Ульянов Илья Эрнстович — участник движения военно-исторической реконструкции с 1-го Всесоюзного военно-исторического похода 1988 года. Автор множества работ на военно-историческую тематику. Область научных интересов: русская пехота времен Александра I и Николая I.
В конце восьмидесятых годов, как принято уже говорить, прошлого ХХ века, любители истории были поражены несколькими наборами открыток, посвящённых Русской армии 1812 года. Автор рисунков Олег Пархаев. С тех пор Олег известный авторитет этой темы.
1990-е дарят нам трёхтомник, иллюстрированный Олегом Пархаевым — «Регулярная пехота».
Автор книг Илья Ульянов (первый и третий тома в соавторстве с Олегом Леоновым). И с этого времени Илья Ульянов стал известнейшим авторитетом для знатоков военного русского костюма. И это не приватное мнение! Он для многих недосягаемая величина, авторитет, знаток известный как Барин!..
Встречу с Ильёй планировали давно, но часто не удавалось найти время. Однако, сейчас с удовольствием предлагаем вашему вниманию небольшое интервью, которое мы с Михаилом Тренихиным подготовили недавно, будучи на фестивале «Времена и эпохи» на площадке «1812. Война и мир». Сейчас в Москве летняя жара, которую уже никто и не ждал. А в один из июньских вечеров, когда мы сидели с Ильёй в русском лагере на Страстном бульваре, было ну очень холодно. Да, кстати, ведь эта площадка, посвящённая времени Александра I и Наполеона была признана лучшей среди всех, которые организовали «Ратоборцы»! Нам очень понравилось! Сделали материал, но уже хотелось бы задать новые вопросы и встретиться с Ильёй на новом фестивале!
С Ильёй Ульяновым (И.У.) беседовали Алексей Сидельников (А.С.) и Михаил Тренихин (М.Т.). Фотографии — Андрей Лобанов и Андрей Высоколов.
М.Т.: Здравствуйте, Илья! Очень приятно с Вами встретиться! С Вашего позволения сразу вопрос: почему Вы известны среди историков и реконструкторов под именем Барин? Кстати, про «Многотомного классика» тоже знаю, но с ним всё понятно.
И.У.: Это уже вопрос? «Многотомный классик» — скорее, юмористическая присказка. Сейчас о многотомности говорить даже не солидно. В своё время, в девяностые, две-три монографии могли считаться большим количеством. Сейчас же люди пишут в «конвейерном» порядке, чуть ли не каждый год выдавая по книге-другой. И тут уже моя «многотомность» — это экивок, реверанс в сторону прошлых заслуг.
А.С.: Спасибо за ответ! Но можно сразу о книгах? Ваш трёхтомник. Замечательный! Прочитался и просмотрел с огромным удовольствием. Как возникла мысль этих книг? Сразу три тома готовили? Как долго? Это идея девяностых?
И.У.: Да, девяностых.
А.С.: То есть в то время, когда каждый мечтал поехать в Турцию и что-то там купить, или продать, возникает идея написать три книги, от которых пошёл такой импульс, что теперь каждый любитель и профессионал может писать по книжке в год. Это же самый толчок произошёл! Это очень серьёзная вещь, по крайней мере для меня. В отличие от Мишеля, который знает об этих книгах, но их не прочитал — я их прочитал. И с огромным удовольствием передал своему другу Олегу Миронову. Потому что тот увидел их у меня, открыл рот, а потом спросил, можно ли такие книги купить. И пришлось его огорчить, ведь в продаже этих книг сразу не стало! И я ему отдал свои. И он увёз их домой!
Проработка книг шикарная!
И.У.: Ну, шикарная… Опять же, в сравнении. Книги просто вовремя вышли. В то время практически любая выверенная информация, сведённая воедино, была откровением. Сейчас существует огромное количество специальных справочников, сборников, книг, основанных уже на более серьёзной работе с архивами, источниками, которые стали доступны в наше время. Тогда этого не было. Некоторые вещи в наших книгах оказались изложены подробно лишь потому, что в руки попали какие-то источники. Другие же вопросы так и остались достаточно условно освещенными. А в целом в начале девяностых была идея создания не трёх книг по русской пехоте, а целой серии книг, посвящённых всем родам войск Русской Империи. От и до. Должна была быть пехота, артиллерия, инженерный войска, отдельно о кавалерии по видам (гусары, драгуны и т.д.)… Задумывался большой сборник знаний по русской военной истории. К сожалению, в издание пошла только пехота. По разным причинам. В том числе и потому, что это оказалось долгой, сложной и дорогой работой. Немногие на это отваживались. К счастью, «АСТ» в своё время вложилось в этот проект. А дальше не пошло.
А.С.: Но ведь можно продолжить. В девяностые было, например, издание книг Льва Гумилёва, много книжек. И что случилось? Собственно «Гумилёв» закончился на каком-то томе. И что придумали? «Мир Льва Гумилёва». И попёрли уже новое. То есть таким же образом можно прицепить к изданным Вами трём книгам новые исследования.
И.У.: Сейчас совсем другой подход. Появилось много исследователей, которые копают, начиная с архивных источников. И выдают информацию по более узким временным периодам, но зато значительно глубже и более специализированно, чем делали мы в своё время. Мы фактически составляли обзорники по работам и источникам, которые уже были опубликованы, либо по тем, которые мы нашли в архивах. Можно взять книги, которые вышли уже после наших работ, и на их основании сделать аналогичные обобщённые выборки-исследования. Всё это зависит от потребностей интересующейся историей публики. Мы делали обзор по широкой теме. К счастью, он вышел вовремя и оказался востребованным. Да, думаю, хорошие обзорники всегда будут пользоваться успехом – ведь большая часть людей, интересующихся историей, хотят начинать именно с комплекса знаний по тому или иному предмету. Пусть продвинутый читатель потом обратится к более детальным работам, но для большинства полученных сведений окажется вполне достаточно.
А.С.: А как удалось заинтересовать художников?
И.У.: Художник там — Олег Пархаев. Он был одним из инициаторов создания этой серии, поэтому его не пришлось как-то особенно заинтересовывать. Он всегда был ориентирован на русскую военную историю. На его открытках из серии «1812 год» взросло огромное количество современных исследователей, реконструкторов, которые эти открытки буквально «горячими» расхватывали, когда те только выходили. Нередко, не имея под рукой ничего, кроме этих открыток, увлеченные люди пытались на их основе делать костюмы.
А.С.: А выявленные ошибки в этих открытках?
И.У.: Конечно, неточности найти можно всегда. Фактически, каждое десятилетие преподносит какие-то новые сведения, которые накладываются на то, что уже было известно. Начинаются поиски несоответствий и ошибок. Избавиться от этого невозможно. Но суть в том, что по стилизации своей, по художественному воплощению, по набору фактических материалов открытки на момент выхода не имели себе равных. И сейчас они остаются хорошей стилизацией, посвящённой войне 1812 года. В принципе, с них может начинать любой неофит: просто взять открытки и получить базовую информацию. А уж дальше он сам решит, развивать свои знания или остановиться на том, что уже известно.
М.Т.: А я помню, у меня были открытки лет в пять-шесть… Я ребёнком с них кавалеристов перерисовывал.
А.С.: Там четыре выпуска было.
И.У.: Да, четыре. Расхватывали. Я помню, какой-то выпуск вышел 31-го декабря, я шёл за ними в книжный магазин перед Новым Годом. Господи, это был просто подарок!
А.С.: Я заходил в книжный, их почему-то покупали все!
И.У.: Ну они хорошо сделаны! Красиво нарисованы. Это высота мастерства! Их можно до сих пор рассматривать. А в конце 80-х просто не было ничего. Достать Висковатова и узнать, как он выглядит в полном наборе, — это было невозможно. Я приходил к Александру Сомову (мастер-солдатист и исследователь французской армии), у него лежали отксерокопированные тома «Исторического описания…», чуть ли не целиком. Я был шокирован таким богатством! Сейчас этого не понять – совершенно другое информационное пространство родилось и развилось у нас на глазах! Вы же помните то время, когда ксерокопии нужно было делать под роспись в салонах, да и то — определённое количество.
А.С.: Да и с ксерокопий копии снимали. И в восторге ходили!
И.У.: Да, я помню, отснимали на плёночные фотоаппараты, потом распечатывали фотографии и ходили с этими гнутыми изображениями на толстой фотобумаге. Ну, смешно! И только с конца девяностых начался бум, пошла массовая информация.
А.С.: А как бизнес не отвлёк от всего этого и вообще не утащил?
И.У.: Я-то бизнесом никогда не занимался. Всегда работал в одном месте. Почти государственное предприятие. От бизнеса я был далёк. И благодаря руководству предприятия всегда мог совмещать работу и увлечение. Мне давали возможность и сходить в архив, и съездить на реконструкции.
А.С.: А семья?
И.У.: Нет, семья никак не связана. Семья появилось примерно в это же время. Жену знал со школы, вместе учились.
А.С.: Дома не говорят: «Вот, опять нарядился!», или «Вот, опять понесло!»?!
И.У.: Нет, не говорят.
А.С.: Уже не говорят, или притёрлись? )))
И.У. Нет, ну с самого начала было понятно, что это моя вторая жизнь. Работа — это работа, где надо хоть минимальные деньги зарабатывать, а то, что касается увлечения, — это особая жизнь, от которой я не могу взять и отказаться. Просто потому что это буду уже не я.
А.С.: С детства шло? По нарастающей? Какой-то стержень появился и на него всё нанизывалось, нанизывалось…
И.У.: Да, увлечение военно-историческими вопросами началось с детства. Например, в журнале «Пионер», помню, были хорошие статьи с замечательными картинками. Всегда это привлекало внимание. А потом, что-то мне было шесть или семь лет, перед первым классом буквально, я побывал чуть ли не в один месяц на Бородинской панораме и на Бородинском поле. И с тех пор перемкнуло!
А.С.: Это какой год?
И.У.: Примерно 1974, или скорее 1975-й. И вот с тех пор меня не отпускает до сих пор.
А.С.: Родители водили?
И.У.: Да, родители!
А.С.: Случайно совпало, или целенаправленно поддерживали интерес?
И.У.: Мама тогда работала с детскими экскурсиями. Ездили много, но в память больше всего врезались бородинские поездки. И 1812 год остался серьёзным увлечением на всю жизнь.
А.С.: У нас интересно получилось — составился список людей, с кем можно поговорить по реконструкции. Один, второй, третий. Этот получше, этот ещё лучше. И над ними всеми один, с которым вы не сможете поговорить, но вы обязаны с ним поговорить! А это вот автор, Вы, наверное, не знаете, есть такие книги. «Ну как не знаем?». Это просто отступление, просто очень рад, что удалось встретиться. Мишель, давай, что у нас там дальше?
М.Т.: Да ты почти по вопросам идёшь, Лёша.
________________
Лирическое отступление. Подбегает француз из Невшательского батальона (напомним, это два лагеря русских и французов на Страстном бульваре на фестивале «Времена и эпохи», холодный июнь 2017-го):
Француз: Я не с вопросом, а с предложением. Давай разыграем баталию! Мы нападём на пушку. Выделишь человек пять, потому что нас тоже немного и хоть немножко согреемся. Но без всякой стрельбы.
И.У.: Ну это уж не сегодня? Уже восемь часов.
Француз: Ну а что, нормально! Мы построимся. Идём обычным шагом, ускоряемся идём в атаку. И ваша задача — обить русскую пушку, чтобы мы её не захватили.
И.У.: Тогда следите. Когда построю своих на вечернюю молитву, на построение в начале девятого, минут десять девятого.
Француз: Это мне к тебе подойти?
И.У.: Да.
Француз: Ну а что, нормально будет!
И.У.: Давай попробуем!
Довольный француз убегает к своим с сообщением о затеянном действе.
Атака на русскую пушку
________________
А.С.: Сговорились с русскими! Это включим! Так, Миша, о чём мы говорили?
М.Т.: Почему появилась специализация — русская пехота.
А.С.: Кстати, да! Почему именно русская пехота? Вот французы есть, они вон какие красивые! Шапки большие медвежьи.
М.Т.: И про французов нам Мишель Шмаевич рассказывал, почему их русские реконструируют. И очень аргументированно, с разных граней.
И.У.: Я когда начал увлекаться историей наполеоновских войн, меня тоже больше привлекали французы — это их разнообразие, пестрота, буйство цветов и деталей экипировки. Там можно было встретить всё, что угодно, на любой вкус! Возможно, это в известной степени стимулирует желание их реконструировать. Потом про французов в восьмидесятых-девяностых было известно значительно меньше, довольно сложно было найти необходимую информацию. В какой-то момент сложилось ощущение, что по русским уже всё известно, обыденно и неинтересно, а вот по французам можно изучать и изучать бесконечные красивые мундиры. Но когда началась реконструкция, в 1988 году, когда задумывался первых поход по местам славы 1812 года, возник вопрос: «А в кого хочется одеться?». И почему-то… уже не было мысли — становиться русским или французов. Совершенно очевидно было — русским!
А.С.: Но мы-то знаем «перебежчиков»! Коллаборационисты такие! )))
И.У.: Мы знаем много прекрасных людей, для которых оказалось совершенно естественным пошиться на «противников». Но для меня выбор был сделан на подсознательном уровне. И вот уже на стадии подготовки первого мундира внезапно оказалось, что не так уж много и известно по русской армии. Азбучные истины лежали на поверхности, но конкретики практически не было: как это выглядело, как изготавливалось, как носилось. И пришло настоящее увлечение русским мундиром.
А.С.: А с какого чина началось?
И.У.: Я на первый поход шился в чин унтер-офицера 1-го Пионерного полка. Просто потому, что никого в Москве не было. Тогда в Ленинградской области существовала большая группа лейб-гренадеров под руководством Алексея Новикова (из наших военных, которые увидели реконструкторов в ГДР и решили заняться этим у нас). Он с несколькими единомышленниками обмундировался сам, поставил в строй своих солдат-срочников и выступил инициатором похода. Некоторое количество, я бы сказал, протореконструкторов собиралось в Ленинграде, единицы – еще в нескольких городах. Но все это было как-то на отшибе. Из кавалеристов у нас в Москве решился на пошив мундира Сергей Уланович — у него с детства страсть к лошадям. А у меня такой склонности не было. Поэтому без вариантов выбрал пешие войска. Ну а кем можно выйти в одиночку? Вот как раз пионеры (в то время — инженеры) могли действовать и в небольшими группами или даже по одному. Их могли прикомандировывать к пехотным частям. Поэтому я выбрал пионера. Только один год, 1988-й, я ходил в этом мундире. Потом пытался собирать егерский клуб, несколько человек у меня было одето. Но сложно было найти друзей и единомышленников, которые бы одинаково со мной мыслили и разделяли серьёзный подход к реконструкции. В какой-то момент на Бородино выходил в костюме прапорщика ударного броне-дивизиона (даже прозвище было «бронеход»). В конце концов наладился контакт с 2-й гренадерской ротой Московского гренадерского – это был прекрасный клуб. Да и они поняли, что мое занятие реконструкцией и историей – серьезно, и в 1992 году взяли меня в клуб сразу на офицерскую должность.
А.С.: А вообще среди реконструкторов мне не попадаются почему-то Павловские гренадеры. Не в курсе?
И.У.: Павловские гренадеры – это всегда был бренд. Ленинградская-питерская группа под руководством Виталия Королёва, одного из основателей реконструкции, причем именно научной реконструкции. Он находил доступ к старым вещам, реставрировал их, по возможности разбирал и смотрел, как они сделаны. Восстанавливал технологии изготовления, подбирал аутентичные материалы. С него началась доскональная реконструкция – и прежде всего материального мира Русской армии. В группе Павловских гренадеров каждый был в известной степени легендой: каждый был либо хорошим мастером, либо представлял известную величину в научном мире, многие работали в Эрмитаже. Эта группа была законодательницей мод. Именно они изготовили первые исторические палатки, первые комплекты вне строя, первые работающие муляжи оружия. В 1992-1993 годах мы с ними начали активно общаться, организовали сводное гренадерское подразделение Московских и Павловских гренадеров. И это стало зачатком 1-го Сводно-гренадерского батальона – самого мощного, лучше всех экипированного и обученного пехотного соединения реконструкторов русской армии. В 1992 г в строй выходило 20-25 бойцов, а сейчас на Бородино в рядах батальона – более ста человек, которые умеют действовать почти так, как это было 200 лет назад. Основополагающий подход к истории у этих людей – тот же, с каким мы начали в 1992 году. С 2012 года была создана и еще одна структура – Русский исторический лагерь. В нем реконструкция не прекращается круглые сутки – солдаты несут караулы, проводятся зори, строевые занятия.
А.С.: Приходится часто встречаться, чтобы управлять слаженно таким количеством людей? Надо же тренироваться много.
И.У.: К сожалению, это большая проблема русской реконструкции. Вытянуть единовременно достаточно большое количество людей в одно место практически невозможно. То есть, обычно у нас сбор батальона — Бородино. Один раз в году, когда можно всех построить. Мы упираемся в определённую планку. Тренируемся два-три дня, а потом проходит год, навыки забываются, идут на спад, приходят новые люди. Навыки работы батальона повышаются довольно медленно и неоднородно: какие-то клубы занимаются строевой регулярно, другие – отдыхают на лаврах.
А.С.: Начав с прошлого года, и продолжив в этом году, обратил внимание, что среди реконструкторов совершенно нет, вернее, один был тут — одетый казаком. А так получилось, что на один из праздников я выезжал в город и стояла толпа казаков. Или не казаков, а ряженых, у которых награды висели от подбородка до гульфика. А я смотрю, что у вас ни у кого наград нет. Максимум — шеврон какой-то, или офицерский горжет (да и то это не награда). А как вам удалось сохранить это нежелание нацепить себе что-нибудь замечательное на грудь? Возможностей полно! Купи и увешайся. Придумай повод и закажи себе награду. «Встреча в Москве такого-то года», «Встреча весной», «Встреча летом», «Встреча с маркитанткой», «Встреча с Темниковым» и т.д. Вариантов полно! И ничего этого нет. А у казаков от дня рождения до дня заговения.
И.У.: Ну здесь не надо путать. У них не реконструкция, во-первых.
А.С.: А это что у них?..
И.У.: У них форма досуга, общественной деятельности…
А.С.: Но они не понимают, что у них это досуг!
И.У.: Ну, партии у нас тоже сообщества единомышленников, которые вроде куда-то двигаются. Они тоже чем-то объединены. Вот и у казаков так, объединение на основе идеи своей самоидентификации, прошлых каких-то дел. Но это всё, что угодно, но не реконструкция. А с точки зрения реконструкции у нас казаки тоже есть. В Бородино, допустим, стоит замечательная Лейб-Уральская сотня. Они реконструируют именно внешний облик и навыки тех казаков, которые служили в начале XIX века. Это совершенно разные сферы. Их даже сравнивать не имеет смысла. А то, что у нас мало носят наград… Наверное — доскональность изучения истории рождает совестливость: ты понимаешь, как эти люди жили, чем они достигали получение этих наград, и в какой-то момент осознаешь, что ты не имеешь права носить награды, оплачиваемые когда-то потом и кровью. Наши реконструкторы изображают разных солдат, по возрасту часто они уже должны быть хорошо послужившими. Но вот не возникает у них такой потребности носить имитации наград. То же можно сказать и про современные значки с различных мероприятий: они просто портят общий внешний вид, историческую достоверность. И для большинства из нас это является неприемлемым, хотя жестких единых правил и не существует.
А.С.: Вот он (указывает на стоящего рядом с палаткой бойца) наверняка знает всё про свой костюм. А нужны ли ему знания про награды? Вообще, есть ли обязательный минимум знаний, необходимых реконструктору? Вроде вот прошёл офицер, а я-то знаю: «Ну какой он офицер?!». Или если уж втянулись, так втянулись?
М.Т.: Да, меняет ли реконструкция мировидение?
И.У.: Не знаю. Думаю, это достаточно личный, субъективный подход. Насколько человек к этому склонен, настолько и погружается. Есть люди, которых интересует всё «от и до», которые готовы все свободное время посвятить постижению нюансов истории. Из ста человек у нас практически все хорошо представляют, что за вещи они носят, и при этом, наверное, четверть людей постоянно что-то читают, углубляют знания и навыки. Остальные просто приходят, чтобы окунуться в эту атмосферу, стать частью огромной «машины» — русского военного строя. И если они готовы придерживаться наших условий игры — почему бы и нет?! Для наполеоники характерна массовость. Я ничего против не имею. Отношение к увлечению у всех разное. Каждый ищет что-то своё. Если они не противоречат своими поступками общему направлению, общей стратегии, они могут влиться в клуб и найти в этом хобби то, что хотят получить. Никто не будет заставлять учить полковые истории. Но с большой вероятностью желание почерпнуть все новое и новое появится.
А.С.: Характер меняет эта форма?
И.У.: Опять же — кто как к этому относится. Кто погружается — тот вносит какие-то элементы поведения двухсотлетней давности в повседневность, иногда на подсознательном уровне.
________________
Подбегает подчинённый, сзади барабанная дробь: «Личный состав построен!»
И.У.: Можем продолжить потом, сейчас у нас молитва.
Уходим на перерыв и смотрим на построение, вечернюю молитву, к которой ощущаем себя вполне сопричастными — не театральщина. Потом наблюдаем защиту русской пушки от нападающих французов. Всем очень нравится. Зрители толпятся вокруг, те, кто с детьми просто в восторге! Через полчаса приходим обратно в палатку и продолжаем «допрос с пристрастием».
________________
М.Т.: Не доводилось участвовать в консультировании при создании кинокартин?
И.У.: Не могу сказать, что много, но какие-то были моменты. Из того, что запомнилось — фильм про Достоевского с Мироновым [«Достоевский» — минисериал 2011 года режиссёра Владимира Хотиненко по сценарию Эдуарда Володарского о русском писателе Фёдоре Михайловиче Достоевском], там я учил статистов николаевскому уставу. Интересно. Но не могу сказать, что имею большой опыт в этой сфере.
А.С.: А прислушиваются к консультанту?
И.У.: Ко мне прислушивались. Но у меня была очень узкая сфера. Как маршировать и т.п. А вообще у нас же совсем немного снимают фильмов про начало XIX века. А то, что снимают… часто лучше бы и не снимали!
А.С.: Советские лучше, или сейчас?
И.У.: Советские образцы были лучше. Да и сравнивать особенно не с чем. «Гусарская баллада — не чета «Уланской балладе», которую сняли сейчас. [«Гусарская баллада» — советская кинокомедия, поставленная на киностудии «Мосфильм» в 1962 году Эльдаром Рязановым по пьесе Александра Гладкова «Давным-давно». «1812: Уланская баллада» — фильм режиссёра Олега Фесенко 2012 года, снятый к юбилею Отечественной войны 1812 года]. У Рязанова есть, на что посмотреть. Там много интересных вещей, которые не режут глаз: проезд Кутузова перед войсками, отступление французов. Там видно, конечно, что это стилизация в известной степени. Но она такая грамотная, аккуратная, извините за тавтологию — стильная стилизация.
А.С.: У фильма была другая задача?
И.У.: Ну да, он не исторический. Но на деле оказывается значительно более историческим, чем сегодняшние «исторические». Эта культура потеряна, люди не изучают материального мира, который должны снимать. А снимают так, как им кажется выигрышным, зрелищным с точки зрения изображения. И обычно все вливания денег заканчиваются «пшиком» и ни к чему не приводят.
А.С.: Сейчас вообще ничего нет занятного, да?
И.У.: Ну я не помню по эпохе Александра I недавних фильмов, которые можно было бы серьёзно смотреть. Нет такого…
А.С.: А чем это закончилось? Фильмом с Сухоруковым «Бедный Павел»? [«Бедный, бедный Павел» — российский кинофильм 2003 года, поставленный Виталием Мельниковым по мотивам пьесы Дмитрия Мережковского «Павел I»]
И.У.: Да. Но это и не александровское время.
А.С.: Там хоть как-то показан Александр I. Я вот и не припомню сейчас ничего.
И.У.: Русско-польский был «Эскадрон», но это эпоха Александра II. [«Эскадрон» (польск. Szwadron) — польский художественный фильм режиссёра Юлиуша Махульского, снятый в 1992 году по собственному сценарию, написанному по сюжетам двух рассказов Станислава Рембека. В съёмках фильма принимали участие кинематографисты Франции, Бельгии и Украины. Фильм рассказывает о январском восстании в Польше в 1863 году]. Тоже неплохо было снято в своё время. И ничего такого вот достойного в последнее время не снимали.
А.С.: Приходится следить за этим? Или уже не интересно?
И.У.: А смысл? Если не имеешь возможности повлиять… Только ради юмора. Но если отвлечься и не воспринимать их, как историческое кино… можно что-то найти.
А.С.: А про улан — это комедия, хохма?
И.У.: У нас не выдерживают общий стиль. Была бы просто хохма – выглядела бы более достойно. Но ведь туда попытались втиснуть патетику…
А.С.: Просто там даже реклама была сделана в духе: «Ребята, кто хоть чуть-чуть разбирается — не смотрите!».
И.У.: Ну вот про Василису Кожину был фильм. [«Василиса» — российский исторический фильм 2013 года, а также смонтированный с использованием того же исходного киноматериала одноимённый мини-телесериал из четырёх серий, режиссёр Антон Сиверс. Картина рассказывает о жизни участницы Отечественной войны 1812 года Василисы Кожиной.]. Вот он не вызывает рвотных рефлексов, там можно увидеть какие-то приятные моменты. Но вся история настолько надумана, что начисто убивается историческая составляющая. Не имеет смысл строить достоверной картинки вокруг придуманной начисто истории. Наверное, так.
А.С.: Кстати, для фильмов об Отечественной войне 1941-1945 годов реконструкторов привлекают. Там уже есть профессионалы с оружием, техникой. А по 1812 году к Вам и коллегам обращаются с такими предложениями? Или опять же не было таких проектов?
И.У.: Да, по Второй Мировой снимается в разы больше фильмов. Это такой тренд, который сейчас раскручивается. Но Великая Отечественная того стоит — это эпоха, которую надо всячески поднимать, популяризировать. Она была не так давно и показала все возможности советского, русского народа. И понять проще — мы обладаем большим количеством достоверной информации. И официальной, и неофициальной. И снять явный исторический ляп гораздо сложнее, чем по наполеонике. Хотя, умудряются, конечно, и не так редко…
Илья Ульянов
________________
Рядом с палаткой, где мы сидим и интервьюируем Илью Эрнстовича проходит строй солдат из Русского лагеря под барабанную дробь. Меняют бойца на карауле.
А.С.: А по уставу раньше говорили «Пост принял. Пост сдал»?
И.У.: Не говорили. Обменивались паролем-лозунгом и обменивались, если к посту прилагались какие-то дополнительные оговорки (за чем следить и т.д.). А «Пост сдал. Пост принял» — это уже больше для зрителей.
А.С.: Это я тоже отвлёкся.
________________
М.Т.: Очень важный вопрос — сравнение отечественных и зарубежных реконструкторов. Можете показать сильные и слабые их стороны? Из нашей беседы на дне рождения Лёши Темникова, когда мы с Вами и Андреем Высоколовым сидели у Миши Шмаевича я запомнил тезис о том, что у нас лучше костюмы, а европейцы работают слаженно на поле. Верно?
А.С.: Европа меньше, им проще собраться.
И.У.: Да. Им проще собраться. В плане выучки, собранности, они лучше. Что делать. У них несколько другая идея реконструкции. Там это семейный массовый отдых. С юности и до старости могут в этом вариться. Даже военная составляющая для них — не основное. Отдых в исторических интерьерах.
М.Т.: А у нас? Хобби единиц? Или уже даже не хобби, а нечто большее.
И.У.: Да, скорее большее. В России если уж начинают чем-то заниматься серьёзно, то доводят это до абсолюта. Поэтому у нас гораздо важнее сделать пуговички, петлички, чтобы всё было правильно. Закапываешься… и в какой-то момент не остаётся времени, чтобы этот комплект серьёзно обносить, сопоставить с другими. Все занятые люди. Поэтому качество костюма каждого отдельного реконструктора у нас как правило гораздо выше, чем в Европе. А если говорить о слаженности подразделений, военной подготовке — они успешнее. У них больше возможностей. И, кстати, численность больше. Для нас батальон в сто человек — редкость, уникальное явление. А для Европы батальоны 150-200 человек — нормальное явление, у них таких много.
А.С.: Если сравнивать реконструкторов с коллекционерами-фалеристами — главная беда у нас — общее старение коллекционеров. Большая часть — за сорок пять, за полтос. Молодёжь не приходит. Что у вас с этим?
И.У.: Я не могу сказать, что совсем уж старение. Много молодых лиц мелькает, в строю. Но в целом ценз качества, установленный в наших клубах, конечно, мешает привлечению молодёжи. Это ведь прежде всего — серьёзные финансовые затраты, которые может позволить себе не каждый человек и зрелого возраста. А молодёжь на это вообще редко способна, как правило. Поэтому приходится как-то выкручиваться, по возможности ребятам выдавать старые мундиры. Либо это молодые люди из семей реконструкторов, которых отцы приводят, вот им уже проще. В целом, средний возраст тех, кто приходит в клубы — уже за тридцать. Это те, кто уже реализовался в жизни повседневной и хочет теперь развития своих интересов и склонностей. Просто взять и перешить что-то из школьного костюма уже не получится. Сейчас это уже смешно, но было и такое. В 1988 году в первом походе французы у нас были в основном ленинградские. И занимались они, по большому счёту, ролевизмом. Эта деятельность не была связана с реальным восстановлением материального мира (чем реконструкция собственно и занимается). Они восстанавливали дух наполеоновской армии, но их мундиры были пошиты из школьных пиджаков — те тоже были синего цвета и очень хорошо «ложились» на французскую фактуру.
А.С.: Не страшно в мундире ходить? Где просто люди ходят. На тебя все внимание обращают. Зажатости нет?
И.У.: Нет, такого у нас особо и нет.
М.Т.: А я такого и не увидел.
А.С.: А я как раз увидел. У молодых. Они немножко стесняются.
И.У.: У нас были моменты во второй половине 1990-х, когда народ просто из-за неустроенности повседневной жизни был во взведённом состоянии. И бывали моменты, когда возникали конфликтные ситуации. В то время приехать заграницу было удивительно: доброжелательные люди подходили с вопросами, с похвалой. Сейчас и в Отечестве тоже все стали спокойнее, адекватнее, доброжелательнее.
А.С.: Отношение к русскому мундиру за рубежом какое? При участии в каких-то мероприятиях. Или относятся также, как вообще к русским за рубежом?
И.У.: Мне сложно сказать, я не так часто езжу. Но я не замечал никогда никакого негативного отношения к нам, даже связанного с политикой. В последние годы мне сложно сравнивать.
М.Т.: Для большинства это всё-таки праздник?
И.У.: Люди понимают, что вся политика — это наносное, навязываемое сверху и временное. На самом деле, это не затрагивает людей, приезжающих из той, или иной страны.
А.С.: В каких странах сильные клубы?
И.У.: Да много где. В Англии, во Франции, да практически везде.
А.С.: А СНГ, постсоветское пространство?
И.У.: Больше в России всё-таки. На Украине много, но их сильно коснулась политизированность в последнее время. Со многими стало невозможно общаться. Но не со всеми. А качество реконструкции на Украине схоже с нашим. Тот же самый менталитет.
А.С.: А полки какие реконструируют? Русские?
И.У.: Нет, они в основном ориентируются на Францию. Русскую армию мало кто восстанавливает, практически никого не осталось. В основном французские, польские части — от Великого княжества Литовского. Эти они восстанавливают достаточно хорошо.
________________
К палатке, где мы сидим и интервьюируем Илью Эрнстовича пробирается по газону наискосок от дорожки зритель с фотоаппаратам:
— Можно с Вами сфотографироватьтся? Вы настолько колоритный русский офицер!
И.У.: Давайте сфотографируемся! Вы не против отвлечься на минутку?
А.С., М.Т.: Конечно!
— Где можно Вас ещё увидеть?
И.У.: Бородино, начало сентября.
— Там именно реконструкторы?
И.У.: Да, там пальба, стрельба. Приезжайте обязательно!
Садится обратно, продолжаем расспросы.
________________
А.С.: У меня отвлечённый вопрос. Во всех реконструкциях, по идее, должна присутствовать персона Наполеона. И появляется иногда, на фотографиях. Откуда Наполеон берётся, Кутузов? Это такие ведущие фигуры.
И.У.: Это не обязательно.
А.С.: А то вдруг на поле — два Наполеона!
И.У.: Если хотят организаторы устроить на мероприятии, чтобы была узнаваемая историческая фигура — приглашают Наполеона. Не хотят — не приглашают. Существует несколько «двойников», так что возможность выбора всегда есть. У нас тоже есть весьма похожий на императора реконструктор.
А.С.: Хорошо. Тогда ещё отвлечённый вопрос. Вот с реконструкцией всё понятно. Это хобби, которое уже часть жизни. А какие ещё есть у Вас увлечения? Мы знаем про рисование.
И.У.: Ну это не хобби. На самом деле рисую не часто, только тогда, когда есть желание проиллюстрировать исторические находки и изыскания. И бывает проще самому изобразить, чем художников озадачить. Им нужно платить деньги, обеспечивать издания. В книге «Русская пехота в бою» есть какое-то количество моих иллюстраций. Это всё для себя.
А.С.: А ещё? Или увлечения требуют времени и затрат?
И.У.: Да, больше особенно и нет увлечений. Реконструкция — одна из сторон более широкого увлечения изучением вспомогательных исторических дисциплин. Изыскания, исторические исследования архивов и музеев, попытки докопаться до истины – увлекательное и всепоглощающее занятие. А реконструкция — одна из составляющих этого дела. К сожалению, не могу посвящать этому столько времени, сколько хотелось бы.
А.С.: Как увлечение — распространена военная история. А гражданской историей кто-нибудь занимается? XIX век, как и все — есть военный, есть гражданский. Вот у вас на площадке девчонки-маркитантки ходят. А есть именно специалисты по гражданке?
И.У.: У меня есть одежда не мундирная, но которая присутствовала наравне с мундиром. А так существует целая отрасль гражданской реконструкции – как правило, эти клубы восстанавливают дворянскую усадебную, бальную культуру. Многие — на очень хорошем уровне, другие – на весьма приблизительном. Кто-то досконально реконструирует платья, которые сопоставимы с оригиналами XIX века (их можно брать и выставлять в экспозиции музеев), а кому-то достаточно саблями открывать бутылки. Вывести общий знаменатель невозможно.
М.Т.: Кажется, что интерес к военной истории разных периодов гораздо выше в коллекционировании. Боевые награды и знаки имеют значительно больший спрос, нежели мирные.
И.У.: Мне кажется, что это связано с уровнем человеческих эмоций, которые связаны с теми или иными вещами! Максимальный всплеск эмоций — именно в военном деле. Когда люди убивают друг друга и погибают, градус событий гораздо выше, чем в гражданской жизни. Это вам не выйти-потанцевать, решается вопрос жизни и смерти. И, видимо, для тех, кто занимается реконструкцией и коллекционированием, это является основным моментом, цепляющим за душу. А бал — он и есть бал, форма развлечения. Ничего там такого не происходит.
А.С.: Как в «Войне и мире». Пропускают балы.
И.У.: Ну девочки наоборот читают и пропускают войну. Так оно и есть.
М.Т.: Ну что, пора закругляться. Но вот про «нерв событий» — очень хорошо сказано!
А.С.: А сейчас есть идеи книг?
И.У.: Я собираю, но очень медленно.
М.Т.: Но мы готовы поддержать информационно!
И.У.: Спасибо!
А.С.: Спасибо за встречу! Надеюсь не в последний раз!..
И.У.: И вам спасибо! Конечно, не в последний раз!
__________________
