Наши читатели регулярно имеют возможность знакомиться буквально с детективными историями, раскрывающими имена неизвестных на портретах, а в журнале есть целая рубрика, посвящëнная атрибуциям. И, надо отметить, что это действительно чрезвычайно увлекательно. Вместе с тем, историко-предметный метод – это довольно узкоспециализированная область знаний. И вот о нём и захотелось побеседовать с нашим постоянным автором Сергеем Головиным (С.Г.). Задаёт вопросы заместитель главного редактора Михаил Тренихин (М.Т.).
М.Т.: Сергей Николаевич, сразу можно отметить, что мы давно дружим и подружились на ниве общего увлечения фалеристикой. Но мы к ней обращаемся с разных позиций. Я скорее отталкиваюсь от художественной ценности знаков и наград (хотя и ценю их как исторический источник), а у Вас это больше про системность. Как можно кратко это сформировать?
С.Г.: Все верно, Михаил Михайлович, мне, помимо внешнего вида наград всегда была интересна и сама Наградная система, как государственный конструкт, важнейшая институция Российской Империи в XVIII – начале XX веков. То, как эта система строилась, работала, развивалась, какие изменения в ней происходили со временем, какие-то особенности, исключения, юридические аспекты. Одних знаний внешнего вида наград для Историко-предметного метода атрибуции мало, важно еще понимать принципы Наградной системы.
М.Т.: Историко-предметный метод — кратко, что это?
С.Г.: По-простому, это набор приемов, благодаря которому можно вернуть имена портретам неизвестных XVIII – начала XX веков.
М.Т.: Сейчас углубляться в терминологию не будем, тем более, что подробнее можно посмотреть в учебном пособии по фалеристике. Как Вам, кстати, приведенный в нем материал?
С.Г.: Для учебного пособия – прекрасно. Еще раз поздравляю с его выходом, было приятно принять посильное участие в его создании!
- Тренихин М.М. Лекция 14. Награды на портретах, Атрибуция. Историко-предметный метод // Володихин Д.М., Сидельников А.А., Тренихин М.М. Вспомогательные исторические дисциплины: нумизматика и фалеристика. Учебное пособие. — М.: «Снежный Ком», 2025. С. 80–81, 82–83.
М.Т.: Продолжу на Вас наседать с неудобными вопросами. Вот так, напрямую: какой толк от атрибуций?
С.Г.: Да, действительно: зачем все это? Вопрос, на самом деле, более философский, нежели практический. Отвечу так: нам всем интересна своя история. Атрибуция же – ни что иное, как попытка сохранить и приумножить знания о прошлом, а через это понять, осмыслить, наше будущее и настоящее. Поэтому, резюмируя это пространное высказывание: для исторической справедливости. Многие портреты неизвестных появляются лишь раз на аукционах и потом навсегда «оседают» в частных собраниях – важно не пропустить это изображение, подчас, скверного качества, атрибутировать, ввести в научный оборот. Ведь ни один герой портрета изначально не был неизвестным…
М.Т.: Какая тогда непосредственная роль фалеристики в атрибуции?
С.Г.: В атрибуции, подчас, решающая. Например, на протяжении XIX века в Русской Армии в полку одновременно состояло несколько десятков офицеров, и все они носили один и тот же мундир, а до введения звездочек на эполеты даже не всегда было возможно точно вычислить их чин. Имея только такие данные, сказать, кто конкретно запечатлен на портрете можно по провенансу (то есть по происхождению – Ред.), внешнему сходству, другим косвенным признакам. А их может и не быть. Но если на мундире есть награда или же сочетание наград, шанс найти неизвестного кратно возрастает, особенно в совокупности с теми самыми косвенными признаками, все их не буду перечислять.
М.Т.: Хорошо, для атрибуции понятно, а роль портретной живописи для фалеристики?
Во-первых, портреты позволяют понять, как носились награды. Конечно, надо делать скидку на то, что большинство портретов – это все же парадный способ ношения, а сами награды могли дорисовываться позднее. Но это все же лучше, чем ничего. Особенно, учитывая, что до наших дней дошло очень мало подлинных артефактов фалеристики XIX века, а первой его половины – так и подавно, не говоря уже про XVIII век. Но благодаря портретам, мы можем узнать о таких наградах, которые, не описаны в официальной «летописи фалеристики», например, о саксонском «Зеленом Кресте», – кстати, в чистом виде Россика.
М.Т.: А если говорить о разных периодах? Портрет середины — конца XVIII века, и портрет начала XX века — очень разные портреты?
С.Г.: Несомненно! Хотя бы потому, что различаются живописные техники. Однако, как ни странно, есть и кое-что общее: и в XVIII, и начале XX веков портрет был редкостью и уделом элиты. Собственно говоря, массовый расцвет портретного жанра в России прекратился к 60-м годам XIX века – фотография его попросту «убила». И, к началу следующего века, талантливых мастеров, профессионально занимающихся портретной живописью было так же немного, как и в XVIII веке.
Вместе с тем, на полотнах XX века может встречаться огромное количество неточностей и условностей. В первую очередь потому, что в век фотографии – портрет это уже не только и не столько единственная возможность запечатлеть для потомков свой образ, лик, но, во-многом, деталь интерьера, а иногда еще украшение и продолжение семейного собрания, то есть продолжение традиций.
Портреты же XVIII века точны, но, возвращаясь к нашей излюбленной теме, скупы на награды. Тогда как на нарисованном мундире конца XIX – начала XX веков может располагаться такая «батарея», способная вызвать зависть даже у Леонида Ильича Брежнева.
М.Т.: Очень интересно! Методика по отношению к произведениям живописи, графики и фотографии не слишком отличается? С чем проще работать?
С.Г.: Принцип один и тот же: определяем униформу, награды, устанавливаем датировку, далее ищем по источникам и дополнительно сверяем биографии.
Разумеется, сейчас намеренно сильно упрощаю процесс, много других подводных камней и важных мелочей, о которых без лекции на пару часов не получится рассказать.
Другое дело, что в наградах, а тем более, в униформе, крайне важен цвет. Пожалуй, для униформы он даже более важен, критически, можно сказать. Для точного определения русского мундира цвет воротника или выпушки, других деталей униформы, имеет очень важное значение. Поэтому, с живописными портретами, несмотря на художественную условность, все же проще. Потом по сложности идут миниатюры – из-за своего малого размера у них низкая детализация, многое упрощается.
Зато фотографию с уверенностью можно назвать самым беспристрастным источником, не зря же для обозначения точности детализации живописи устоялся термин «фотографическая точность». Единственный недостаток – отсутствие цвета, но с этим приходится мириться.
Наконец, гравюра – самое неблагодарное, что можно представить…
М.Т.: Но ведь многие гравюры проработаны настолько тонко, и могут быть по деталировке информативнее фотографии.
С.Г.: Определенная часть – да, с ними проблем не возникает. Но основы для многих других будущих литографий создавались не с натуры, а с готового живописного портрета. И тут уже возникал эффект «испорченного телефона». Художник видел орден или деталь униформы по-своему, немного упрощал форму, гравёр упрощал еще больше, а иногда – почему-то добавлял что-то свое в дизайн креста, шитья, изменял их форму, в итоге внешний вид оригинальной награды или элемента мундира и то, что было запечатлено на гравюрном портрете, могло отличаться разительно.
Пожалуй, стоит упомянуть и обратный пример, когда по черно-белой гравюре создавался цветной портрет. В итоге, уже современные исследователи – мои коллеги вынуждены были ломать голову, что же за крест на шее, назвав его в итоге фантазийным орденом (подчеркну, что уровень моих коллег в атрибуции наград настолько высок, что, будь у них малейшая подсказка, что же это мог быть за орден, они бы без труда справились с определением). Однако, когда нашлась оригинальная гравюра, оказалось, что «фантазийный орден» всего лишь обыкновенный «Станислав со звездой». Но живописец, в конце XIX века создававший по монохромному изображению цветной портрет, не разобрался и использовал случайные краски.
- Портрет контр-адмирала барона Фердинанда Петровича Врангеля. Неизвестный художник, холст, масло, 25,5 x 19,6 см. Вторая половина XIX века. Центральный Военно-морской музей, инв. № 01 Ж-244.
- Портрет с факсимиле контр-адмирала барона Фердинанда Петровича Врангеля. Литограф T. W. Huffam. Китайская бумага, меццо-тинто, 19,3 х 11,7 см. 1844 год. Британский музей (British Museum), Великобритания, инв. № 2010,7081.4378
М.Т.: Какие вообще источники используются при атрибуции и часто ли в работе приходится сталкиваться с их недостатком, лакунами в них? Всегда ли хватает информации?
С.Г.: В первую очередь, при применении Историко-предметного метода атрибуции конечно же используются официальные источники: Адрес-календари, они же Месяцесловы, «Списки по старшинству», «Списки кавалеров», «Ежегодники», официальные газеты, вроде «Русского Инвалида» или «Сенатских ведомостей», «Высочайшие приказы», формулярные и послужные списки и многие-многие другие … отчасти, кстати, в это число можно отнести и «Полковые истории». Но даже весь этот массив иногда бесполезен при встрече с обыкновенной бюрократией, волокитой. Пропустили, забыли, не вписали, перепутали – не редкость, приходится это учитывать.
К счастью, в последнее время с этим все проще: публикация материалов идет полным ходом, можно оперативно проверять перекрёстно и по косвенным источникам, кроме того, имеется возможность привлекать и зарубежные источники, что особенно ценно при поиске российских кавалеров иностранных орденов. Архивы нас по-прежнему не сильно балуют, но постепенный прогресс есть и в этой области.
М.Т.: Каких, в целом, успехов удалось достичь за последние годы?
С.Г.: Для начала, скажу, что именно благодаря развитию цифровых технологий, стали доступны в электронном виде колоссальные объемы литературы, источников, справочной и архивной информации. Кроме того, настоящую революцию в атрибуции произвело появление такого фундаментального портала, как «Госкаталог». Все это, а также множество других процессов, привело к тому, что работа по атрибуции портретов неизвестных во второй половине 2010-х – начале 2020-х годов набрала просто необычайно высокие обороты. Нельзя, кстати, не упомянуть о деятельности группы «Русская портретная галерея» в социальной сети «ВКонтакте».
Вот за этот относительно короткий временной промежуток (длинной где-то в полтора – два последних десятилетия) совместными усилиями специалистов, историков, исследователей, краеведов и других, кому небезразлична память о нашем прошлом, по самым скромным подсчетам, российской и мировой истории было возвращено более тысячи уникальных имен неизвестных, запечатленных на живописных полотнах. И это не может не радовать!
М.Т.: Впечатляет! Это очень существенно!
С.Г.: Да, но есть и обратная сторона медали: в настоящий момент объем портретов неизвестных XVIII – начала XX веков, пригодных для применения Историко-предметного метода, если не исчерпан, то в значительной мере сократился. И теперь начинающему исследователю практически невозможно попробовать свои силы на каком-то относительно простом примере. Вновь публикуемые портреты в кругу исследователей «разлетаются, словно горячие пирожки», иногда приводя к гонкам за определением персонажей и спорам о первенстве. Большинство же оставшихся портретов неизвестных настолько сложны, что их атрибуция не увенчалась успехом даже у корифеев. Остаются те крохи, которые случайно пропущены.
М.Т.: Пару интересных примеров из своей практики приведете?
С.Г.: Поскольку атрибуция живописных портретов, по объективным социальным причинам, – касается в основном, офицерства и чиновничества, то упомяну про портрет фельдфебеля Степанова – один из редчайших живописных примеров иконографии нижних чинов Русской Армии. Портрет, кстати, атрибутирован совместно с еще одним автором нашего журнала – Андреем Юрьевичем Каркотко.
Пожалуй, знаковой для меня стала атрибуция портрета знаменитого купца Григория Петровича Елисеева из собрания Эрмитажа. Пять лет я знал, что на портрете именно он – физиогномическое сходство, вплоть до мельчайших деталей, таких, как форма проплешины на усах, но вот все это время не хватало доказательств по наградной части. Для купечества не было четких справочников, таких, как у чиновников, где бы перечислялись все их ордена. Но, наконец, спустя столько времени, удалось найти нужные доказательства. Процесс атрибуции портретов немного напоминает работу детектива.
М.Т.: Будем ждать публикации у нас этих материалов! А, выражаясь жаргоном следователя, есть ли «висяки»?
С.Г.: Увы, две Мировые войны, Революции, Гражданская война, борьба со старой элитой в 20 – 30-е годы XX века – все это нанесло колоссальный ущерб отечественной иконографии. Можно сказать, что столь активное развитие Историко-предметного метода в России вызвано в значительной степени именно тем, что тема прошлого стала небезразлична… что все больше людей хотят навести порядок в музейных фондах, вернув подлинные имена портретам.
Но Историко-предметный метод не всесилен – действительно есть случаи, когда ничего уже нельзя сделать – все ниточки оборваны. Это и есть, грубо выражаясь, «висяки». Неизвестно происхождение портрета, награды же или вовсе отсутствуют, или типичны, нет датировки, привязки в местности (вроде пуговиц с губернским гербом или характерных географических привязок), наконец, затруднена датировка.
Например, главная «заноза» уже для нескольких поколений исследователей: портрет гвардейского офицера с орденом Святого Георгия IV класса в петлице, кисти художника Камеженкова.
Дело в том, что особенность униформы офицеров-гвардейцев Екатерининского времени такова, что невозможно точно определить, в каком конкретно из трех полков – Преображенском, Семеновском или Измайловском, служил неизвестный. В итоге, после перебора всех офицеров, награжденных Георгиевским орденом, все равно остается несколько кандидатур. И вычислить, кто же из них мог быть запечатлен на портрете, пока не представляется возможным.
М.Т.: Но все же есть надежда? Когда-нибудь потом?..
С.Г.: Надежда, как говорится, есть всегда. К примеру, найдется похожий портрет, или дореволюционная фотография этого портрета в интерьере чьей-то усадьбе, в дореволюционном издании – об этом, кстати, можно почитать в моих статьях, или даже какое-то косвенное упоминание портрета. Особенно приятная удача, когда у живописного портрета находится фотографический прототип – в таком случае, что называется, доказательства непререкаемые. Или атрибуция какого-то портрета, «открывает глаза» исследователю на то, кто запечатлен на другом портрете неизвестного. Подчас, к удивлению, обнаруживается, что, на рисунке полковой униформы, запечатлена вполне реальная персона. Дело случая, и они периодически происходят…
- Портрет генерал-лейтенанта барона Николая Васильевича Роппа. Художник Пётр Иванович Соколаев. Бумага, карандаш, мел, соус, 112 х 59 см. 1916 год (по фотографии не ранее 1909 года). Воронежский областной художественный музей им. И. Н. Крамского, Инв. №: Г-3246. Ранее: Портрет генерала. Атрибуция С. Н. Головина
- Фотография генерал-лейтенанта барона Николая Васильевича Роппа. Из издания: Ferrand Jacques. Noblesse Russe. Portraits. (P., 1985. – Vol. I. – P. 147., № 247.)
М.Т.: А как насчёт неудач? Причём, возможно, собственных, а возможно, когда приходится исправлять неверные чужие атрибуции?
С.Г.: О них обычно принято молчать. Но, у исследователей, занимающихся Историко-предметном методом атрибуции произведений портретной живописи, случаются ошибки, как и у всех людей на планете Земля.
Иногда приходится исправлять свои же собственные недоработки, упущения. В каких-то случаях обнаруживаются новые факты или публикуются ранее неизвестные источники, кардинально меняющие предыдущую версию. А начинающему исследователю в этом деле удача вообще улыбается исключительно редко, почти невозможно пройти все этапы атрибуции без ошибок. Не буду выдавать скелеты в шкафу моих коллег, поэтому, буду говорить про свои.
Кстати, один такой неудачный пример, как раз перед Вами. Этот портрет приобрел год назад с полной уверенностью, что точно атрибутировал его. И, вдруг, в очередной раз, перекрестно сверив списки офицеров (а я себе не доверяю, мог отвлечься, не заметить, пропустить) – понимаю, что, теоретически, под критерии подходит и еще один человек. Начинаю дополнительно искать и понимаю, что в одном из просматриваемых источников есть лакуна. Одним словом, выясняется, что оба офицера с одинаковой вероятностью могут быть персонажами этого портрета. Разумеется, можно было, «закрыть глаза», и не портить красивую готовую версию, но тут нет смысла врать, тем более, самому себе. Поэтому, временно побудет неизвестным, пока не найду окончательные доводы для атрибуции.
М.Т.: А какие-то веселые истории в таком серьёзном деле имеются?
С.Г.: За других исследователей отвечать не берусь, у меня же были, скорее, забавные и захватывающие. Несколько раз портреты, чье имя было неизвестно, оказывались в одной папке с другими изображениями этого человека, только известными – один такой как раз приведен в моей статье о ношении наград на кирасах.
Был и такой случай: мой коллега, взглянув на портрет иностранца, предположил, что вычислить запечатленного персонажа на нем практически невозможно. Однако, словно в насмешку, первая же из проверенных мной кандидатур оказалась верной. Сколько точно тогда у меня ушло на поиск – точно не вспомню, полчаса – час.
М.Т.: «Порог вхождения» в атрибуцию — как определить, кто специалист, а кто нет?
С.Г.: Хороший вопрос! Как бы ответить так, чтобы не обидеть ни коллег, ни всех тех, кто только хочет попробовать себя в Историко-предметном методе?… Так как пока что профессионально атрибуции нигде не обучают, то приходится ориентироваться на образование и сопутствующие знания, смотреть по косвенным данным, к примеру, по другим научным публикациям. Человек, как минимум, должен неплохо разбираться во вспомогательных исторических дисциплинах, в той же униформологии. Но, наверное, не менее важны самокритика, способность сомневаться в выдвинутых версиях и умение признавать ошибки, самосовершенствоваться.
М.Т.: Как вообще среди специалистов по атрибуции относятся к новичкам?
С.Г.: Настороженно. Но их тоже можно понять: часто приходится сталкиваться некомпетентностью и излишней самоуверенностью новичков.
М.Т.: Есть какое-то разумное объяснение, почему так получилось?
С.Г.: В какой-то степени, в сложившейся на данный момент ситуации есть и вина исследовательского сообщества. В статьях, публикациях показывается красивая, сублимированная детективная история. Очевидно же, всегда приятнее заявлять о победах, но не говорить о провалах и неудачах. Причем, подчас, во имя краткости и экономии места, от читателя намеренно скрывается подлинная цепочка рассуждений, упрощаются детали: полностью это было бы совершенно нечитабельно. Поэтому, можно сказать, создается ложное впечатление, что Историко-предметный метод все же достаточно прост. Из-за чего возникает так называемая «ошибка выжившего», приводящая, порой, к неприятным последствиям. Но это только видимость, на самом деле, Метод сложен, требует титанического, зачастую, неблагодарного труда, колоссальных знаний сразу в нескольких смежных областях.
М.Т.: То есть, бывает, что, условно говоря, подгоняют решение под желаемый ответ!
С.Г.: Увы! зачастую, желание начинающего специалиста проявить себя, совершить сенсационное открытие, сильнее истины. Хоть лично для меня такой подход категорически неприемлем. А, ввиду того, что моя деятельность на ниве атрибуции началась тогда, когда основной костяк исследователей портретов уже сформировался, мне пришлось изрядно «побороться» за условное место под солнцем с маститыми специалистами. Так сказать, пройти тернистый путь…
Было бы лукавством утверждать, что на первом этапе я не совершил целую кучу «детских» ошибок. И прошло несколько лет, прежде чем решился на публикацию первой атрибуции. Вряд ли совру, если скажу, что в начале моего пути, «повторных атрибуций» уже известных персонажей мной было сделано едва ли не больше, чем всего на моем счету удачных атрибуций на данный момент.
М.Т.: При неудачах было желание все бросить?
С.Г.: Да, еще как! Поначалу, применяя Историко-предметный метод в отношении того или иного портрета и приходя к верному выводу, мне раз за разом лишь оставалось узнать о том, что этот портрет кем-то уже атрибутирован. Иногда давным-давно, иногда незначительное время назад, вплоть до нескольких дней, часов. Это очень расстраивало, демотивировало. Но в такие моменты, было важно не поддаться нахлынувшим эмоциям и, остыв, спокойно принять сей факт. На тот момент мне пока что еще не хватало минимального опыта и достаточного уровня владения массивом русской иконографии.
М.Т.: Какие тогда существуют критерии авторства атрибуций? Кто первый успел, тот и автор?
С.Г.: Каких-то строгих критериев нет, обычно, это простые общечеловеческие правила вежливости и уважения к труду друг друга. Для истории больше все же важен факт того, что портрету вернули его имя, а кто конкретно – это уже второстепенно. До драки доходит редко… В запутанных случаях исследователи могут заранее договориться о том, что атрибутируют портрет вместе, тогда проблем не возникает.
М.Т.: Много ли сейчас специалистов, кто профессионально занимается атрибуцией?
С.Г.: Если именно про портретную живопись – фактически, один, и, разумеется, я не про себя. А если серьезно, то современников – немногим больше десятка. Если считать только тех, кто активно публикуется, – где-то вполовину меньше. Причем, есть и градация: кто-то специализируются, к примеру, только на кавалерах Мальтийского ордена, кто-то на женских портретах, кто-то на портретах гражданских чиновников.
М.Т.: Понятно, специалисты внутри специалистов. А что будете делать, когда все портреты закончатся?
С.Г.: Рано или поздно такое, разумеется, произойдет. Тогда настанет пора переключиться на дореволюционные фотографии неизвестных, в том же Государственном Историческом музее – их великое множество. Собственно, из-за относительной легкости, атрибуция фотографий, особенно начала XX века, за атрибуцию не всегда считается. Впоследствии, через какое-то время, уже новым поколениям, придется столкнуться с атрибуцией изображений и артефактов советской эпохи, потом и нашей… Надеюсь, Метод будет усовершенствоваться и развиваться в ногу со временем.
М.Т.: Введение атрибуций в научный оборот и принятие их музеями. Или непринятие. Какой опыт в этой области?
С.Г.: Бывает по-разному и во многом зависит от позиции конкретного музея. В каких-то музеях с радостью относятся к новым открытиям, вносят соответствующие исправления, дополняют описания – так, и Государственный Исторический музей и Эрмитаж в этом плане проводят колоссальную работу. Некоторые (не будем говорить какие) до сих пор относятся к исследователям с недоверием, а отдельные, увы, откровенно враждебно. В нескольких крупных музеях не могут исправить неверные атрибуции портретов, при том, десятилетиями. И, смею заметить, речь идет не о каких-то никому не известных персонах, а о крупнейших деятелях русской истории первой половины XIX века.
И если в самые первые годы Советской власти, называя какой-нибудь портрет Николая I «неизвестным генералом», музейный работник тем самым спасал экспонат от борьбы с «пережитками царизма», которая, подчас, велась, по-пролетарски, с помощью винтовки и штыка, – портреты из Эрмитажа со следами пуль не дадут соврать, то почему теперь, в XXI веке, когда в нашей стране подъем интереса к отечественной истории, не внести очевидные и бесспорные изменения в официальную документацию – вопрос открытый.
Впрочем, надо признать, иногда есть и политическая составляющая: так польские музейщики вряд ли признают, что на портрете из собрания одного маленького провинциального музея запечатлен не польский инженер, а вполне себе русский уланский полковник.
Частные коллекционеры в этом отношении куда более дружелюбны, некоторые выставляют свои коллекции на всеобщее обозрение в Интернет, активно обмениваются сведениями, часто сами обращаются за помощью.
М.Т.: спрошу, есть ли перспективы развития в области атрибуции портрета?
С. Г.: Вполне возможно, что для нынешнего поколения исследователей, станет актуальной задачей создание какого-либо, хотя бы приблизительного алгоритма атрибуции произведений портретной живописи. Только стоит не путать алгоритм атрибуции с самим Историко-предметном методом. Пока что неоднократные попытки создать такой алгоритм, по самым различным причинам – их целый комплекс, так и не возымели успеха. Не исключено, что в будущем усовершенствуется Искусственный Интеллект и тоже окажет в этом значительную помощь.
М.Т.: Что же для этого нужно?
С.Г.: Нужно, чтобы накопленные сейчас знания, опыт, стали трамплином для новых поколений исследователей, а не, подобно тайне «верескового меда», навсегда остались с их обладателями. Для этого важно не замыкаться внутри себя, а, наоборот, привлекать внимание к теме. Если можно так выразиться, впускать в свою среду «молодую кровь», а, впоследствии, формировать серьезную научную школу атрибуции.
М.Т.: Напоследок, что почитать для тех, кого заинтересовала тема нашей беседы?
С.Г.: В первую очередь, конечно же упомянем о статьях в нашем журнале, как Вы упомянули в самом начале, у нас даже есть отдельная рубрика. Можно также порекомендовать издание «800 неизвестных» – обзор на эту книгу также был в нашем журнале. Тем, кому ближе литературная составляющая я бы предложил к прочтению книгу Семена Аркадьевича Экштута «Живописный детектив» – она легко и увлекательно читается, вместе с тем содержит в себе огромную исследовательскую работу. Для тех, кому интересно более сложный формат – сборники «Материалы по иконографии» (их на данный момент 11).
М.Т.: Будем изучать!
С.Г.: Михаил Михайлович, в завершение беседы, ответный вопрос: у Вас тоже ведь был опыт атрибуции фотографии из собственной коллекции. Поделитесь, пожалуйста, своими впечатлениями?
М.Т.: Вначале ко мне в коллекцию попала подлинная фотография конца XIX века, потом опубликовал «расследование» по ней у нас, уже позже в сокращённом виде на бумаге в дружественном журнале Департамента культурного наследия города Москвы «Московское наследие». Но, поскольку я эту фотографию показываю на занятиях студентам-историкам МГУТУ, решил и в учебное пособие выключить в главу об атрибуции. С одной стороны — не самый яркий пример, не редчайший портрет известного государственного деятеля. А с другой, пример, если можно так выразиться, человечный. Ну и опять-таки, одно дело говорить о музеях, другое — показывать ребятам артефакт 1880-х годов с возможностью подержать в руках. Может они именно после этого в музеи пойдут и заинтересуются, что называется, «выше среднего». Мне этот простой, в общем-то пример кажется вдохновляющим.
С.Г. Иными словами, в Вашем случае атрибуция нашла и практическое применение.
М.Т.: Совершенно верно! Спасибо за уделённое время!
С.Г.: Рад был ответить на интересные вопросы!
Награды Российской Империи
__________________
