Московский музыкальный театр «Геликон-опера» под руководством Дмитрия Бертмана завершил свой 34 сезон яркой премьерой. 28 июня 2024 года зрители увидели премьеру легендарной оперы Джакомо Пуччини «Мадам Баттерфляй» (режиссёр – Дмитрий Бертман, дирижёр – Марко Боэми, художники-постановщики – Ростислав Протасов и Алла Шумейко). Теперь ещё одно известнейшее произведение великого Пуччини, наряду с «Турандот», «Тоской» и «Богемой», вошло в репертуар театра. Доброй и давней традицией «Геликон-оперы» стали выставки и экскурсии для собравшейся публики, устраиваемые сотрудниками театра в фойе и залах анфилады за час до спектакля и во время антракта. Пуччини, как это хорошо известно, принципиально не писал увертюр к своим операм, поэтому уникальный выставочный проект, подготовленный в подарок зрителям премьерных показов «Мадам Баттерфляй», прозвучал своеобразной увертюрой к ним. В этот раз вместо привычной живописной или графической экспозиции гости театра увидели в фойе Зимина коллекционные японские кимоно, расположенные на стенах словно картины, в сочетании с гравюрами укиё-э. Название выставки художественный руководитель театра определил как «Чио-Чио-сан. Бегство в облачении».
Фрагмент экспозиции «Чио-Чио-сан. Бегство в облачении»
Сюжетом своей шестой оперы Джакомо Пуччини избрал трагическую историю 15-летней японской девушки по имени Чио-Чио-Сан (от японского слова «бабочка») и американского морского офицера Пинкертона, описанную в драме Дэвида Беласко (издана в 1898 году).
Благодаря реформам эпохи Мэйдзи, к моменту создания оперы Япония только недавно приоткрылась внешнему миру, вынужденно покончив с периодом долгой самоизоляции и феодализма. Конец XIX века стал для страны переломным временем. Был отменён приказ убивать на месте любого высадившегося на японский берег иностранца. С середины 1850-х годов, после экспедиций коммодора[1] Мэтью Пэрри из США и, чуть позже, экспедиций эскадры вице-адмирала Российского Императорского флота Графа Евфимия Васильевича Путятина, Япония вступает в дипломатические отношения с иностранными державами, на её территории появляются западные консульства, заключаются международные торговые договоры. В западных странах возникает большой интерес к этой экзотической стране.
Конечно, опера «Мадам Баттерфляй» – это романтизированный европейский взгляд на Японию. Вряд ли в действительности можно было найти гейшу, да ещё дочь самурая, которая бы мечтала уехать в Америку, отказалась от веры предков и в результате «на всю жизнь» вышла бы замуж за американца.
Важной отличительной чертой нынешней постановки «Мадам Баттерфляй» в «Геликоне» стала избранная режиссёром именно забытая первая редакция этой оперы Пуччини, в которой Чио-Чио-сан принимает христианство ещё до знакомства с Пинкертоном. Может быть, Чио-Чио-сан и не была такой наивной 15-летней девушкой?
В реальности отношение японцев к связям их женщин с чужестранцами было несколько иным. Между японками и прибывавшими в страну европейцами могли заключаться временные браки. В отличие от гейш или куртизанок таких женщин японцы называли «мусумэ». Подобный союз обязательно подразумевал заключение контракта, устанавливавшего срок его действия, как правило, ограничивавшийся временем пребывания военного корабля в Японии. Мужчина-европеец обязывался содержать мусумэ, а та, в свою очередь, выполняла все привычные обязанности жены.
Примеры подобных союзов случались и с русскими моряками. В мемуарах Великого Князя Александра Михайловича «Книга воспоминаний» есть рассказ о его пребывании в Японии. Так, в 1886 году он – офицер винтового корвета «Рында» – совершая кругосветное путешествие, останавливался в Нагасаки, где обзавёлся временной женой-японкой[2]. Ещё один пример таких отношений мы знаем из истории Владимира Дмитриевича Менделеева – старшего сына великого химика, служившего мичманом на фрегате «Память Азова». Во время стоянки в порту Нагасаки у него также была «временная жена» японка, родившая впоследствии ребёнка (возможно, и не от него)[3]. В свете этих реальных историй, трагический исход сюжета «Мадам Баттерфляй», вероятно, излишне драматизирован и рассчитан именно на европейское восприятие.
Во втором действии оперы в постановке Дмитрия Бертмана Чио-Чио-сан носит уже европейскую одежду, а в финале перед совершением ритуального самоубийства, сэппуки, всё же, демонстративно надевает кимоно. Значение этого традиционного и важнейшего элемента японской культуры сложно переоценить! Выставка «Чио-Чио-сан. Бегство в облачении», призванная настроить зрителя в пространстве театра на японскую культуру, не могла обойти вниманием детальный рассказ о японском национальный костюме, от которого бежала, но к которому всё-таки вернулась героиня оперы.
С японского языка кимоно переводится буквально как «вещь, которую носят». Для их создания порой необходимо 12 метров ткани. И женские, и мужские кимоно всегда запахиваются на «мужскую сторону» – чтобы левая пола была сверху. Это важная деталь, ибо на «женскую сторону» запахивают покойника.
Фрагмент экспозиции «Чио-Чио-сан. Бегство в облачении»
Основная часть экспозиции выставки «Чио-Чио-сан. Бегство в облачении» – одиннадцать кимоно из коллекции историков моды и реконструкторов Андрея Скаткова и Марии Орловой. Их собрание насчитывает более ста двадцати предметов японского гардероба, особый художественный интерес для коллекционеров представляют формальные японские кимоно второй половины XIX – начала XX века. Экспозиция предметов из их коллекции в «Геликон-опере» затрагивала несколько периодов: Мэйдзи (1868-1912), Тайсё (1912-1926), Сёва (1926-1989). Такое решение позволило проследить, как менялись кимоно в зависимости от эпохи. По словам самих коллекционеров, после Мэйдзи интересно посмотреть на предметы последующих эпох, которые всецело отражают настроение времени, его стилистические особенности, имея в основе все те же канонические образы прошлого.
Эпоха Мэйдзи – одна из важнейших в истории Японии. На выставке были представлены три кимоно этого периода: куромонцуки эдодзума «Журавли и сосны», нагадзюбан «Тора Годзэн», сапонги «Возлюбленные Такасаго». Кстати, все три – ровесники оперы «Мадам Баттерфляй», а возможно, даже старше. Подобные облачения могла бы носить Чио-Чио-сан, учитывая исторический контекст сюжета. Андрей Скатков и Мария Орлова на примере своей коллекции помогли зрителям театра «Геликон-опера» разгадать символику и предназначение разных кимоно, поэтому о некоторых предметах выставки хотелось бы рассказать подробно.
Куромонцуки эдодзума «Журавли и сосны». Шёлк, роспись, вышивка шёлковыми и золотыми нитями. Япония, эпоха Мэйдзи, 1880-1900 гг. Коллекция Андрея Скаткова и Марии Орловой
Один из самых ранних по времени создания предметов экспозиции – куромонцуки-сусохики гейши с пятью фамильными гербами. Это кимоно – предок современных куротомесодэ (черное формальное кимоно с коротким рукавом). Первым в году поводом надеть куромонцуки для гейш является третье декабря – день, в который они наносят визиты сэнсеям искусств и хозяевам чайных домов и преподносят им подарки, дабы «возобновить рабочие контакты». В Японии сосна – один из важнейших символов. В древних синтоистских верованиях считалось, что боги взошли на небо по стволу высокой сосны. Изображение сосны на кимоно считается не только зимним мотивом, но и внесезонным, так как имеет огромную популярность из-за своих уникальных свойств, таких как устойчивость во время землетрясения. Вечнозелёные иголки сосны, её выносливость и долгая жизнь превратили это растение в живой символ долголетия и стойкости[4].
Пожалуй, самое неприметное и неяркое кимоно (что для кимоно эпохи Мэйдзи вполне типично) на выставке – санпоги «Возлюбленные Такасаго». Однако и в нём есть определенный сюжет со скрытым смыслом. Санпоги — это кимоно для прогулок, на полах расположен рисунок. «Такасаго» – древняя легенда, на тему которой легли народные песни, лирические стихи и одна из самых известных пьес японского драматического театра Но.
Санпоги «Возлюбленные Такасаго». Шёлк, роспись, вышивка шёлковыми и золотыми нитями. Япония, эпоха Мэйдзи, 1900-1912 гг. Коллекция Андрея Скаткова и Марии Орловой
В древние времена, на берегу залива Такасаго жил рыбак. У него были жена и дочь по имени Мацуэ. Больше всего на свете Мацуэ любила сидеть под огромной сосной и смотреть, как на землю падают сосновые иголки. Из них она сделала себе прекрасное кимоно и пояс, приговаривая: я не надену эти сосновые одежды до своей свадьбы. Однажды Мацуэ сидела под сосной и пела песню. В это время один юноша, Тэё, стоял на крутом берегу Сумиёси, наблюдая за полетом цапли. Поднялась цапля в синее небо, и полетела за море, туда, где в деревне жила дочь рыбака. Поскольку Тэё, любил приключения, он решил переплыть море и увидеть берег, куда улетела цапля. Тэё нырнул в море и поплыл. Плыл он так долго и так устал, что бедняге стало казаться, что волны кружатся и танцуют вокруг него, а огромное небо спустилось к самой воде и хочет коснуться его. И тогда юноша потерял сознание, но волны сжалились над ним и вынесли туда, где под сосной на берегу сидела Мацуэ. Девушка вытащила Тэё из воды и уложила под сень сосновых ветвей, где юноша скоро пришел в себя и принялся благодарить Мацуэ за доброту. Тэё не стал возвращаться к себе на родину, поскольку спустя несколько месяцев он женился на Мацуэ, которая на свадьбу надела свое платье и пояс из сосновых иголок. Чем старше они становились, тем сильнее любили друг друга. Каждый вечер, когда всходила луна, они рука об руку шли к своей сосне и маленькими граблями сгребали упавшие иглы, делали себе ложе и оставались там до наступления утра. Однажды ночью серебристый лик луны выглянул из-за ветвей сосны в поисках постаревших влюбленных. Но в ту ночь они так и не пришли. Мацуэ и Тэё обрели вечный покой на берегу Желтой Реки. Они любили друг друга в старости так же сильно, как в юности, и Боги позволили душам Мацуэ и Тэё вновь вернуться в этот мир, к той самой сосне, которая столько лет внимала их речам. В полнолуние они шепчутся друг с другом, поют, смеются и вместе собирают опавшие сосновые иголки под тихую песню морских волн[5]. Узнав легенду, теперь несложно догадаться, что метла символизирует Мацуэ, а грабли — Тэё.
Иротомесодэ «Корабль сокровищ». Шёлк, роспись, вышивка шёлковыми и золотыми нитями. Япония, эпоха Тайсё, 1912-1926 гг. Коллекция Андрея Скаткова и Марии Орловой
Иротомесодэ – цветное формальное кимоно с коротким рукавом, корабль сокровищ (Такарабунэ) – зимний или новогодний символ, означающий удачу и благополучие. Мотив «корабль» — один из интереснейших сюжетов, изображаемых на кимоно. Выражения «поднять парус» и «войти в порт», связанные с кораблями, полны обещаний и надежд. Поэтому кимоно с изображениями кораблей с поднятыми парусами принято носить на праздничных мероприятиях. Изображения парусников с семью богами удачи и их сокровищами часто используется для украшения новогодней одежды и текстиля, в который упаковывают подарки. Носят наряды с изображением корабля сокровищ и в другие сезоны на очень формальные мероприятия, вроде свадьбы. Другое время носить кимоно с кораблями весна — сезон многих выездов и отплытий.
Иро фурисодэ «Фениксы и павловнии». Шёлк, роспись, золочение, вышивка шёлковыми и золотыми нитями. Япония, эпоха Тайсё, 1912-1926 гг. Коллекция Андрея Скаткова и Марии Орловой
Иро фурисодэ – это цветное кимоно с длинным развевающимся рукавом. Мотив этого кимоно — птица Хоо, то есть феникс. Это мифическое создание считалось женской итерацией Дракона. Хвост самой птицы часто изображают разноцветным как у павлина, перья в нём символизируют различные человеческие добродетели: мудрость, человеколюбие, честность, целомудрие, преданность. Павловния (кири) – это единственное дерево, на которое может сесть феникс, поэтому на кимоно его изображение часто соседствует с изображением павловнии. Кстати, название «павловния» появилось из-за ошибки немецких естествоиспытателей Филиппа Зибольда и Йозефа Цуккарини: они хотели дать растению название по имени дочери императора Павла I, Анны Павловны, но назвать род словом Anna было невозможно, поскольку такой род уже существовал, а отчество Павловна они сочли вторым именем.
Куро фурисодэ «Журавли и умэ». Шёлк, роспись, золочение, вышивка шёлковыми и золотыми нитями. Япония, эпоха Сёва, 1950-е гг. Коллекция Андрея Скаткова и Марии Орловой
Куро фурисодэ – чёрное кимоно с длинным развевающимся рукавом. Это свадебное кимоно довольно традиционно для японской культура первой половины XX века, но в его дизайне есть одна очень любопытная деталь, не очевидная на первый взгляд. Подобное кимоно, являясь отчетливо свадебным по своей конструкции, сюжету и наличию пяти фамильных гербов, по сложившейся традиции должно было иметь много чёрного цвета (точнее фон такого формального кимоно, должен быть черным). Но в оформлении именно этого кимоно чёрный цвет практически не использован – мы видим его только в области сочленения спинки и воротника, что и позволяет определить его как чёрное – формальность соблюдена!
Куро фурисодэ «Журавли и умэ». Шёлк, роспись, золочение, вышивка шёлковыми и золотыми нитями. Япония, эпоха Сёва, 1950-е гг. Коллекция Андрея Скаткова и Марии Орловой
Символы этого кимоно – журавль и дерево умэ. Журавль почитается, как символ долголетия и как благопожелание долгого счастливого брака. Считалось, что один из семи богов счастья, бог долголетия, способен обращаться журавлем. Ими украшаются праздничные, формальные куротомесодэ и свадебные фурисодэ, учикаке. Цветущее дерево умэ (японская слива) знаменует начало весны. Японские легенды гласят, что умэ является оберегом против зла, поэтому дерево по сложившейся традиции высаживают на северо-востоке сада, в направлении, откуда, как считалось, приходят злые силы.
Куро фурисодэ хикидзури «Веера на волнах». Шёлк, роспись, золочение, вышивка шёлковыми и золотыми нитями. Япония, эпоха Тайсё, 1912-1926 гг. Коллекция Андрея Скаткова и Марии Орловой
Куро фурисодэ хикидзури «Веера на волнах» – чёрное кимоно с длинным развевающимся рукавом и шлейфом. Появление сюжета связывают с одним из развлечений придворных аристократов – пускать веера вплавь как подношение богам и любоваться, как сверкают на солнце краски. В конце лета веера приходили в негодность, но их хранили как сентиментальные воспоминания, делали аппликации на ширме или отправляли в путешествие по реке. Увидеть плывущий по воде веер — к удаче. Представьте, что вы глянули на реку, а в ней — веер: такое случается не каждый день[6]! Веера являются одним из самых распространённых мотивов, так как несут в себе множество благоприятных значений. Японцы считают, что ручка веера символизирует начало жизни, а бамбуковые ребра – дороги жизни, выходящие во всех направлениях. Более того, открывающийся, полуоткрытый веер является очень благоприятным символом, олицетворяющим «разворачивание» будущего. Бушующие волны являются символом изменений, поскольку быстро текущая вода меняет окружающий ландшафт. Волны тёплых цветов (красных, жёлтых, оранжевых) чаще всего встречаются на кимоно с подкладкой для холодного сезона, ведь, тёплая гамма создаёт ощущения тепла.
Младенческое кимоно «Белый сокол». Шёлк, роспись, золочение, вышивка шёлковыми и золотыми нитями. Япония, эпоха Тайсё, 1912-1926 гг. Коллекция Андрея Скаткова и Марии Орловой
Фрагмент экспозиции «Чио-Чио-сан. Бегство в облачении»
На выставке было представлено и особенное детское кимоно. Это младенческое облачение для омиямаири – торжественной церемонии, во время которой стодневного младенца впервые показывают богам. Для ребёнка это было первое посещение храма и первое облачение в формальное кимоно. Завязки кимоно для омиямаири закреплялись на спине у матери, держащей ребёнка на руках, и украшались различными благопожелательными символами. На этом кимоно изображён мотив сокола или ястреба, олицетворяющий в японском искусстве мощь, силу, мужественность и мужскую красоту. Сокол является одним из январских новогодних символов, ведь увидеть его во сне – к удаче.
Куромонцуки-сусохики гейши «Когурума». Шёлк, роспись. Япония, эпоха Тайсё, 1912-1926 гг. Коллекция Андрея Скаткова и Марии Орловой
Куромонцуки-сусохики гейши «Когурума» – чёрное формальное кимоно с коротким рукавом, длинным шлейфом и пятью формальными гербами. Когурума – маленькая повозка с цветами. Отличительная особенность этого кимоно – изображение соцветий и с верхней, и с нижней стороны. Умение любоваться обратной частью цветка как ничто другое отражает эстетическое мировоззрение «ваби-саби», что переводится как «скромная простота», ведь цветок покорно склоняется перед зрителем. В то же время виден стебель, который питает прекрасную шапку лепестков. Сорвёшь стебель — со временем осыпется цветок, ибо он основа и исток цветения. Хризантема – особенный японский символ. Этот цветок принято считать осенним мотивом, однако их можно встретить на кимоно любого сезона, так как они имеют очень благоприятное значение. Праздник хризантем и ныне отмечается в Японии 9 сентября по григорианскому календарю. Лечебные свойства цветка вместе со стойкостью (как правило, они цветут в конце лета и до первого снегопада) стали причиной того, что цветок стал олицетворять долголетие. Хризантему можно встретить не только на кимоно и предметах традиционных ремёсел, но и на официальных документы, паспортах и пятидесяти-йеновых монетах. Двухслойная шестнадцати-лепестковая хризантема является гербом императорской семьи.
Кеика Хасегава «Седьмое небо» из серии «100 хризантем Кеики». Бумага, цветная ксилография. Япония, эпоха Мэйдзи, 1893 г. Коллекция Кирилла Данелия
Тускло-жёлтые оттенки – цвет любимых хризантем императора Ниммё, жившего в IX веке. Он был одним из ведущих интеллектуалов своего времени, изучавших китаеведение, каллиграфию и литературу. Кроме того, Ниммё был известен тем, что сильно любил жёлтые хризантемы, поэтому это растение было высажено по всей территории Дворца, а сам император носил бледно-жёлтые одежды. Хризантему именно такого цвета можно было увидеть на гравюре из коллекции Кирилла Данелия. Кстати, первоисточником сюжета «Мадам Баттерфляй», взятого Дэвидом Беласко, стал более ранний текст офицера французского флота и путешественника Пьера Лоти, именовавшийся «Мадам Хризантема».
Фрагмент экспозиции «Чио-Чио-сан. Бегство в облачении»
Мидзуно Тосиката (1866 – 1908) «Лето: избавление от суконной моли» из серии «Мицукоси: парча из столицы. Времена года и мода». Бумага, цветная ксилография. Япония, эпоха Мэйдзи, 1905 – 1906 гг. Государственный музей Востока
Прибывающие в Японию первые европейцы, знакомясь с новой для себя восточной страной, проявляли особый интерес к традиционной культуре и искусству страны Нихон – как её называют сами японцы – «место, где восходит Солнце». Вещи, привезённые из экзотической загадочной страны, постепенно вошли в моду, их стали активно коллекционировать и изучать. Так, во второй половине 19 века одну из основных ролей, сформировавших у европейцев впечатление о японском искусстве, сыграли ксилографии – гравюры, напечатанные при помощи деревянных брусков с нанесённым на них рельефным рисунком.
Сейчас этот метод общеизвестен как ксилография. Он зародился в Китае в глубокой древности для создания изображений на текстиле или бумаге. Ксилография – многоэтапный процесс, в котором участвовали три мастера: художник, резчик и печатник. Сначала художник создавал подготовительный рисунок, по которому резчик, удаляя области, назначенные остаться белыми, изготовлял несколько брусков-блоков – отдельный для каждого используемого при создании конкретного рисунка цвета. Первоначальный рисунок уничтожался, поскольку его надо было наклеить на деревянный блок, становившийся первой печатной формой (как правило, это был трафарет для чёрного цвета). Задачей печатника было последовательное совмещение всех брусков-блоков с краской на каждом листе тиража. Чтобы цвета не выходили за пределы контуров, доски имели особые отметки для совмещения с листом.
Ёсю (Тоёхара) Тиканобу (1838 – 1912). «8-е действие представления «Канадэхон Тюсингура»: путешествие – митиюки» из серии «Бамбуковое коленце». Бумага, цветная ксилография. Япония, эпоха Мэйдзи, 1888 г. Коллекция Александры Ивановой
Сюжеты именно укиё-э, широко распространившиеся в Японии в период Эдо (1603—1868 годы), рассказывали о повседневной жизни горожан, обывателей, которым хотелось «наслаждаться луной, снегом, цветущей сакурой и кленовыми листьями петь песни, пить сакэ и развлекаться, просто плывя по течению, не беспокоясь о перспективе»[7]. Отличаясь относительной дешевизной, массовостью и имея утилитарное назначение – гравюры укиё-э часто рекламировали продаваемую в лавках литературу, выступления актёров театра кабуки, услуги гейш – они долгое время не воспринимались самими японцами как вид искусства. Европейцы тоже далеко не сразу оценили укиё-э и поначалу просто использовали их для упаковки дорогого фарфора.
Популяризации японского искусства в Европе и в частности укиё-э способствовала Всемирная выставка в Париже 1867 года с открывшимся там Японским павильоном. Под влиянием хлынувшей в Европу информации, в 1870-х годах в культурологии появляется термин «японизм». Это явление в целом оказало значительное влияние на европейскую культуру, в том числе, и на французских импрессионистов. Состоявшаяся в 1890 году и организованная коллекционером и художественным дилером Зигфридом Бингом выставка гравюр укиё-э в парижской Школе изящных искусств, во многом подтолкнула европейских коллекционеров к активному поиску этих предметов графики для своих собраний. С конца XIX века гравюры укиё-э стали появляться и у российских коллекционеров. Так, более 2000 ксилографий находились в собрании Сергея Николаевича Китаева. В 1920 годы ксилографии поступали и в собрание Государственного музея Востока[8].
Утагава Садахидэ (1807 – 1873) «Изображение резиденции иностранного купца в Йокогаме». Бумага, цветная ксилография. Япония, эпоха Эдо, 1861 г. Государственный музей Востока
Работа над спектаклем «Мадам Баттерфляй» подружила московский театр «Геликон-опера» и Государственный музей Востока, благодаря чему на выставке «Чио-Чио-сан. Бегство в облачении» зрители театра смогли увидеть 8 ксилографий художников Утагава Садахидэ и Мидзуно Тосиката из фондов федерального музея.
Интересно, что представления японцев и европейцев друг о друге поначалу были очень своеобразны и во многом лишены объективности. Например, если герой оперы «Мадам Баттерфляй» Пинкертон называет японцев «мордами», то сами же японцы в реальности называли американцев и европейцев словом «нонбан», что означает «варвар».
Серия гравюр «Резиденция иностранного купца в Йокогаме» помогает создать атмосферу портового города и передаёт японский взгляд на иностранцев. На одном из листов изображён Юджин Миллер Ван Рид – американский торговец голландского происхождения, ставший первым консулом Королевства Гавайи в Японии.
В тематику выставки органично вошли и гравюры Мидзуно Тосиката из серии «Мицукоси: парча из столицы. Времена года и мода». Они были выполнены по заказу универмага Мицукоси – одного из старейших японских магазинов семейства Мицуи, которые занимались продажей кимоно. Именно Мицуи решили продавать не готовые кимоно, и даже не ткани заранее установленного размера, как в то время делали многие торговые дома, а отрезы необходимого количества для клиента. За счёт такой идеи семья значительно увеличила свою прибыль и со временем стала одной из самых известных и богатых.
Ёсю (Тоёхара) Тиканобу (1838 – 1912). «Ветер» из серии «Красоты природных явлений». Бумага, цветная ксилография. Япония, эпоха Мэйдзи. 1895 г. Коллекция Александры Ивановой
Большой интерес публики вызвали ксилографии художника Ёсю (Тоёхара) Тиканобу. Благодаря коллекционеру Александре Ивановой имя одного из последних признанных мастеров японской гравюры стало известно широкой публике. Исторический слом пришёлся ровно на середину жизни художника. Выходец из самурайской семьи низкого ранга, Хасимото Наоёси (имя, данное при рождении) в юности начал учиться у мастеров укиё-э, но со смертью отца вынужден был отдать свой вассальный долг и стать участником сражений войны Босин между сторонниками сёгуната Токугава и Императора Муцухито (Мэйдзи). После войны Хасимото Наоёси вернулся в обновлённую страну и начал зарабатывать на жизнь как художник, взяв творческое имя Ёсю Тиканобу[9].
Ёсю (Тоёхара) Тиканобу (1838 – 1912). «Уезд Кагава» и «Любимая кошка» из серии «Восточная столица». Бумага, цветная ксилография. Япония, эпоха Мэйдзи, 1869 г. Коллекция Александры Ивановой
Любителей животных могли порадовать две гравюры Тиканобу из серии «Восточная столица», где изображены благородные дамы в фурисодэ со своими питомцами. Короткохвостые кошки бобтейлы были не только забавой на поводках, но и защитниками от нашествий грызунов, а японский хин – признак аристократии и духовенства, так как среди высших сословий существовала традиция преподносить собак этой породы в дар. Хин напоминал японцам буддийских львов – защитников веры.
Сочетание японской гравюры конца XIX – начала XX века и кимоно того же периода создавало определённый строй в экспозиции. Но музейная строгость не обошлась без театрального акцента…
Костюм Галины Вишневской для роли Чио-Чио-сан в спектакле «Мадам Баттерфляй». Большой театр, 1966 год. Коллекция Ольги и Елены Ростропович
Процесс облачения японки мог занимать несколько часов, ведь костюм насчитывал порой и 12 слоёв кимоно. Безусловно, рамки музыкального театра не могут позволить художникам и артистам создать аутентичный образ. Сценический костюм должен быть устроен как можно проще. Примером именно театрального образа гейши на выставке стал костюм выдающейся исполнительницы роли Чио-Чио-сан XX века – народной артистки СССР Галины Вишневской. На выставке был представлен именно тот костюм, в котором Галина Павловна выходила на сцену Большого театра в постановке режиссёра Олега Моралёва. Премьера того спектакля состоялась 26 ноября 1966 года (дирижёр — Марк Эрмлер, художник-постановщик — Валерий Левенталь). Правда, Вишневская сама решала, в чём выходить на сцену, порой вопреки изначальному эскизу костюма. Для образа Чио-Чио-сан Галина Павловна купила в Японии свадебное учикаке с вышитыми цветами, веер и подлинный парик японской гейши из натуральных волос, украшенных металлическими пластинками в виде вееров, тканевыми цветами и, конечно же, бабочками – символом её героини и всего спектакля. Нижнее кимоно и пояс создали в мастерских Большого театра. Костюмы для самых значимых партий великой певицы и ныне бережно хранятся в её семье. Ставший уже историческим костюм Вишневской для её роли Чио-Чио-сан любезно согласились предоставить для выставки в «Геликоне» дочери великой певицы – Ольга и Елена Ростропович.
Дж. Пуччини «Мадам Баттерфляй. Большой театр, режиссёр Олег Моралёв. Чио-Чио-сан – Галина Вишневская, Пинкертон – Владислав Пьявко. Фото Андрея Степанова, 1966 год
Экспозицию украсили и впервые опубликованные кадры из того самого спектакля, который шёл на сцене Большого театра на протяжении двадцати лет. Автор этих выразительных снимков – Андрей Степанов, передавший свой архив в дар театру «Геликон-опера».
Посетив выставку и погрузившись в атмосферу Японии конца XIX – начала XX века, узнав о символике национального японского костюма, поводах, по которым носили то или иное кимоно, зрители приглашались в зал «Стравинский», где их встречал современный и яркий спектакль «Мадам Баттерфляй» в постановке Дмитрия Бертмана.
Увидеть версию этой оперы Пуччини, созданную в «Геликон-опере», можно и в следующем театральном сезоне. Серия спектаклей пройдет с 23 августа по 1 сентября 2024 года.
В заключение хочется выразить благодарность всем участникам выставки: Государственному музею Востока и коллекционерам: Андрею Скаткову и Марии Орловой, Кириллу Данелия, Александре Ивановой, Ольге и Елене Ростропович. В организации проекта театру оказали помощь Ольга Понкратова и Юлия Гниренко. В статье использованы фотографии Юлии Осадча и Екатерины Лола.
Владислав Ступак, старший администратор отдела выставочных проектов музыкального театра "Геликон-Опера", куратор выставки
[1] ранее существовавший чин ВМФ выше капитана 1-го ранга, но ниже контр-адмирала; в России ему ранее соответствовал чин «капитан-командор», а в армии – «бригадира»
[2] Великий Князь Александр Михайлович. Книга воспоминаний. Глава VII. Плавание Великого Князя — Иллюстрированная Россия, 1933 год
[3] К.Масанори «Ветка сакуры в генеалогическом древе Менделеева». Санкт-Петербургский университет: Журнал. 2003 год, № 27 (3652)
[4] Благодарю Андрея Скаткова за предоставление информации об истории кимоно и символике этого национального японского костюма.
[5] Н.Ильина «Японская мифология. Энциклопедия». Мидгард, 2007 год
[6] Н.Бакина «Гейши: тайный язык кимоно», М., 2021 год
[7] Цитата из романа Асаи Рёи «Укиё моногатари» («Сказки изменчивого мира»), около 1661 года
[8] Благодарю научного сотрудника Государственного музея Востока – Ольгу Чернову за консультации и предоставление информации об истории японской ксилографии.
[9] А.Иванова, Р.Жирнов. «Красавицы и воины. Тиканобу». М.: ГМВ, 2024 год
Владислав Ступак, куратор выставок театра «Геликон-опера».
В 2022 году окончил Музыкальное училище имени Гнесиных, в данный момент студент Российской академии музыки имени Гнесиных (специальность — дирижирование академическим хором).
С 2019 года работает в театре «Геликон-опера» под руководством Дмитрия Бертмана, с 2022 года — старший администратор отдела выставочных проектов музыкального театра «Геликон-опера» под руководством Дмитрия Бертмана.
Московский музыкальный театр
«Геликон-опера»
под руководством Дмитрия Бертмана
125009, Москва, Россия. Большая Никитская ул., 19/16 стр. 1
Купить билеты в Геликон-оперу
_________________
