Загадки Фельдмаршальских залов Зимнего дворца

Двери, которых нет; ок­на, ко­то­рых нет; две­ри, ко­то­ры­ми не поль­зо­ва­лись мно­го лет; ими­та­ция вы­хо­да на бал­кон; порт­рет, ко­то­рый не дол­жен на­хо­дить­ся там, где на­хо­дит­ся… Все смот­рят, но ма­ло кто ви­дит и по­ни­мает, что он видит.

Всё же мы попробуем войти в загадочный Зимний дворец!..

Фельдмаршальские залы Эрмитажа. Обзор

1 часть. Большой Фельдмаршальский зал Зимнего дворца

В комплексе зданий Государственного Эрмитажа находятся три Фельд­маршаль­ских зала – один Большой и два Малых. Все эти поме­щения внешне очень хорошо известны посетителям Эрмитажа, однако большинство из них обычно могут уверенно опознать как Фельдмаршальский только Большой, находящийся у Парад­ной лестницы. Настоящий обзор будет посвящён истории создания этих залов, происходивших там значительных событиях и рассказу о некоторых архитектурных особенностях их интерьеров. В первой части нашего обзора речь пойдёт о Большом Фельдмаршальском зале, который сейчас имеет номер 193 Государственного Эрмитажа.

Причины возникновение названия этого парадного помещения очевидны каждому из посетителей Зимнего дворца – с осени 1834 года в шести нишах простенков там помещены специально зака­занные для этого зала и выполненные в одном формате ростовые портреты генерал-фельдмаршалов русской армии.

В знак признания совершенной исключительности заслуг некоторых военачальников в Императорской России решили возродить существовавший в Древнем Риме обычай давать полководцам в качестве почётных добавлений к их «природной» фамилии географические названия мест, где ими были одержаны наиболее выдающиеся победы. Наличие «Высочайше дарованного прозвания» и стало критерием отбора персон, имевших честь быть увековеченными на портрете в Большом Фельдмаршальском зале парадной анфилады главной Импера­торской резиденции.

Приближая момент окончания работ, все картины заказали разным художникам, но для создания наилучшего впечатления, формируемого всеми порт­ретами сразу, и гармонии в общей композиции интерьера, каждый автор был обязан согласовывать с архитектором все детали своих произведений: позу главной фигуры, основной цвет фона и тп.

Созданию портретов уже умерших фельдмаршалов предшествовала большая подготовительная работа по изучению иконографии и выявлению тех из сохранившихся изображений, где они «как можно более похожи». Художникам были предоставлены сохранившиеся подлинные исторические реликвии – мундиры, шпаги и орденские знаки, лично принадлежавшие увековечиваемым на портретах полковод­цам. Фоном для основной фигуры служили не случайные изображения, а сцены из конкретных баталий, воспроизведён­ные по историческим полотнам и гравюрам, созданным современниками этих событий.

К 1833 году в русской армии было всего шесть персон, имевших почётные «прозвания». Портреты расположили в нишах в строгом соответствии с хронологией дарования этих титулов.

Первым в 1775 году почётную прибавку к фамилии – в прославление похода за Дунай – получил граф Пётр Александрович Румянцев-Задунайский (портрет для Большого Фельдмаршальского зала создал художник Франсуа Риссе). В 1787 году светлейший князь Григорий Александрович Потёмкин-Таврический был пожалован «историческим наименованием» в честь присоединения Крыма (портрет кисти Антонио Виги). Граф Александр Васильевич Суворов получил два «прозвания»: «Рымникским» он стал в 1789 году, а «светлейшим князем Италийским» в 1799 – за альпийский поход (портрет художника Н.-С. Фросте). Светлейший князь Михайла Илларионович Голенищев-Кутузов получил «прозвание» «Смоленского» в 1812 году (автор портрета П.В. Басин). Граф Иван Иванович Дибич-Забалканский приобрёл почётное наименование в 1829 за поход к Адрианополю (художник П.В. Басин). Граф Иван Фёдорович Паскевич – во след Суворову – получил два почётных прибавления к фамилии: «Эриванским» он стал в 1828 году во время войны против Персии и в 1831 году получил титул «князя Варшавского» за подавление восстания в Польше (автор его портрета – любимый художник Николая I Ф. Крюгер).

Интересно отметить, что все шесть состоявшихся пожалований почётных «прозваний» не были вполне однотипными. Так, первое пожалование состояло только в присвоении собственно «географического» «прозвания» «Задунайский», и никаких других титулов при этом добавлено не было. То же самое произошло потом и в случае пожалования «прозваний» Дибичу и Кутузову. Награждение Суворова «прозванием» в первый раз было сопряжено с возведением его одновременно и в графское достоинство («граф Суворов-Рымникский»), а во второй раз «прозвание» «Италийский» пожаловали ему как составную часть титула «светлейшего князя».

Помпезные золочёные рамы, созданные по рисункам Монферрана, в своей верхней части были украшены расположенными по бокам Императорскими двуглавыми орлами, каждый из которых держал резную гирлянду. Центр верхней части рам украшало окружённое лавровыми и дубовыми ветвями резное изображение «ерихонской шапки» Царя Михаила Феодоровича. По приказу Императора каждую раму снабдили персонифицированной торжественной надписью, содержавшей все титулы полководца и даты присвоения ему почётных «прозваний».

Сразу было заказано шесть портретов и восемь (!) однотипных рам. Две не содержавшие изображения рамы так же висели в простенках зала – свободная центральная часть была затянута зелёной тафтой. Пустые рамы служили своеобразным мостом в будущее, заложенным Императором Николаем Павловичем, демонстрировали его уверенность в том, что слава русского оружия не померкнет и в грядущем. Имеющиеся на стене Большого Фельдмаршальского зала «вакансии» явственно приглашали последующие поколения к подвигам во имя Отечества, которые будут оценены и увековечены современниками и потомками так же, как они сами сейчас увековечили заслуги этих шести полководцев.

Позже, в начале 1850-х годов, развеска полотен в зале была изменена. По приказу Николая I всю южную стену зала заняли две большие «батальные» картины с эпизодами подавления Польского восстания 1831 года и Венгерской кампании 1849 года. Все портреты фельдмаршалов оказались, таким образом, на северной стене «в одну линию». Причём портрет графа Румянцева-Задунайского, как первого из пожалованных «прозванием» повесили в торжественном портике, находящемся на центральной оси зала, кстати, закрыв тем самым проход на Главную лестницу. Портрет Румянцева висел на этом месте несколько десятилетий, и отсутствие доступа к заблокированной им двери никого и никогда не смущало. Впрочем, на то были свои причины, которых следует коснуться отдельно.

Заядлые и очень внимательные посетители Зимнего дворца могут заметить, что у этой самой двери, ведущей с верхней площадки Главной лестницы в Большой Фельдмаршальский зал, всегда бывает открыта только одна правая створка, а левая – никогда. Далее эти пытливые посетители с некоторым удивлением обнаруживают за открытой правой створкой наличие всего лишь довольно узкого прохода, идущего в толще стены наискось, заметно отклоняясь вправо. Там же оказывается, что никакого свободного пространства за левой со стороны лестницы створкой вообще нет – одна сплошная оштукатуренная кирпичная кладка. Так вот почему её никогда не открывают! Более того, войдя в Фельдмаршальский зал через эту правую створку двери и оглянувшись назад, они замечают, что эта единственная открытая створка двери и со стороны Фельдмаршальского зала тоже оказывается правой.

• Фото слева — Портал с открытой правой створкой двери, находящийся на центральной оси верхней площадки Главной лестницы и ведущий в Большой Фельдмаршальский зал; справа открыта дверь на Кофешенкскую лестницу. Фото автора, 2016 год
• Фото в центре — Проход в толще стены со стороны верхней площадки Главной лестницы через правую створку двери, ведущей в Большой Фельдмаршальский зал; видны отклонение оси этого прохода вправо и оштукатуренная кирпичная кладка за левой створкой двери. Фото автора, 2016 год
• Фото справа — Дверь на верхнюю площадку Главной лестницы со стороны Большого Фельдмаршальского зала: открыта правая створка, а за левой – кирпичная кладка стены, проход в толще стены скошен вправо. Фото автора, 2016 год

Абсолютное большинство проходящих здесь людей всех этих особенностей никогда не замечает. Внимание посетителя, входящего с лестницы в Большой Фельдмаршальский зал, немедленно бывает привлечено его огромными размерами и торжественным светлым оформлением, поэтому люди обычно сразу забывают про узкий проход, через который они только что чуть ли не протиснулись, и оглядываться на дверь никто уже не хочет – такова природа человеческого восприятия, которую учитывал и на которую вполне справедливо рассчитывал великий зодчий.

Что же заставило архитектора прибегнуть к подобным ухищрениям? Так обычно бывает, когда новые залы приходится вписывать в уже существующие стены и сочетать их с более старыми соседними помещениями, структуру которых по тем или иным причинам нельзя изменять.

Для ответа на все возникшие вопросы следует углубиться в историю возникновения и развития этой части Зимнего дворца.

Согласно сохранившимся в Народной библиотеке Варшавы (Biblioteka Narodowa) эскизам и чертежам Франческо Бартоломео Растрелли и его сотрудников становится ясно, что пространство, занимаемое ныне Большим Фельдмаршальским залом, изначально было разделено на два этажа. Этот факт напрямую не упоминается ни в одной из главных монографий, посвящённых истории здания Зимнего дворца, но учитывать это обстоятельство крайне важно для чёткого понимания характера существовавших здесь прежде помещений и масштаба задач, возникших перед архитекторами последующих эпох.

Вообще, сведения, касающиеся истории первоначальных комнат в интересующей нас зоне дворца, разочаровывающе скудны. Изображений этих залов не сохранилось. Известно, что под руководством Растрелли, создавшего это великолепное здание, в объёме нынешнего Большого Фельдмаршальского зала были запланированы и к 1762 году построены восемь (!) разновеликих помещений, расположившихся по четыре на втором и третьем этажах. Однако не все эти комнаты Растрелли успел отделать. Для приближения даты официального переселения Императорской Семьи в новый Зимний дворец, уже с начала 1761 года всё внимание главного придворного архитектора, строителей и мастеров было сосредоточено на оформлении бельэтажа. В первую очередь там старались полностью закончить все работы по оформлению личных покоев Императрицы Елисавет Петровны, занятые после её смерти Пётром III, комнат для его сына, супруги, а так же Большого собора, Светлой галереи и Главной парадной лестницы. Работы по отделке помещений третьего этажа были практически остановлены, а во многих местах и не начинались.

Итак, в начале 1760-х годов из южной части верхней площадки Главной парадной лестницы через полноценную двустворчатую дверь вместо нынешнего Большого Фельдмаршальского зала можно было попасть в несколько не таких обширных и высоких помещений. На уровне 2-го этажа (бельэтажа) первыми от лестницы располагались два смежных «проходных покоя», служившие монархам приёмными. Они были самыми крупными из существовавших в объёме нынешнего зала №193 помещений. На схемах ниже эти две приёмные обозначены цифрами 1 и 2. Поговорим о них подробнее.

Территорию восточной части нынешнего Большого Фельдмаршальского зала на уровне второго этажа занимал Казачий покой (цифра 1 на схеме). Его размеры составляли примерно 6/8 от всей площади нынешнего зала №193. Несмотря на значительную величину, помещение имело всего два окна, выходивших на улицу – на восток, во внутренний дворик, поэтому зал вышел довольно тёмным. Проблему недостатка естественного освещения помогали решить два больших окна на северной стене – в те времена они не были ложными и через них свет проникал из помещения Главной парадной лестницы. Возможно, для компенсации дефицита дневного света Растрелли задумывал ещё какой-нибудь трюк, но сведений об этом не имеется.

Название Казачьему залу обеспечил, вероятнее всего, постоянно находившийся здесь с екатерининских времён пост лейб-казаков. По приказу князя Потёмкина в 1770-х годах были созданы комплектовавшиеся казаками с Тихого Дона придворные Донские казачьи команды, положившие начало лейб-гвардии Казачьему Его Величества полку, которому позже были даны привилегии старой Императорской гвардии.

Известно, что при Екатерине Главная лестница и Невская анфилада по причине своей удалённости от располагавшихся на юго-востоке покоев Императрицы, во время праздников не редко отдавались представителям третьего сословия. Вот и в известном многим художественном фильме-сказке режиссёра А. А. Роу 1961 года «Вечера на хуторе близ Диканьки» Екатерина приветствует, правда, не донских, а запорожских казаков, причём именно на Главной лестнице. Вряд ли режиссёр располагал какими-либо данными о расположении здесь Казачьего покоя, но в реальности Императрица вполне могла принимать запорожских представителей в Казачьем зале, находившемся за дверью верхней площадки Главной лестницы. Правда в фильме Императрица выходит из Малого Аванзала (№192) в проёме двери которого виднеется малахитовая ротонда, установленная там лишь в советское время. До пожара 1837 года, когда Зимний дворец полностью сгорел, стены Главной лестницы были оформлены розоватым искусственным мрамором, и большие сдвоенные колонны верхней площадки тоже были деревянные, покрытые стюком, а не из натурального гранита как сейчас.

• Слева — Кадр приёма запорожских казаков Екатериной II из фильма киностудии им. М. Горького «Вечера на хуторе близ Диканьки. Ночь перед Рождеством», реж. А. Роу, 1961 год, снятый на недавно отреставрированной после войны Главной лестнице Зимнего дворца
• Справа — Кадр выхода Екатерины II из фильма киностудии им. М. Горького «Вечера на хуторе близ Диканьки. Ночь перед Рождеством», реж. А. Роу, 1961 год, снятый на Главной лестнице и в Аванзале Зимнего дворца (№192); виден «Малахитовый храм»-ротонда, установленный там только в 1958 году

Южная стена Казачьего покоя имела два портала. Один из них располагался в юго-восточной части зала и вёл в растянувшуюся вдоль всей восточной части восточного корпуса анфиладу комнат. Непосредственно к Казачьему покою там прилегала Столовая для камер‑пажей, территория которой сейчас составляет восточную часть Петровского зала (№194). Далее эта восточная анфилада продолжалась в южную сторону цепью из семи гостиных, которые гораздо позже объединили в одно помещение и таким образом сформировали знаменитую Галерею героев 1812 года.

В своей юго-западной части Казачий зал имел проход в так называемую Арабесскую комнату, предварявшую собой вход в парадную Светлую галерею (в документах Растрелли она именуется «Новой»), послужившую основой для создания в будущем Гербового зала (№195).

Проход в центре западной стены Казачьего зала вёл в уступавший ему размерами (примерно 1/5 от площади нынешнего Большого Фельдмаршальского зала на уровне 2-го этажа) смежный «проходной покой» (на схемах обозначен цифрой 2). Точное название этого помещения в опубликованных документах не встречается. Известно лишь что оно, так же как и Казачий покой, выполняло функцию приёмной. Зал, очевидным образом, тоже испытывал проблемы с дневным светом, который мог проникать туда лишь через два окна, обращённых на Большой двор. Этот приёмный зал имел и свой собственный выход на верхнюю площадку Главной лестницы.

Через приёмную (2) можно было попасть так же в небольшое служебное помещение (на схемах обозначено цифрой 7), из которого, в свою очередь, проходили на площадку Кофешенкской лестницы (6), располагавшейся, таким образом, в юго-западной части нынешнего Большого Фельдмаршальского зала. По ней можно было спуститься в первый этаж, где рядом находилась аптека, или подняться на третий, где были расположены ещё четыре помещения совершенно аналогичные по структуре таковым на втором этаже. Только потолки в них были ниже и окна меньше. Они соответствовали объёму верхнего яруса современного Большого Фельдмаршальского зала.

Кофешенки – персонал, исправлявший придворнослужительскую должность (отличать от сановных придворных), ведавшую приготовлением горячих неалкогольных напитков: кофе, шоколада, чая. Таким образом, эта лестница использовалась, в основном, дворцовыми служащими. Несмотря на это, лестничная клетка была хорошо освещена за счёт трёх (!) окон на каждом из своих этажей. И это при том, что оба соседних больших зала в сумме имели только четыре окна.

Все перечисленные помещения обогревались покрытыми затейливыми изразцами голландскими печами, которые, конечно, не обеспечивали должный уровень тепла в особенно холодные зимы. Очень многие мемуаристы того времени описывают «великую стужу» в залах Зимнего дворца.

Создавая Казачий покой, следовавшие за ним Арабесскую и Светлую галерею, Растрелли тем самым положил здесь начало так называемой Большой анфилады залов. Это была череда парадных помещений, которая вела в южном направлении от расположенной со стороны Невы Главной лестницы в сторону Большого собора (сейчас это зал №271) и личных комнат Императора. Последние по плану Растрелли располагались в юго-восточном ризалите дворца и выходили окнами на современные Дворцовую площадь и Миллионную улицу. В наши дни Большая парадная анфилада выглядит совершенно иначе и состоит из Большого Фельдмаршальского, Петровского (Малого тронного), Гербового и Пикетного залов. Её структура и облик, которые мы могли бы назвать похожими на современные, сформировались после неоднократных перестроек только по прошествии примерно семидесяти лет от момента возведения Зимнего дворца архитектором Растрелли.

Многие детали оформления двух описанных «проходных покоев» и Кофешенкской лестницы не известны, но дошедшие до нас архитекторские планы этой части дворца позволяют признать Казачий покой и соседствовавшую с ним приёмную не вполне удачными по своему решению и не очень удобными залами.

Поэтому 13 апреля 1833 Николай I распорядился коренным образом перестроить примыкающие с юга к Главной лестнице помещения, увеличив их масштаб и значительность, и оформить обновлённую Большую парадную анфиладу в духе триумфальной торжественности. По замыслу, родившемуся у Императора, новые Большой Фельдмаршальский и Петровский залы, должны быть посвящены увековечению военной славы России и призваны наглядно отображать её новую европейскую роль. Однако Император выдвинул принципиальное условие – завершив работы всего через 7 месяцев, открыть новые залы уже в ноябре текущего 1833 года. Средства, предоставленные Николаем I на осуществление этих планов, были так же несколько ограничены.

Для разработки проекта перестроек и его реализации был приглашён Огюст де Монферран. Задача, поставленная перед архитектором, не была простой: фактически, вся южная часть северо-восточного ризалита представляла собой сложный и асимметричный конгломерат помещений, разделённых на три этажа. На капитальную перестройку этой части здания с его наружными стенами у Монферрана не было ни времени, ни средств. Поэтому ему приходилось вписывать вновь запланированные большие парадные залы в уже существующую сложную структуру дворца, обязательно соблюдая в интерьерах всех новых помещений классический принцип симметрии. Архитектору удалось решить все возникшие проблемы, применив несколько элегантных планировочных и декоративных решений.

Во-первых, на этом участке были разобраны межэтажные перекрытия между вторым и третьим этажами, а так же и стропила крыши. Это не представляло большого труда – они были деревянными. После удаления межкомнатных стен, разделявших Казачий покой, смежную с ним Приёмную и небольшое служебное помещение, а так же после переноса Кофешенкской лестницы севернее, образовалось большое единое двухэтажное пространство неправильной формы с девятью окнами.

Во-вторых, для придания новому залу прямоугольной формы Монферран отгородил северную часть бывшей Приёмной (2), и вновь образовавшееся там пространство поделили на три части.

1. В восточную треть этой вновь отгороженной территории из юго-западного угла ризалита «переехала» Кофешенкская винтовая лестница, оказавшаяся теперь вне пределов Фельдмаршальского зала. Для доступа к этой лестнице был восстановлен имевшийся здесь ранее и существующий до сегодняшнего дня портал со стороны верхней площадки Главной лестницы. Кофешенкская лестничная клетка имела тогда квадратное сечение, но при воссоздании дворца после пожара 1837 года её сечение сделали закруглённым.
2. В центральной трети вновь отгороженной территории Монферран создал небольшое торжественное проходное помещение овальной формы, ставшее основным парадным порталом, соединившим Невскую и Большую анфилады. Чтобы не разрушить симметрию оформленного ранее великим Кваренги Малого Аванзала (№192 Государственного Эрмитажа; на схеме ниже обозначен цифрой 4) и для совпадения с ритмом окон и дверей вновь образуемого Большого Фельдмаршальского зала, центральная ось этого нового проходного помещения была немного отклонена архитектором на юго-восток. Именно сквозь этот портал впоследствии всегда пролегал маршрут Больших Императорских выходов из Малахитовой гостиной в Большой собор или в Георгиевский тронный зал. Торжественная процессия сначала следовала по Невской анфиладе и в Большом Фельдмаршальском зале переходила в Большую анфиладу – чтобы далее отправиться в Георгиевский зал или в Большой собор. При этом в Большом Фельдмаршальском зале Императора традиционно приветствовали городской голова и представители купечества – отечественные и иностранные.
3. В западной части отгороженного от бывшей Приёмной пространства образовалось небольшое помещение, имевшее, судя по всему, утилитарное назначение.

Позже все перечисленные небольшие помещения (кроме Кофешенкской лестницы), возникшие при отгораживании северной части изначально существовавшей здесь приёмной, слились с нынешней Восточной галереей, где сейчас висят портреты Романовых (залы №№153-151 Государственного Эрмитажа).

С одобрения царственного заказчика при возведении новых межкомнатных стен Монферран использовал почти только дерево. Многие элементы декора вновь возводимых парадных залов так же были сделаны деревянными, широко использовали папье-маше и искусственный мрамор. Например, 8 больших люстр Фельдмаршальского зала были деревянными. Эти материалы помогли закончить работы в установленный Императором срок и решить проблему удешевления проекта. Однако именно деревянная стена между Большим Фельдмаршальским и Петровским залами и проходивший здесь канал амосовского отопления, заложенные как раз во время описываемой перестройки, и послужили источником кошмарного пожара, полностью уничтожившего Зимний дворец зимой 1837 года.

В-третьих, во вновь образовавшемся большом прямоугольном помещении Монферрану необходимо было решить важную конструкционную проблему. Дело в том, что сравнительно небольшая по протяжённости южная торцевая стена верхней площадки Главной парадной лестницы, ранее созданной Растрелли, прилегала к длинной северной стене вновь образуемого Фельдмаршальского зала лишь на небольшом отрезке. И эта площадка Главной лестницы уже имела расположенную на своей центральной оси дверь, ранее соединявшую её с упразднённым Казачьим покоем. Центральная ось уже существующей верхней площадки Главной лестницы, не стыковалась с центральной осью вновь формируемого Большого Фельдмаршальского зала. Иначе говоря, дверь между ними разрушила бы симметрию убранства либо Главной лестницы, либо вновь формируемого парадного Фельдмаршальского зала. То и другое было немыслимым.

Монферрану пришлось выходить из создавшегося положения при помощи трюка – сохранить симметрию обоих помещений, создав не вполне полноценную дверь «со смещённым центром», где левые створки с той и другой стороны были ложными. Все эти ухищрения и позволили ему визуально сместить дверной проём на центральную ось Фельдмаршальского зала, не сдвигая в сторону портал со стороны Главной лестницы и не нарушая, таким образом, симметрии этого растреллиевского шедевра, служившего во все периоды истории дворца его визитной карточкой. Дверью фактически не пользовались, поэтому её совершенно свободно можно было завесить портретом графа Румянцева-Задунайского.

И в-четвёртых. Расположенные вразнобой во вновь образовавшемся зале девять оконных проёмов Монферран «уравновесил» за счёт применения ложных дверей и многочисленных ложных зеркальных окон, имеющих идентичную реальным расстекловку. Зеркальными дверями оформили портал, ведущий в так называемый Министерский коридор (зал №200), а двери в нынешнюю Восточную галерею (№№153-151), где далее был проход в Малый Аванзал (№192), сделали застекленными.

Два больших оконных проёма нижнего яруса, расположенных на юго-западной стене, и два расположенных над ними малых окна верхнего яруса пришлось заложить – вместо них в новом Фельдмаршальском зале разместили два больших портрета полководцев. Чтобы не нарушать ритм и симметрию окон на фасадах, выходящих на Большой двор, снаружи эти вновь заложенные оконные проёмы второго и третьего этажа сделали ложными.

Одно окно, выходящее на южную сторону и расположенное прямо напротив застеклённой двери в нынешнюю Восточную галерею (№№153-151), для симметрии с этой дверью имитировало выход на никогда не существовавший там балкон.

Всего в новом Большом Фельдмаршальском зале получилось 18 ложных больших и малых зеркальных окон, одна полностью ложная дверь и одна дверь, имеющая ложную левую створку – всё это, несомненно, один из рекордов изобретательности, зафиксированных в стенах Зимнего дворца.

В советское время двери в Министерский коридор и в нынешнюю Восточную галерею вместо зеркальной и застеклённой сделали целиком деревянными, выкрашенными белой краской и имеющими тонкие позолоченные рамки. Поэтому созданный Монферраном эффект идеальной симметрии частично потерян.

Во время Великой войны с 1915 года в одной части зала располагалась палата госпиталя Цесаревича Алексея Николаевича, а в другой выгородили место для перевязочной. Паркетные полы застелили линолеумом, стены обили полотном и поставили деревянные перегородки. Большие люстры не включали, но к их электрическим проводам подсоединили небольшие свисающие низко светильники, которыми и пользовались.

После революции портреты фельдмаршалов (кроме портрета Паскевича кисти Крюгера, оставшегося в Эрмитаже) были переданы в фонды других музеев, а Зимний дворец начал функционировать как «дворец Искусств». 12 июля 1919 года во дворце открыли народный театр, и в Фельдмаршальском зале была дана комедия Мольера «Лекарь поневоле».

В 1990-е годы было принято решение о возвращении залу его исторического облика и воссоздания его изначальной портретной галереи. К весне 2012 года все исторические картины с изображениями русских генерал-фельдмаршалов вновь заняли свои места в Большом Фельдмаршальском зале, правда, в новых гораздо менее пышных рамах.

С недавнего времени в Большом Фельдмаршальском зале висит ростовой портрет фельдмаршала светлейшего князя Витгенштейна кисти Крюгера. Поскольку князь Пётр Христианович во время своей военной карьеры не получил «географического» «прозвания», присутствие этого портрета в Большом Фельдмаршальском зале нарушает изначальный принцип отбора изображений прославляемых в Большой парадной анфиладе персон. Исторически портрет фельдмаршала Витгенштейна находился в Малом Фельдмаршальском зале Зимнего дворца, рассказ о котором последует во второй части этого обзора.

Литература

1. Глинка В.М. и др.; Под общ. ред. Б. Б. Пиотровского. Эрмитаж. История строительства и архитектура зданий. Л., 1989.
2. Конивец А.В. Зимний дворец. От императорской резиденции до кавшколы Осоавиахима. СПб, 214, 144 с.
3. Пашкова, Т. Л. Император Николай I и его семья в Зимнем дворце [Текст] / Т. А. Пашкова; Государственный Эрмитаж : в 2 ч. — Ч. 1: 1796-1837. — СПб. : Изд-во ГЭ, 2014. — 464 с.
4. Пашкова, Т. Л. История портретной экспозиции Большого и Малого фельдмаршальских залов Зимнего дворца / Т. Л. Пашкова // Архитектурные тетради. — Вып. 1. — СПб., 1994. — С. 19-34.
5. Дворцы Эрмитажа в советский период / А.В. Сивков; Государственный Эрмитаж. — СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2018. — 550 с.
6. https://polona.pl/search/?filters=public:1,creator:%22Rastrelli,_Bartolomeo_Francesco_(ca_1700—1771)%22

Александр Войнов
Изображения из коллекции автора и
https://hermitagemuseum.org/
http://edu.hermitage.ru/

Рыцари испанского короля

Первый Николай Второй

Ирина Багдасарова. Орденские сервизы завода Гарднера. Из собрания Государственного Эрмитажа

За возобновление Зимнего дворца

__________________

Обсудить материал >>>