Детектив с продолжением или Переатрибуция

По договорённости и совместно с фондом «Русские Витязи» начинаем публикацию статей из вышедших номеров журнала «Старый Цейхгауз». Надеемся, что вам будет интересна возможность вспомнить материалы, пожалуй, лучшего за последние 30 лет военно-исторического журнала.

Материалы будут размещаться не регулярно, а по мере подготовки. Некоторые могут иметь дополнения авторов или примечания редакций.

Благодарим Заместителя Главного редактора журнала «Старый Цейхгауз» Алексея Борисовича Степанова за помощь в организации материалов, консультации и доброе отношение.

С уважением Главный редактор SAMMLUNG/КОЛЛЕКЦИЯ
Алексей Сидельников

Из архива и с разрешения журнала "Старый Цейхгауз"
и фонда "Русские Витязи"
Роберто Паласиос-Фернандес, "Старый Цейхгауз" № 44 (№ 6/2011)
с ПОСЛЕСЛОВИЕМ автора специально для SAMMLUNG/КОЛЛЕКЦИЯ (2020)

Автор выражает искреннюю благодарность за помощь при написании статьи гл. специалисту РГВИА Татарникову К.В. в выявлении архивных документов, Верещагину Н.М. за подборку опубликованных источников и директору краеведческого музея г. Кологрива Смирновой О.В. за содействие с музейными документами и общую поддержку нашего исследования.

Роберто Паласиос-Фернандес
На правах рукописи

Переатрибуция портрета кирасирского офицера
из собрания краеведческого музея г. Кологрива,
опубликованного в книге О.Г. Леонова
«Русский военный костюм. Эпоха Екатерины II»

На странице 156 указанного альбома в разделе «Кирасирские полки. 1763-1774 гг.» впервые был опубликован очень интересный портрет, который автор-составитель О.Г. Леонов сопроводил следующей подписью: «Неизвестный обер-офицер Третьего кирасирского полка. Портрет кисти неизвестного художника. Конец 1760-х гг. (Краеведческий музей г. Кологрива. Костромская область)».[1] Собственно к достоверности подобной подписи у нас и возникли вопросы…

В принадлежности изображённого на портрете именно к кирасирским обер-офицерам Российской императорской армии нет никаких сомнений. Его палевый с зелёной отделкой колет и обшивка кирасирским галуном бортов камзола в один ряд, строго соответствуют тексту и рисункам офицерской кирасирской ведомости 1763 г[2].

Таким образом, это действительно один из строевых (нестроевые офицеры колетов не имели, а довольствовались синими с красной отделкой вицмундирами) кирасирских обер-офицеров в период с 1764 по 1776 гг. (хотя и после 1776 г. офицеры Лейб-кирасирского полка сохранили зелёную отделку на своих палевых колетах, однако к тому времени заметно изменились причёски), то есть ротмистр, поручик, корнет, квартирмейстер или адъютант (в послужных списках кирасирских офицеров и иных документах они упоминаются именно как обер-офицерские чины полкового штаба, а не должности) одного из шести российских кирасирских полков; Лейб-кирасирского, Наследника, Третьего, Новотроицкого, Казанского или Киевского. И судя по уже не юному возрасту изображённого на портрете — скорее ротмистр. Конечно, среди корнетов и поручиков встречались выходцы из солдат (чаще солдатских детей), выслужившиеся в обер-офицеры, и они также не были юнцами, но рождённым не дворянами и вынужденным, за отсутствием доходов с поместий, существовать лишь на офицерское жалование, было не по средствам заказывать себе парадные портреты.

Отнесение времени написания портрета к концу 1760-х гг. также не вызывает возражений. Впрочем, в комментарии к подписи следовало отметить, что неспроста на портрете изображена подвешенная на цепочке к пуговичным петлям камзола золотая медаль Уложенной комиссии 1766-1768 гг. Согласно одному из параграфов манифеста о созыве этой комиссии императрица Екатерина II повелела: «Дабы члена комиссии о Уложении узнать можно было, то носить им всем знаки одинакие, к тому от Нас определенные, которые во всю жизнь их им останутся. Депутатам же дворянам по окончании сего дела, а не прежде дозволяется сии знаки в гербы свои поставить, дабы потомки узнать могли, какому великому делу они участниками были»[3]. Эти знаки отличия были розданы на заседании Комиссии 9 августа 1767 г. в Москве. Знак депутата представлял из себя золотую овальную медаль с вензелем императрицы на лицевой стороне и коронованной пирамидой в окружении девиза — «Блаженство каждого и всех» с датой создания комиссии — «1766. года. декаб: 14» с оборотной.

Носилась эта медаль «в петлице на золотой цепочке», что подтверждают сохранившиеся портреты депутатов комиссии и письменные источники.

Работа самой Уложенной комиссии фактически завершилась с роспуском Большого собрания в декабре 1768 г. в связи с началом Первой русско-турецкой войны 1768-1774 гг. Хотя частные комиссии, образованные для выра­ботки законо­проектов, работали вплоть до октября 1771 г. А бывшие депутаты, следуя указанию манифеста, могли носить медаль и позже, как память об участии в столь знамена­тельном государствен­ном проекте.

В самом Кологривском краеведческом музее эта картина поначалу считалась (вероятно, из-за белого с зелёной отделкой мундира) портретом некого русского морского офицера XVIII века. Однако два года назад была проведена её научная атрибуция в Костромском государствен­ном истори­ко-архи­тектур­ном и художественном музее-заповеднике[4]. И хотя при музейном определении по началу разумно приняли во внимание кирасирский мундир и медаль Уложённой комиссии, затем пошли по не верному пути — портрет ассоциировали с неким секунд-майором Новотроицкого кирасирского полка Михаилом Фёдоровичем Лопатиным. Разбирать все перипетии этой атрибуции мы здесь не станем, тем более, что для музейного совета материалы атрибуции представлялись не её автором, к тому времени уже покойной, да и участие в той работе одного московского исследователя также вызывает вопросы… Например, в тексте атрибуции фигурирует имение Брагино, из которого якобы этот портрет и поступил в музейную коллекцию. Однако в музейных инвентарных документах коло­гривского музея это не отражено. Ну а главное — на нашем портрете изображён обер-офицер, а секунд-майор — это штаб-офицерское звание, и в этом случае по борту его камзола был бы изображен галун в два ряда (узкий и широкий), а не в один, как на портрете. Да и един­ствен­­ным се­кунд-майо­ром Ново­­­троиц­­кого кира­­­сир­­ского полка в Воинском календаре за 1766 год записан Людвиг фон Варнстед, а не М.Ф. Лопатин. Не найти его и среди пяти других секунд-майоров кирасирских полков (Алексей Абернибесов — Казанского, Александр Гурьев — Наследникова, Адам Моллер — Третьего, Григорий Кучин — Лейб и Алексей Мизюрев — Киевского)[5]. Тем более, что в нынешней подписи под портретом вообще значится некий «Ново­троиц­кий-Ека­терино­славль­ский полк», что вообще странно — данного полка в русской армии того периода просто не было. Полк с похожим названием «Драг­унский Ново­троиц­ко-Ека­терино­слав­ский гене­рала-фельд­маршала кня­зя Потём­кина-Таври­ческого» числился в русской армии лишь с 25 марта 1891 г. А в правление Екатерины II был Ново­троицкий кира­сирский, который 28 июня 1783 г. пере­именовали в Екате­рино­славский. Но и к Ека­теринослав­скому кира­сирскому полку наш портрет однозначно никакого отношения не имеет. Не только причёски 1780-х гг. были заметно иными, чем изображённая на портрете, и сама униформа в этом бывшем Ново­троицком полку изменилась. Ещё в 1776 г. в ходе так называемой первой реформы Г. Потёмкина камзолы и отделка колетов этого полка поменяли свой цвет с положенных для всех кира­сирских полков с 1763 г. зелёного на голубой[6]. Да и в списках депутатов Уложенной комиссии на 1 января 1768 г. никакого секунд-майора М. Ф. Лопатина не значилось[7]. Правда, уже позже их публикации, «Лопатин М., капитан» сменил на посту депутата от Верхне­ломовского уезда Пензенской губернии Никифора Хомякова (№ 401 в «Имянном списке»)[8]. Но кроме того, что Пенза далековато от Кологрива, ещё и чин капитана прямо указывает, что этот офицер не имел ника­кого отно­шения к кира­сирам, у которых вместо капитанов были ротмистры.

Собственно вообще не понятно, какие доводы сподвигли костромских музейных работников к выводу, что именно пензенский дворянин Лопа­тин, хоть и быв­ший депутатом Уложён­ной комиссии с 1768 г., но не имевший отношения к кира­сирам, изображён на коло­гривском порт­рете[9]?

Видимо, почуяв неладное, О.Г. Леонов в своей подписи «подправил» костромскую атрибуцию 2009 г., указав вместо конкретного секунд-майора Ново­троицкого некого обер-офицера Третьего кирасирского полка. Конечно же причину этого определения следовало в книге озвучить. Например, так: «Принадлежность неизвестного в кирасирском обер-офицерском мундире к Третьему кирасирскому полку российской армии определена по характерной форме эполета на левом плече. Рисунок которого известен по «Книге, учиненной по определению коллегии о штаб- и обер-офицерских эполетах» (позднее перерисован в «Истори­ческом опи­сании…» Виско­ватова)». А ещё лучше — разместить в той книге образцовый рисунок офицерского эполета Третьего кирасирского полка, хранящийся в РГВИА[10].

Интересно, что на этом рисунке офицерский эполет изображён на вицмундире, хотя текст офицерской табели 1763 г. предусматривал ношение полкового эполета только на левом плече колета. Фактическое ношение эполета и на синем виц­мундирном кафтане подтверждает этот рисунок и сохранившиеся портреты.

Только вот с эпо­летом на портрете не всё так однозначно. Офицер­ские эполеты четырёх из шести кира­сирских полков доста­точно похоже отри­сованы в «Исто­ричес­ком опи­сании…»[11]. Правда в труд Вис­кова­това попали пере­рисовки только с тех рисун­ков, что сейчас хранятся в РГВИА от трёх кирасирских «старых» (Лейб, Наслед­никова и Третьего, присланные в Военный комиссариат из Лифляндской дивизии 25 февраля 1766 г.) и Киевского (дата поступления рисунков из Московской дивизии не обнаружена, но, принимая во внимание, что само определение Военной коллегии о присылке от каждой дивизии рисунков эполет армейских полков состоялось 15 декабря 1765 г. ‐ вероятно тот же 1766 г.). А вот изображение эполета Ново­троицкого полка сохранилось в альбоме «Рисунки погонов кира­сирских, кара­бинер­ных и пехот­ных полков, на­ходящих­ся в Москов­ской ди­ви­зии» из фон­дов Го­судар­ствен­ного Эрмитажа[12].

Офицерские эполеты кирасирских полков

Рисунки из «Книги, учинённой по определению [Военной] коллегии о штаб- и обер-офицерских эполетах». РГВИА . Ф. 12. Комиссариатское повытье Военной коллегии. Оп. 3. Св. 230. Д. 322. Ч. 2. Л. 2, 4, 6

• Лейб-кирасирского, 1764 — 1770-е гг. (лицо и оборот);
• Наследникова, 1764–1770-е гг.;
• Киевского, 1764–1775 гг.

Офицерский эполет Новотроицкого кирасирского полка. 1764–1770-е гг. Лист №3 из альбома «Рисунки погонов кирасирских, карабинерных и пехотных полков, находящихся в Московской дивизии». Гос. Эрмитаж. СПб.

В отличие от рисунков, хранящихся в РГВИА, где собраны изображения, присланные от полков, эрмитажный альбом выполнен одним художником (по крайней мере, так значится в подписи альбома) и, вероятно, содержит перерисовки из той же «Книги…», но на тот момент более полной. Поэтому многие из утраченных на настоящее время рисунков полковых эполетов из официальной «Книги…» известны по копиям в альбоме из Государственного Эрмитажа.

Рисунка же офицерского эполета Казанского полка нет ни в «Книге…» из РГВИА, ни в альбоме из собрания Эрмитажа. Потому у Леонова не было достаточных оснований считать, что и в Казанском полку во второй половине 1760-х гг. не носили эполетов похожих по конструкции на представленный на портрете. К тому же эполет на портрете изображён полностью золотым, а на рисунке из «Книги…» у Третьего кирасирского — серебро с золотом. И кисти на эполете с образцового рисунка практически одинакового размера, да и сама конструкция заметно отличается от живописного изображения.

Нет никаких оснований считать, что до второй половины 1770-х гг. в кирасирских полках изменялась форма офицерских эполет. Хотя формально, следуя тексту указа о присылке рисунков полковых эполет, можно было впоследствии изменить их на совершенно другие, но в этом случае предписывалось прислать в Комиссию новые изображения. И такие случаи с двумя комплектами рисунков за разные периоды в подборке рисунков из РГВИА у некоторых полков присутствуют. Но даже и в этом гипотетическом случае следует иметь в виду, что в 1767-1768 гг. носили ещё самые первые офицерские колеты с эполетами по «Ведомости Кирасирскаго полку» от марта 1763 г. Они делались раз в четыре года и первые требовалось «к будущему [1]764 году, к маю месяцу, построить конечно всё без изъятия, и стараться чтоб с новым на полк мундиром, и офицеры все новые имели». Собственно рисунки 1765 года запечатлели именно эти эполеты. И даже если бы в этих полках захотели их поменять на другие по конструкции, то делали бы это вместе с мундирами не ранее 1768 г. Но наш офицер уже с лета 1767 г. отправился на работу в Уложенную комиссию, и поэтому должен был иметь эполет как на рисунках, присланных от полков в 1766 г. По вышеизложенным причинам форма эполета с портрета этого кирасирского офицера несомненно является определяющей для его полковой принадлежности. В опубликованных списках депутатов Уложенной комиссии довольно много обер-офицеров, действительное место службы которых оговаривалось лишь если они служили в пешей и конной Лейб-гвардии или в пикинёрных и гусарских полках. Поэтому для определения конкретной персоналии автору следовало, вместо скоропалительных и в результате не верных выводов о полковой принадлежности изображённого на портрете, не лениться, а ознакомиться в архивах с офицерскими списками Третьего и Казанского кирасирских полков на этот период и сличить со списками депутатов данной комиссии. С Казанским конечно лишь в том случае, если автор книги вообще заметил разницу в форме эполета на портрете с образцовым рисунком Третьего кирасирского полка. Что же, заняться этим придётся именно нам.

Итак, в «Имянном списке господам депутатам…» мы отметили 7 поручиков, одного полкового квартирмейстера и двух ротмистров (и еще шесть поручиков из числа тех, кто после 1767 года сменили выбывших депутатов) которые теоретически могли иметь отношение к кирасирским офицерам. Из этих фамилий мы сразу выделили по территориальному признаку двух дворян, представлявших Архангелогородскую губернию; под номером 478 от Парфеньевского уезда был записан «поручик Михаил Макаров», а под номером 477 от Солигаличского уезда — «ротмистр Сергей Шулепников». Последний был дедом С. П. Шипова, довольно известного своим участием в первых декабристских организациях и дослужившегося до генерала от инфантерии, казанского губернатора и сенатора. Своё детство Шипов провел в родовом имении своего отца селе Бельково Солигаличского уезда, под присмотром матери (о самой Елизавете Сергеевне известно, что она была дочерью депутата Уложеной комиссии и владельца сельца Тресково С. Шулепникова) и её брата Михаила Сергеевича Шулепникова. Сам г. Солигалич находится не далеко от г. Кологрива Костромской области, в краеведческом музее которого данный портрет ныне и хранится. Тем более, что в ходе административной реформы 1778 г. этот уезд был передан из Архангелогородской губернии в Костромское наместничество (с 1796 г. Костромская губерния). С одной стороны этот портрет мог и не иметь территориальной привязки к данной местности, но, стоит принять во внимание, что он попал в музейную коллекцию в 1918 г., когда местные коммунары свозили предметы искусства из близлежащих усадеб. К сожалению, из какого конкретно места был этот портрет изъят, в музейных документах не отражено. Но вероятность того, что на нём запечатлён кто-то именно из местных помещиков, достаточно высока.

А в списках офицеров одного из кирасирских полков мы находим того же «ротмистра Сергея Шулепникова» (в самом списке из истории полка фамилия написана как Шулетников, но это просто опечатка — таких дворян в Российской империи не было), который поступил в тот полк в 1765 г. и убыл из него в 1768 г[13]. Вот только полк этот не Третий, а Казанский кирасирский. Подробные сведения об этом офицере, на тот момент поручике, мы находим в РГВИА в списке офицеров Новотроицкого кирасирского полка от 8 ноября 1764[14]. Из которого узнаём, что было тогда Сергею Шулепникову 34 года, происходил из российских дворян, и числилось за ним «мужеска полу 73 души». Начав службу 30 июля 1745 г., 8 мая 1746 года он стал капралом, 20 августа 1748 г. — подпрапорщиком, 9 сентября 1749 г. — каптенармусом и 25 ноября того же года — вахмистром «в полевом полку». С 13 декабря 1751 г. служил уже «в кирасирском полку» вахмистром, с 30 октября 1753 г. — корнетом, с 1 января 1757 г. — адьютантом и с 5 сентября 1758 г. — поручиком. Было отмечено, что «читать и писать по российски умеет, других наук не знает». За время службы принимал участие в Семилетней войне и участвовал в сражениях: «в 1757 году августа в 19 день на генеральной с прусской армией баталией при деревне Гросс Эгерсдорф» (сражение при Гросс-Егерьсдорфе), был ранен 14 августа следущего года «при местечке Фирштенфелде» (сражение при урочище Фирстенфельд — раннее название Цорндорфского сражения), затем 12 июля 1759 г. «при деревне Палцихове» (сражение при Пальциге) и «августа 1 числа при городе Франкфорте» (сражение под Франкфуртом-на-Одере, более известное как сражение при Кунерсдорфе). Отмечалось, что «к повышению чина достоин». Получается, что в следующем 1765 г. он перевёлся на освободившуюся в Казанском кирасирском вакансию ротмистра, откуда и был откомандирован в связи с избранием в депутаты от дворянства своего уезда. Нам не известны причины, побудившие С.А. Шулепникова к выходу в отставку. Возможно, «приятная во всех отношениях» работа в Уложённой комиссии (депутатам дворянам сохранялось жалование по месту службы и дополнительно выплачивалось от казны по 400 рублей в год) да и начавшаяся в 1768 г. война с Турцией, которая стала бы для него второй за карьеру военного, привели нашего героя к решению не возвращаться в полк, а выйти в отставку и впоследствии продолжить службу на гражданском поприще.

Кстати, довольно часто портреты армейских офицеров и исполнялись по случаю выхода в отставку. Да и возраст этого офицера вполне соответствует изображённому на портрете — в 1768 г. ему исполнилось 38 лет. В адрес-календаре за 1779 г. Сергей Афанасьевич Шулепников уже указан дворянским заседателем в Верхнем земском суде Костромского наместничества как отставной секунд-майор[15]. Что как раз и указывает на обычную отставку из ротмистров или капитанов с повышением в чине. В 1780 по 1785 гг. — дворянский заседатель в Совестном суде сначала Костромского ещё как майор[16], с 1781 по 1785 гг. Вологодского наместничества уже как коллежский асессор[17, 18, 19], с 1785 г. — надворный советник[20], и в 1789 г. — предводитель дворянской опеки в Солигаличе (Костромское наместничество)[21].

Этот офицер не единственный, кто отправился из Казанского полка заседать депутатом Уложённой комиссии. Вместе с ним в обоих списках значится «полковой квартирмейстер Алексей Алфимов», поступивший в полк в 1764 и убывший из него в 1769 г. Но тот был депутатом № 331 от дворянства Курмышского уезда Нижегородской губернии, а это довольно далеко от г. Кологрива. Да и не очень высокий чин полкового квартирмейстера с жалованием 180 рублей в год, как у полкового адьютанта и поручиков, не особо располагал к написанию парадных портретов.

И чтобы закончить с ошибочным определением О. Леоновым офицера на портрете как принадлежащего к Третьему кирасирскому, проверим офицерские списки этого полка за сентябрь 1766 г. (за три месяца до начала работы Уложенной комиссии) из РГВИА[22] с опубликованными фамилиями депутатов из господ офицеров. Так вот, никто из обер-офицеров Третьего кирасирского полка в депутаты той комиссии не попал. Заодно, на всякий случай, были проверены списки ротмистров за тот же год ещё и Лейб-кирасирского полка[23]. Тот же результат — совпадений нет. Так что картину с высокой долей вероятности можно переатрибутировать как «Портрет ротмистра Казанского кирасирского полка Сергея Афанасьевича Шулепникова, 1768 г.».

ПОСЛЕСЛОВИЕ Роберто Паласиоса-Фернандеса (2020 г.)

Когда-то давно была мной написана статья по атрибуции портрета. Это был мой первый опыт в подобном амплуа, и к выяснению личности изображенного на картине меня привело не столько желание стать одним из тех, кто много и хорошо атрибутирует живопись, а желание разобраться с изображенной на портрете униформой. Статья была опубликована в журнале «Старый Цейхгауз» ещё в 2011 году (№ 44, с. 2-9). В ней по сути пришлось опровергать две опубликованные к тому времени версии подписей под этим портретом: Олега Леонова в его альбоме «Русский военный костюм. Эпоха Екатерины II» и музейную атрибуцию, которую провели в Костромском музее-заповеднике на основании статьи уже покойной к тому времени сотруднице музея Елены Сапрыгиной. Большое уважение к личности этой подвижницы местного краеведения, а также отсутствие специалистов хоть отдалённо знакомых с реалиями военного костюма того периода, привело к официальному утверждению абсолютно фантазийной подписи под прекрасным портретом кирасирского офицера из Кологривского музея (который является филиалом Костромского).

Пересказывать перипетии доказательной базы я здесь не стану. Сама статья давно выложена в Интернет и открыта для ознакомления. А вот статья с атрибуцией Е. Сапрыгиной была известна мне лишь в пересказе сотрудников тамошних музеев. И на официальный запрос от редакции «Старого Цейхгауза» о возможности ознакомиться с ней, дирекция Костромского музея ответила твёрдым отказом. Потому до недавнего времени ещё сохранялась некоторая возможность того, что в статье имеется хоть что-то существенное, что позволило местному краеведу портрет ротмистра Казанского кирасирского полка С.М. Шулепникова 1768 г. обозвать секунд-майором Ново­троицко-Екатеринославского кирасирского полка М.Ф. Лопатиным 1770-х гг. Что его принадлежность к Тульской губернии означала не его место службы со своим полком, а ту губернию, в книгах которой он числился дворянином. Мало того, в «Списке господам депутатам» читаем, что: «Воронежской губернии от дворянства; № 412; Откуда избраны — уездов Верхнеломовского; Чины, имена и фамилии — Ассесор Никифор Хомяков; 20 марта 1768 г. сдал на время артиллерии капитану Михайле Лопатину. Когда явились — [?], В которых комиссиях присутствуют — В комиссии о городах кандидатом, Примечание — Был убит «от Пугачева [Никифор Хомяков — П.-Ф.- Р.]». (РУССКИЙ ВЕСТНИК, Т. 36, М., 1861 г. Материалы для истории комиссии о сочинении проекта нового уложения. (1767-1774). Составлен Н.С. Киселёвым. СПИСОК ГОСПОДАМ ДЕПУТАТАМ. С. 48). Что чин капитана автоматически вычёркивает этого Лопатина из числа кирасиров, так как у кирасиров этого чина не было вообще, а вместо капитанов были ротмистры. Да и капитан этот артиллерийский. Что на портрете не штаб-офицер секунд-майор (два галуна на камзоле), а обер-офицер максимум ротмистр (один галун на камзоле) кирасирского полка. Что никакого Ново­троиц­ко-Ека­терино­слав­ского кирасирского полка не было никогда, а был только Ново­троицко-Ека­терино­славский драгунский полк, да и то только с 1891 г. Что по причёске и кирасирскому мундиру это период конца 1760-х, а не 1770-х гг. Но каким образом тогда получилась такая «атрибуция» данного портрета у Е.В. Сапрыгиной, с точным изложением всех доказательств, а также каким образом её консультировали по военному костюму, тогда узнать не получилось. К счастью, в 2012 г. в издательстве «Костромиздат» вышел сборник статей Е. Сапрыгиной «Слуги времени» в котором на с. 203-205 и обнаружилась искомая статья «Пяткин или Лопатин?». В которой наконец и получилось ознакомиться со всеми «паролями и явками», то есть ссылками на документы и цитатами из писем «доброго самаритянина» из Москвы, помогавшего краеведу из Костромы сведениями по истории российской униформы и архивными данными из РВИА. Так что пришлось возвращаться к уже, как казалось, закрытой теме.

МАРЛЕЗОНСКИЙ БАЛЕТ. Часть I

(Как, желая выдать желаемое за действительное, легко и изящно натянули сову на глобус в четыре руки).

Практически сразу умилило то, что в редакции уже в заглавии поставили сноску, где указали, что имеется моя статья с иной атрибуцией данного портрета и назвали её «альтернативной». Спасибо, хоть не альтернативно-одарённой… Ну что же, начнём ознакомление с текстом самой статьи. Всё начинается с утверждения автора, что этот портрет поступил в музей из усадьбы кологривских помещиков Пяткиных. (При этом название того поместья Сапрыгина почему-то не указала.) Что весьма сомнительно, так как по моей просьбе директор Кологривского музея специально обращалась к учётным книгам, в которых и указывалось, откуда конкретно поступил тот или иной экспонат. Так вот в них как раз ничего нет про конкретное место, а только то, что местные коммунары привезли его вместе со многими другими вещами, которые они набрали по нескольким соседним усадьбам. Не напрягая себя излишними усилиями по каталогизации и не считая нужным подписывать, какая вещь откуда взята. Так что уже с самого начала данной «атрибуции» сравнение с совой и глобусом забрезжило на горизонте. Далее в процесс включился А.М. Горшман, довольно известный своими многочисленными атрибуциями портретов, специалист из Москвы. К счастью для нас, автор статьи обильно цитировала письма своего московского помощника, и мы можем буквально насладиться теми перлами, что тот обрушил на голову наивного костромского краеведа. Сходу узнав на присланном ему фото портрета медаль депутата Уложенной комиссии (что совсем не сложно) тот в письме 1999 г. легко и непринуждённо посвятил свою визави в тонкости русского военного мундира. Указав, что судя по наличию галуна на камзоле, перед нами штаб-офицер екатерининского времени. Но раз не в два ряда, то не полковник. Жаль только, что он был почему-то не в курсе, что кирасирские офицеры единственные имели иную систему различия по чинам. У них, в отличии от остальных армейских (у гвардейских была собственная система отличий) обер-офицеров, камзол галуном обшивался. Далее Горшман легко и непренуждённо заявил, что на офицере мундир Екатеринославского кирасирского полка. Уже начинаем привыкать к тому, что сей «атрибутор» пишет в стиле «что в голову придёт». Но опровергать нам всё равно это потребуется.

До 1775 г. шесть кирасирских полков имели одинаковые палевые с зелёным мундиры и различались только формой полковых эполет. И в этот период никакого Екатеринославского кирасирского просто не было. Получивший такое название кирасирский полк назывался до 1783 г. Новотроицким,  прикладной цвет которого с зелёного поменяли на голубой ещё в 1775 г. А у нас на портрете несомненный зелёный. Далее, вдохновлённая на дальнейшие поиски откровениями Горшмана, писательница начинает вить свою часть «атрибуции». Не найдя никого среди дворян Пяткиных на роль этого кирасира и депутата, она вдруг через 7 лет обнаружила в архиве Костромской области некое архивное дело, которое дало новый толчок её попыткам атрибутировать данный портрет. Приводится долгий пересказ кляуз и доносов Михаила Гавриловича Пяткина на жену своего покойного сводного брата Михаила Фёдоровича Лопатина с целью отобрать у неё унаследованную ей деревню Брагино. Собственно всё бы хорошо, но тут автор статьи решает, что отставной майор М.Ф. Лопатин и является тем самым Лопатиным Михайлой, которого она нашла в списках депутатов Уложенной комиссии от дворян Крапивенского уезда Тульской губернии. И её не смутило, что тот Лопатин был представителем именно Тульского дворянства, а не костромского, солигаличского или кологривского. И даже редакция при публикации данной статьи обратила внимание, что Михаил Лопантин не был депутатом самой Уложенной комиссии, а числился по спискам дворянских депутатов Московской губернии, которые подписали рекомендации своим депутатам. То есть не имел никакого права одевать на себя медаль депутата. (На самом деле М. Лопатин был депутатом и право такое имел). Мало того, он указан с чином капитана да ещё и артиллерийского. Что автоматически исключает его из офицеров полков тяжёлой кавалерии (кирасиров и карабинеров), у которых вместо этого чина был чин ротмистра.

А теперь о секунд-майоре Лопатине, о тяжбах родственников которого и писала Е. Сапрыгина. Дело в том, что все персонажи того разбирательства были лет на 20 моложе, чем герой нашего портрета. К тому же автор сама сильно запутала ситуацию с самим братьями. Конструируя семейное древо сводных братьев, она не поняла ни их возраста, ни отношения к имуществу. Так Михаил Пяткин мог быть Михаилу Лопатину не старшим, а младшим братом. Именно поэтому, принадлежавшая дворянам Лопатиным деревня Брагино была завещана Анной Александровной Лопатиной своим сыновьям; Михаилу Фёдоровичу Лопатину и выделена там доля для Михаила Гавриловича Пяткина. И если Лопатины были известным дворянским родом, то М.Г. Пяткин был первым дворянином в роду, получив дворянство лишь как отставной прапорщик (первый офицерский чин) и записанный в дворянском собрании 24 января 1793 г. Даже писали его не как дворянина «Гаврилович», а как подлое сословие «Михайло Гаврилов сын Пяткин». То есть Анна Лопатина вторым (или всё-таки первым?) браком была не за дворянином. А её сын что-то постоянно говорил о дворянстве своих предков, но доказательств тому не представлял. За своим отцом он получил в наследство усадьбу Княжево, но кормиться с неё не мог, для чего мать и отписала ему часть деревеньки Брагино с крепостными. Правда он свою часть в 1798 г. продал жене брата, а потом попросился туда уже на жительство. И та ему позволила, отдав ему на пропитание доходы с одной крестьянской семьи. Но после его доносов и клеветы — изгнала. Начал Пяткин служить в армии с 1781 г. То есть более чем через 10 лет, как написан был данный портрет. Вероятно, родился он около середины 1760-х гг. И было ему к моменту написания данного портрета от 5 до 10 лет от роду. А что же его брат М. Лопатин? Нам известно, что он умер от болезни в декабре 1799 г. То есть не старым человеком. Мало того, его дочь Анна родилась уже после его смерти. Его вдова «майорша Лопатина» была бывшей крепостной княгини Прасковьи Барятинской, проданной ему по купчей. В 1786 г. по записи в Орловской гражданской палаты отпущена была дворовая девка Афросинья Евдокимова барином на волю. Скорее всего он это сделал в связи с её беременностью. Чтобы рождённый их общий ребёнок не был записан в крепостные. Всего у них родилось четыре сына и три дочери, из которых выжил к 1793 г. только сын Фёдор 1791 г.р. (дочь Анна родилась в 1800 г.) В 1789 г. Лопатин вышел в отставку секунд-майором и увёз её в д. Брагино Костромской губернии Кологривской округи, в том же году на ней официально женился и переименовал по своему желанию в Александру. Даже если на момент рождения сына ему было около 40 лет, то всё равно родился он после 1750 г. А это значит, что к написанию портрета в 1768(9) г. ему не было ещё и 20 лет. Наш же герой с портрета имеет возраст явно за 30 лет. Кстати, у Пяткина первый сын родился в 1794 г. и его тоже назвали Фёдором. И женат он был также на бывшей крепостной Авдотье Ивонтьевой, которой сам и дал вольную. Традиция-с. А деревенька Брагино досталась Фёдору Лопатину. Который сначала до 10 лет учился в благородном пансионе Московского университета, а в 1814 г. дизертировал из Великолуцкого пехотного полка. За что был лишён дворянства. А деревня перешла к его сестре Анне. Которая вышла замуж за жителя г. Костромы губернского секретаря Святогорского с этой деревенькой в качестве приданного. А Фёдор Пяткин честно служил в Дворянском полку кадетом, а потом в Симбирском пехотном полку и уволился поручиком 27 января 1817 г. По какой причине автор статьи решила, что мать Михаила Лопатина жила с мужем в Тульской губернии — большой вопрос. Если оба её мужа, и Пяткин и Лопатин числились именно по Костромской губернии, а д. Брагино была собственностью дворян Лопатиных, то есть отца Михаила Лопатина.

Собственно пришлось писать много слов для разъяснения того, что никакой Лопатин к портрету отношения не имеет; ни тот, что из списков дворян Московской губернии, ни тот, что из Костромской. Возможно, на этом всё бы и закончилось, так как ни о каком полке, тем более кирасирском, сама Сапрыгина упоминаний не нашла. Но тут неистово зажёг московский «атрибутист» А. М. Горшман! Прекрасно характеризует существо изложенного им в письме 2006 г. фраза автора статьи: «что, в прочем, не обескуражило атрибутиста, подошедшего к загадке с другого конца, и блестяще разрешившего её». А теперь насладимся его атрибуцией «с другого конца»! Из его уверенного письма мы опять узнаём, что офицер изображён в мундире никогда не существовавшего Ново­троицко-Екатери­но­славского кирасирского полка. Да ещё и со штаб-офицерскими галунами. Галуны правда обер-офицерские, но уже «Остапа несло». В доказательство Горшман привёл сведения, что, согласно спискам офицеров, служивших в этом полку в XVIII в., которые он вычитал в 1-й части «Летописи Ново­троицко-Екатерино­славских драгун» К.К. Агафонова (К.К. Агафонов, Летопись Ново­троицко-Екатерино­славских драгун, Ч. 1, СПб. 1908 г.), имеется секунд-майор Михайла Лопатин, переведённый из Лейб-кирасирского наследника Цесаревича полка ротмистром в 1761 г., в секунд-майоры произведён в 1765 г., уволен со службы в 1768 г. Костромской краевед ни секунды не сомневаясь в достоверности предоставленных московским корреспондентом данных, радостно резумировала, что теперь «окончательно доказано, что моделью данного произведения может быть только один человек, и это — отставной секунд-майор Ново­троицко-Екатерино­славского Михаил Федорович Лопатин, позировавший неизвестному художнику в период с 1765 года, когда получил чин секунд-маора, и по 1768 год, когда вышел в отставку.» И это при том, что придуманный Горшманом кирасирский офицер М, Лопатин был отправлен автором фантазии в 1768 г., а Михаил Лопатин хозяин с. Брагино в отставке с 1789 г. Сапрыгина даже на это не обратила внимание. Итак — сова на глобус успешно натянута. Занавес.

А засомневаться в данных от Горшмана следовало. Дело в том, что офицеры выходили в отставку на половинное жалование, и по этой причине практически всегда с повышением в чине. Ну чтоб чуть больше получать на гражданке. Потому М. Лопатин выходил в отставку секунд-майором из ротмистров или капитанов. То есть на момент отставки он секунд-майором не был. Никакого Лейб-кирасирского наследника Цесаревича кирасирского полка тогда тоже не было. Его Горшман придумал, как и Ново­троицко-Екатерино­славский кирасирский. Был кирасирский Наследника (шеф Павел Петрович) и отдельный Лейб-кирасирский (шеф Екатерина II). Но самое прекрасное, что я не поленился сходить в библиотеку и лично проверить эти данные по книге Кронида Агафонова. Со страницы 332 по 349 там действительно имеется алфавитный «Список служивших в полку офицеров за время с 1708 по 1807 гг. с краткими о них сведениями». Фамилии офицеров на литеру «Л» там на с. 340. Если бы я не был в курсе, какими вещами не брезговал Горшман для доказательств своих атрибуций, а это подлоги, фантазии, собственноручное рисование якобы оригинальных «портретов», вплоть до исправления себе в угоду… архивных документов, то был бы сильно удивлён. Вероятно, будет уже лишним писать, что никакого Михаила Лопатина, ни такого послужного списка в указанной книге нет. То есть это чистой воды фантазия А. Горшмана с целью обмана Е. Сапрыгиной. Мало того, Горшман придумал, что этот мифический М. Лопатин перевёлся в полк в 1761 г. ротмистром. Однако в самой книге на с. 154 помещён список офицеров этого полка на 4 апреля 1762 г. В которой перечислены и все ротмистры (Михаил Голенищев-Кутузов, Николай фон Сваненбер, Густав фон дер Тозин, Андрей Розин, Иван Шилинг, Рейнгольд барон Штакельберх и Мартын (Давыд) Страух). Никакого Лопатина там нет и в помине! В секунд-майоры Лопатин произведён Горшманом в 1765 г.? А это ничего, что согласно Воинского календаря в 1766 г. в этом полку секунд-майором был Людвиг фон Варстед? (В Воинских календарях отмечалась уже существующая в армии и гвардии ситуация, то есть в 1766 г. в печатном виде фиксировалось то, что сложилась за 1765 г.) Собственно дальше уже не о чём.

МАРЛЕЗОНСКИЙ БАЛЕТ. Часть 2

(Как, выдавая желаемое за действительное, легко и изящно делается музейная атрибуции).

В 2009 г. Е. Сапрыкина скончалась, уверенная в добросовестности своего московского помощника А. Горшмана. Писавшая даже отдельные статьи, где выражала ему свою признательность за помощь и своё восхищение его знаниями и эрудицией. В том же году в Костромском государственном историко-архитектурном и художественном музее-заповеднике сотрудницей музея Г.В. Удовиченко по материалам скончавшейся Е.В. Сапрыгиной была проведена атрибуция данного портрета. Теперь он экспонируется в музее г. Кологрива с более, чем фантастической подписью…

Роберто Паласиос-Фернандес
На правах рукописи

Источники и литература (2011 г.):

1) Леонов О. Русский военный костюм. Эпоха Екатерины II. М., 2010. Стр. 156- 157.

2) Ведомость кирасирского полку строевым и заводным лошадям, тож и вещам штаб- и обер-офицерам, с сроками, и что за оные в каждую треть и в год вычитать надлежит. Марта 1763 году. СПб., 1764. С. 1-4.

3) Положение откуда Депутатов прислать в силу манифеста к сочинению проекта нового Уложения. Пункт № 11. Обряд выбора из Дворян Депутатов к сочинению проекта нового Уложения. Пункт № 6, Выгоды Депутатские. Полное собрание законов Российской империи. Собрание Первое. 1649-1825 гг. Том XVII. 1765-1766 гг. СПб., 1830, С. 1094, 1096.

4) «Портрет секунд-майора Новотроицкого-Екатеринославльского полка М.Ф. Лопатина. Неизвестный художник. Конец 1760-х — 1770 гг.» КРМ КП II-1262. Атрибуция 2009 г. Костромского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника проводилась сотрудницей музея Г.В. Удовенко по материалам скончавшейся в том же году Е.В. Сапрыкиной. При подготовке той атрибуции были ссылки на некие сведения, в своё время предоставленные Елене Васильевне Сапрыкиной хорошо известным московским исследователем А.М. Горшманом.

5) Воинский календарь на 1766 год с приложением Генералитетских и Штабских списков. СПб., 1766. С. 36.

6) Татарников К.В. Материалы по истории русского военного мундира 1730-1801. Сборник документов. Т. II. М. 2009. Стр. 207-212.

7) Имянной список господам депутатам, выбранным в Коммиссию о сочинении проекта новаго уложения, кто из котораго места выбраны, и кто кому имянно здали, также в разныя учрежденныя от большаго собрания частныя коммиссии определены и ныне действительно находятся. Генваря по 1 число, 1768 году. М., 1768.

8) Белявский М.Т. Крестьянский вопрос в России накануне восстания Е.И. Пугачёва. М., 1965.

9) На официальную просьбу к дирекции костромского музея получить возможность ознакомиться с самим текстом музейной атрибуции этого портрета 2009 г., последовал официальный отказ.

10) Книга, учиненная по определению [Военной] коллегии о штаб- и обер-офицерских эполетах. РГВИА. Ф. 12. Оп. 3. Св. 230. Д. 322. Ч. 2. Л. 5.

11) Историческое описание одежды и вооружения российских войск. Ч. 4. М.,2009. Рис. 592-593.

12) Рисунки погонов кирасирских, карабинерных и пехотных полков, находящихся в Московской дивизии. Государственный Эрмитаж. Лист 3.

13) Шустов В.И. История 25-го Драгунского Казанского полка. 1701-1901 гг. Приложение X. Список г.г. генералов, штаб и обер-офицеров, служивших в полку. 1701-1901 гг. Киев, 1901. С. 335-336.

14) Список о старшинстве обер-офицеров Новотроицкого кирасирского полка от 8 ноября 1764 г. РГВИА. Ф. 490. Оп. 3. Д. 208. Л. 58об -59.

15) Месяцеслов с росписью чиновничьих особ в государстве, на лето от рождества христова 1779. СПб., 1779.

16) Месяцеслов с росписью чиновничьих особ в государстве, на лето от рождества христова 1781. СПб., 1781.

17) Месяцеслов с росписью чиновничьих особ в государстве, на лето от рождества христова 1782. СПб., 1782.

18) Месяцеслов с росписью чиновничьих особ в государстве, на лето от рождества христова 1783. СПб., 1783.

19) Месяцеслов с росписью чиновничьих особ в государстве, на лето от рождества христова 1784. СПб., 1784.

20) Месяцеслов с росписью чиновничьих особ в государстве, на лето от рождества христова 1785. СПб., 1785.

21) Месяцеслов с росписью чиновничьих особ в государстве, на лето от рождества христова 1789. СПб., 1789.

22) Список имянной Третьего кирасирского полку штаб и обер-офицеров. Августа 9 дня 1766 году. РГВИА. Ф. 490. Оп. 3. Д. 214. Л. 7-27.

23) Список имянной Ея императорского величества Лейб-кирасирского полка штаб и обер-офицеров. Сентября 1766 года. РГВИА. Ф. 490. Оп. 3. Д. 214. Л. 1-6.

24) Русское служилое дворянство второй половины XVIII в (1764 -1795 гг.). Список по месяцесловам. Составитель В.П. Степанов. СПб., 2003.

25) Григорович А.И. История 37-го Драгунского Военного Ордена генерал-фельдмаршала графа Миниха полка. Т.1. СПб., 1907.

Приложения:

Авторские реконструкции основных мундирных комплектов
кирасирских офицеров с 1763 года:

• Обер-офицер в вицмундире;
• Обер-офицер в строевой форме без кирасы с шарфом по камзолу;
• Обер-офицер в парадной для строя форме в кирасе;
• Штаб-офицер в парадной форме без кирасы

Художник должен рисовать: Роберто Паласиос-Фернандес. Ч.1

Художник должен рисовать: Роберто Паласиос-Фернандес. Ч.2

Униформология

__________________

Обсудить материал>>>