существовавшим Всероссийским Императорским Домом останется на совести учредителей подобных институций.

Генеалогическое старшинство среди потомков императорского дома

Если ко всем здравствующим на сегодняшний день кровным потомкам Павла I применить прописанные в Акте 1797 года правила престолонаследия, не исключавшие, как известно, женщин, но отдававших преимущество наиболее близкому прямому мужскому потомку последнецарствовавшего Государя Императора, генеалогически старшим среди всех потомков Императорского Дома оказывается гражданин США Дмитрий Павлович Ильинский. Он является старшим прямым потомком по мужской линии Великого Князя Дмитрия Павловича и, соответственно Императора Александра II.

Дмитрий Павлович Ильинский, как и все остальные потомки Императоров, конечно, не имеет прав на титулы Императорского Дома, да, собственно, никогда и не претендовал на них. Ни Дмитрий Павлович, ни его младший брат Михаил Павлович Ильинский, не имеют сыновей. Ведущий прямую мужскую линию от Александра II Светлейший Князь Георгий Александрович Юрьевский так же не имеет сына. Поэтому прямое мужское потомство, происходящее от Александра II, может в будущем пресечься.

Все упомянутые сложности способен решить только учредительный всенародный Всероссийский Собор, однако в настоящее время вопрос о созыве такого Собора не стоит, а действующая Конституция Российской Федерации вообще не предусматривает такой возможности.

Александр Войнов

Великобритания не существует (Александр Войнов)

Принцесса принцессе рознь (Александр Войнов)

Загадки Фельдмаршальских залов Зимнего дворца (Александр Войнов)

Рыцари испанского короля (Александр Войнов)

Награды Императорской России

__________________

 Обсудить материал >>>