Музеи нашей страны. Много их или мало? Задаёмся вопросом не просто так, а по прошествии времени, которое мы тратили (с удовольствием!) на их посещение. Несколько лет выявили много таких аспектов, которые просто и не могли прийти раньше в голову. Например, … А вот сейчас воздержимся от продолжения и не станем писать то, что собирались, ведь мы планируем и дальше работать с музеями. Поэтому мы не всегда указываем название музея, но, если говорим что-то приятное — это только о тех, чьи материалы размещаем и с кем дружим, а если пишем о дурном — то мы такие музеи знать не знаем и названия не помним.
Тем не менее отметим, что музеи, как и сама жизнь, многоплановые и многогранные. Никогда не приходило в голову, что при существовании постоянной экспозиции и временных выставок могут быть ещё варианты как постоянной экспозиции, так и выставки.
Оказалось, что часто постоянная экспозиция не является закостеневшим набором предметов, а изменяется, расширяется, сужается, дополняется, заменяется предметами из фондов. [Собственно, для музейщиков не является секретом термин реэкспозиция, когда, например, по истечении трёх месяцев по условиям экспонирования проводится замена гобелена, или графического листа. Один предмет отправляет в фонды во избежание выгорания, другой занимает на выставке его место].
А фонды музеев в разы превосходят их видимую часть, по сути являясь культурными айсбергами, лишь изредка намекающими на скрытые в них сокровища или, как теперь мы говорим, единицы хранения.
Иной раз постоянная экспозиция переезжает в другие музеи для отдельного экспонирования, становясь выставкой. А выставки, то есть временные собрания предметов, объединённых волей куратора, как нам открылось, ещё более разнообразны. Например, существуют плановые выставки, задуманные «по поводу» и подготавливаемые силами коллекции одного музея или состоящие из предметов ряда музеев — это обычно грандиозные мероприятия. Бывают выставки обязательные — их идея может быть определена и «спущена» свыше. Такая выставка содержит много интересных представленных предметов и посетителям «заходит», но в ней чувствуется обязаловка. Даже открытие такое выставки выглядит сухо и скучно. Руководство музея «по службе» произносит речь, улыбается гостям и представителям СМИ, а в глазах огня нет. «Вы хотели — я сделаю в лучшем виде, но большего от меня не ждите». В этот момент жаль представителей музеев, силы которых можно было направить на что-то более захватывающее. Стоит посетить такую выставку? Стоит. Там могут быть представлены редчайшие вещи, которые музейных хранитель, через долгие уговоры и слёзы, разрешил взять впервые за 200 лет. А будете ли вы свободны и получится ли вам посетить следующую юбилейную выставку ещё через что лет? Могут быть другие дела.
Выставки можно также разделить на показывающие и рассказывающие. Показывающие выставки часто выглядят как склады антикварных предметов, которые часто воспринимаются, как старый дорогостоящий, но тем не менее, ненужный хлам. Да, старая каска, да, гильзы и переснятые в крупном растре фото или картины, плюс осколки снарядом или горшков, выброшенные сотню лет назад и т.п. Часто подобным грешили школьные музеи, тем не менее увлекая детей в изучение прошлого. Но когда крупный музей показывает склад — пустая трата времени и средств. Иногда музею некуда от подобного деваться: нет обновления фондов, в имеющееся показано со всех сторон. Стоит ли идти? Скорее всего только детям и нужно показать. Или это отобьёт охоту к дальнейшему развитию и изучению прошлого, как отбивают охоту читать некоторые учителя литературы?
Нам больше нравятся выставки-рассказы. Предположим, что часто это субъективное впечатление. Но тем не менее экспозиция может вести посетителя, предлагая ему развёртывание событий. Это может быть и без экскурсовода и динамика в ухе. Просто куратор так логично представил предметы, дизайнер настолько вник и задачу, что получился удивительно цельный продукт. Самое интересное, но именно такие выставки разбирают после их окончания, уничтожая все декорации и витрины: кто не успел, тот пусть спросит у тех, кто успел и посмотрит жуткие фотки на телефончике или качественные на наших страницах. Но мы именно за эти выставки. Где они бывают? Чаще в больших или финансово обеспеченных музеях. Там может быть и мощнейшая постоянная экспозиция и захватывающая выставка. Именно на такие мероприятия мы ходим с особым удовольствием. Какие музеи имеем в виду? В основном те, о которых мы постоянно пишем. Оговоримся, что писали бы больше о музеях всей России да и всего мира, но для этого нужны твёрдые связи, которых у нас нет. Да, так бывает: интерес есть, а связи нет. Всё как в жизни. Но мы надеемся и помним, что даже раскритикованная «Дегенеративная» выставка может плохо сказаться на художнике, но при этом дать хорошие результаты его произведениям, пусть и не сразу. Но известность будет широкая.
Знаете, были случаи, когда гордые музеи отказывались давать информацию. Мы к ним обращаемся, договариваемся, получаем подтверждение — и всё! Глухо! Музей словно погружается в пучину, как Китеж, переставая выходить на связь. Иногда это до того обидно, что возникают мысли о морских минах для шевеления — мы же работаем для читателей! Правда больше музеев готовых к сотрудничеству и открытых для диалога, хотя мы опасались их серьёзных исторических фасадов. По секрету уточним, что вспомнили Московский ГИМ. Часто именно за крутыми фасадами оказываются отличные люди. Это также мы поняли после некоторого времени и личного общения. Тут примеры приводить смысла нет, так как это снова относится к музеям, с которыми сотрудничаем, если им удобно, что мы так напишем.
Что же такое музей в нашем понимании? Музей — это учреждение, сохраняющее прошлое сегодня и готовое сохранять сегодняшнее в будущем. А это время неотступно приходит. Как не относились к авангардистам или художникам-шестидесятникам, а теперь их непонятные большинству зрителей и музейщиков работы в музеях и часто встречаются на выставках. Музеи бывают государственные (муниципальные и т.п.) и частные. Какие лучше? Те, которые не частные (или нам пока не известно чьи они, а когда станет, то мы наверняка просто обалдеем!) обладают большей финансовой силой и весом своего утвердившегося имени. Частные музеи более оперативные, часто тоже с деньгами, но стараются это не слишком афишировать. Частные музеи с возрастом в России — сложная структура, опирающаяся на увлечённого и богатого учредителя. К сожалению, деньги определяют качество музея: здание, обслуживание, специалисты, направление поиска посетителей и, конечно же, коллекция. А потом имена музея или учредителя и специалистов. И уже на это можно получить предметы на выставку от других музеев. Ну а тут уже в права вступает вкус и знания руководства, кураторов и сотрудников музеев. Если частный музей справляется — уже форма собственности не важна, ведь он уже просто любимый музей, которому доверяешь. А тут вспомнили Музей русского импрессионизма.
Есть ещё один вид музеев: ведомственные. Это чаще музеи-исключения: количество денег роли не играет — если они похожи на склады со старыми вещами, а часто это уже вершина творчества, — обычно они выглядят очень грустно. Хотя вспомним про музей Министерства иностранных дел и светлой памяти Петра Григорьевича Барулина, который нас туда водил.
Возможно, исключим музеи спецслужб — это музеи-каталоги, где задачи систематизации, изучения и применения знаний отличаются от обычных. Они в чём-то напоминают старый Арсенал, где собиралось вооружение различных времён, где, возможно, оно и изучалось, сравнивалось, дополнялось соответствующими современными образцами для будущих поколений профессионалов.
Плохо, когда музеи ориентируются на вкус старых сотрудников (не дай бог вкус сформирован чётко в советской периферии), когда выставочные пространства (раньше говорили «залы», «помещения») напоминают строгие школьные музеи: стол-витрина, шкаф-витрина, фотографии на клей или на фотографию что-то положить, красная ткань подложкой под что-нибудь на отдельных тумбах.
О наличии детских музеев знаем понаслышке и никак не можем их оценить. Думаем, сегодня они или интересны детям, или будут закрыты. А если они интересны, то там в основе компьютеры и экраны. А ДЕТСКИЙ МУЗЕЙ В ЦАРИЦЫНО? НЕ ПОЗОРИМСЯ!
Кстати, несколько раз удалось видеть детские группы в Музее шоколада в Москве: дети натурально визжали от восторга, разглядывая технические устройства, производящие сладости, которые можно, а точнее нужно пробовать. Но там и экскурсоводы просто «бомба».
Об интерактивных музеях мы уже писали. По нашему мнению — это попытка заинтересовать детей, подстраиваясь под их желание, результатом которой становится пустота, полный нуль и трата денег. Хочешь не хочешь, а воспитательную роль музеев никто не отменяет. А воспитания без контроля не бывает. Интерактивное — это практически бесконтрольное в плане потребления. Что там ребёнок смотрит, что он там понял, что не понял, кто и как проверил, или не проверил. Короче, интерактивное — это только дополнение к выставке и справки. Извините, это просто наше мнение.
Некоторое время назад были в музее-квартире известного лица. Отличный музей. И квартира в хорошем доме на хорошей улице. Вывеска с именем этого лица у входа. Ну а далее, как принято говорить «нам показалось, что он только вышел и сейчас вернётся». Но мы поняли, что он вышел чтобы кого-нибудь позвать в гости, так как посетители у него бывают только на открытии экспозиции к какому-нибудь юбилею, а в остальное время музей предоставлен сам себе. Разве что в дождливую хмурую погоду зайдёт какая-нибудь одинокая парочка, выполняя необходимый ритуал, перед вечерней программой.
Ну ещё вспомним выставки, которые чаще проводятся в каких-то галереях или залах, где, если живопись, — лучше скажем так: где что-то нарисовано красками на всём подряд, — то это висит от потолка до плинтуса ковром, а народ сидит друг у друга на плечах в зале или огромной шумной толпой курит и что-то пьёт у входа, мешая входу и выходу. Чаще этот народ комсомольского возраста. Что это вообще за категория? Что это за нелепое творчество, где… Что где? Не смогли попасть, а теперь расстроились? Часто это просто потрясающие мероприятия! Может быть ничего не понятно, душно, тесно, краска на рукаве, на котором уже висит интересная молодая художница… Друзья! Вот такие выставки нужно тоже посещать. А молодой художник или возьмётся за ум, выкинув краски, или станет гением. Картины (а вы увидите, что там есть и картины в куче безфилософской мазни) могут затягивать, не позволяя быстро уйти. Да и просто остаётся хорошее впечатление и ощущение причастности к новому свежему миру.
Интересными оказываются названия выставок. К примеру, если выставка носит название типа «Диалог культур», «Что-то там как элемент эпохи» или, например, «Женщины (или, тоже подходит, дети) в живописи, в творчестве и т.п.» — скорее всего это нужная выставка для музея. Но что на выставке показать и как предметы соединить? А вот таким универсальным названием. Т.е. как объединить необъединяемое — и тащишь, что есть в фондах и поверх предметов пишешь приблизительно такое название. И будет выставка из того, что у тебя есть. Подобная ситуация показана в фильме «Зигзаг удачи», где работники фотоателье снимали друг друга для повышения количества посетителей. «Диалог культур» — это, кстати, популярные выставки для объединения, например масок народа племени Бауле и деревянной скульптуры Перми. Все стоят, смотрят и думают, что потратили время, но вслух не скажут: это ниже уровня и гордости искусствоведа. Существует ещё такая фишка, когда искусствовед, когда посетитель обращает внимание, что вещи висят бессистемно, отвечает, что хотели показать «диалог произведений» на основе развески, т.е. отвали и не лезь, хорошо, что вообще повесили.
Собственно, искусствоведы нужны, чтобы не только объяснять зрителям, но и лишний раз раскритиковать в пух и прах выставку. Честно говоря, регулярно слышим критические замечания, но в кулуарах. Может там поставить магнитофон и фиксировать сказанное, ведь это много интереснее жалкого вежливого блеяния перед нелепыми работами некоторых «мастеров»? Извините, снова «Старый Мазай разболтался в сарае…».
А вот если хотите современности с любыми предметами любого времени, то просто напишите название выставки и тут же его же латиницей: НАЗВАНИЕ/NAZVANIE. Это уже успех и повод СМИ дать публикацию. Можно ещё поиграть с высотой шрифта: наЗВАНие/naZVANie — даже при отсутствии скрытого смысла его найдут и опишут журналисты. А толковый дизайнер обыграет название так, что его внесут в учебники по музеологии.
ПОВТОР Ну ещё вспомним выставки, которые чаще проводятся в каких-то галереях или залах, где, если живопись, — лучше скажем так: где что-то нарисовано красками на всём подряд, — то это висит от потолка до плинтуса ковром, а народ сидит друг у друга на плечах в зале или огромной шумной толпой курит и что-то пьёт у входа, мешая входу и выходу. Чаще этот народ комсомольского возраста. Что это вообще за категория? Что это за нелепое творчество, где… Что где? Не смогли попасть, а теперь расстроились? Часто это просто потрясающие мероприятия! Может быть ничего не понятно, душно, тесно, краска на рукаве, на котором уже висит интересная молодая художница, рассказывающая не только о том, что покрывает стены, но и об их авторах… Друзья! Вот такие выставки нужно тоже посещать. А молодой художник или возьмётся за ум, выкинув краски, или станет гением. Картины (а вы увидите, что там есть и картины в куче бесфилософской мазни) могут затягивать, не позволяя быстро уйти. Да и просто остаётся хорошее впечатление и ощущение причастности к новому свежему миру. Но, как нам кажется, такие выставки соблюдают классическое правила места, времени и действия, и выглядят гармонично.
Архитектоника выставки или музея? Есть такое понятие?
__________________
Возможно, придёт время, когда мы будем говорить о поэтике музея или выставки. Может быть, существует или будет придуман специальный термин. Поэтика не в каждой выставке: как не каждое литературное произведение можно читать, так и не каждую выставку удаётся досмотреть и понять. Мы были на одной выставке, куратор рассказывала о предметах на стенах и на полу — но общий смысл всего не был виден. Выставка не получилась, являясь показом отдельных не связанных экспонатов. Знаете, иной раз куратор поставит рядом несколько вещей и чувствуется их единение, появляется смысл, а выставка воспринимается иначе. Как всегда добиваться ответной реакции от посетителя? Как превратить экспонаты в выстроенный рассказ? На подобные вопросы легко ответят Ирина Валентиновна Чувилова и Алексей Валентинович Лебедев — признанные специалисты. Мы же смотрим на музеи и выставки немного со стороны, выделяя для себя тему, композицию, стиль и символы в единичные и общие. Да и экспонаты бывают разные.
Возьмём скульптуру и живопись. Складывалось мнение, что скульптура в музее дополняет развешенные полотна, а чаще закрывает углы помещения, закрывая электророзетки и организуя место для совка и веника, а если размещается в центре зала, то старается закрыть обзор или упасть при попытках её обойти, чтобы рассмотреть картину. Но грамотно организованное пространство может сделать скульптуру центром интереса, доминантой. Вспомним выставки в Третьяковской галерее или сегодняшние залы итальянской и французской живописи ГМИИ им. А.С. Пушкина. В Третьяковке скульптурой заведует Ирина Седова — она изменила наш собственный взгляд на скульптуру, и мы не пропускаем её выставки.
Кстати, о скульптуре. Античные прообразы музеев со скульптурой и фресками — музеи ли это? Можно ли современным музеям их считать своими предками? Тут вопрос. Но прообразы нужны, в т.ч. для солидности. Можно их также считать и прообразами виртуальных музеев. Почему? Да просто так. Есть схожее: владелец и несколько предметов. Наверное, нужно считать их предками, протомузеями. А изучение, экспонирование, публичность, пропагандирование — это со временем пришло. Выше мы писали о первоначальной закрытости музеев, о кастовости. Между просим сегодня кастовость тоже существует. К счастью, есть и личные отношения.
Существует ли иерархия музеев? Попросту от простого, например, школьного, до сложного, опять же, например, художественного или научного? Какой музей можно назвать крутым? Тот же школьный, если он один из самых не сложных, первым вступает в бой за души детей. Соответственно, как он может быть самым простым? Школьный музей памяти героя-лётчика может быть элементарным: витрины, фуражка, муляжи наград, макеты, фото? А что ещё? Ну добавим экран и запись интервью с лётчиком, и видео с полётами других асов времён Отечественной войны. Что-то не представляется, что это зацепит современных детей. Учитель истории их поводит и расскажет что-то в сети подсмотренное? Да они этого учителя, в основном, за человека не считают, а он ничего не может сделать, чтобы изменить ситуацию. Привлекать школьников к работе в музее? А что они могут и сколько их наберётся? А при современной загрузке учеников, которых учат выбирать нужный ответ, а не дают им знания и не учат Россию любить, кого можно к музею приобщить? Поэтому, скорее всего школьный музей — это мамонт, которого иной раз берегут или ради отчёта перед начальством, или ради необходимости поддерживать статус школы имени кого-то там, но толку от него нет.
Как с другими видами музеев? Государственные и муниципальные. Какие интереснее? Какие богаче материалом, сотрудниками, финансовой поддержкой? У кого громче имя?
Профессиональные музеи. Тут нет смысла рассуждать об их необходимости. Они фиксируют результаты труда, показывают уровень и достижения за определённый период времени.
Краеведческие музеи. Их в процентном соотношении по стране больше всего. Мы пытались с ними сотрудничать. Кажется, существование этих музеев зависит всего от какого-нибудь одного увлечённого человека. Он как магнит притягивает помощников, часто бескорыстных, готовых на нужную работу. Эти люди создают нечто, часто интересное только им или малому кругу из близлежащей местности. Заинтересованность сторонних лиц — простая погрешность в небольшом числе посетителей. Так вот, опять же нам кажется, что именно эти музеи, часто технически элементарные, без дизайнерской проработки, без серьёзных искусствоведов, делают важную для государства работу: сохраняют наше прошлое, не отрывая его от земли происхождения. Их нужно поддерживать, развивать и обязывать направлять в него детей (если они ещё где-то встречаются в школьных количествах). Родину нужно любить начиная со своего дома и любить как свой дом. Тогда всё будет правильно. Ну а говоря о краеведческих музеях нельзя не вспомнить Павла Петровича Свиньина (1787–1839), коллекционера и издателя журнала «Отечественные записки» в 1818–1830 годах. Свиньин сделал на основании своей коллекции музей «Русский музеум», доступный для посещения.
Заострить проблемы конкретикой
Выкинуть все пересечения с журналом. Оставляем только личный взгляд, как посетителя.
__________________
>>><<<
История музеев, которую за последнее время пытались нам донести, не всегда принимается нами на веру. Суть в том, что музеи кичатся своим возрастом, а вот имеют ли некоторые из них на это право — это вопрос спорный. Напоминает «Сбербанк», который считает себя правопреемником использует тему о правопреемстве от сберегательных касс России, учреждённых российским императором Николаем Первым 30 октября (11 ноября) 1841 года, хотя ничего общего у них нет. Так и с музеями: учредили, а прошло время и всё стало другим. Но к учреждению музеев мы ещё вернёмся.
Происхождение слова «музей» выводят от древнегреческого (от др.-греч. μουσεῖον) — «Дом муз» и древнегреческого же Μουσεῖον (Mouseion), что означает место или храм, посвящённый музам. Т.е. этот термин может означать не только собрание и выставление предметов, имеющих историческую, культурную и научную ценность, но нечто полезное, приятное и необходимое для творчества. «Музей» — это просто устоявшийся термин, в XVIII веке включивший в себя и понятие помещения, здания или иного сооружения, где предметы собраны. А теперь представьте, где Древние греки, а где восемнадцатый век! Что было между ними? Как это и чему способствовало? Тут больше вопросов, чем ответов.
Мировая тенденция смотреть и перенимать не обошла и музеи, которые зорко следят друг за другом, внедряя удачные и неудачные идеи у себя. Но даже в последнем случае, а может быть это даже лучший пример показывающий, что музеи не заскорузлые закостенелые учреждения, а развивающиеся структуры, хотя результат новшеств может быть отрицательным. Нечто подобное было недавно в ГМИИ им. А.С. Пушкина, когда привычные залы зарубежной живописи были переформированы, что оказалось не принято зрителями, да и многие сотрудники были не в восторге. Однако сегодня мы видим просто потрясающе оформленные новые пространства с итальянской и французской живописью и скульптурами. Вы ещё не видели? Упущение.
Принято выделять существование домузейного периода. На одной из первых нами посещённых выставок нам это рассказал экскурсовод, как показалось отлично помнящий тот период. Но это уже говорит о том, что музейная деятельность сама по себе становится научной, где существуют не только рядовые популяризаторы, но и музейные гуру. Таким образом отметим, что в домузейный период музеев не было. А что было? По большому счёту мы догадываемся, что существовали собрания различных предметов искусства (позже табличек, пергаментов, книг), были сокровищницы власть имущих (князей, царей и т.п.), собрания при монастырях (тут драгоценности и библиотеки). Кстати, как говорят, именно монастырские собрания оказались удобными чтобы изымать памятные рукописи и книги русской истории немцам по времена Ломоносова, стирая русскую память. Любопытно, что также многие собранные по России рукописи, содержавшие редчайшие материалы по русской истории, в 1747 году случайно сгорели в Кунсткамере, о которой расскажем ниже.
Обязательно вспомним Оружейную палату в Москве, которая наполнялась поразительными редкостными, и эту великокняжескую сокровищницу иной раз открывали для гостей, чтобы их удивить, да и самим посмотреть.
Но назвать упомянутые хранилища музеями теперь язык не поворачивается — сокровищница, хранилище, где вещи находились, но не предназначались и не подготавливались для показа. Важно: эти музеи очень долгое время не были публичными. Александр Сергеевич Пушкин был в Эрмитаже всего один раз и то по большому блату.
А потом наступил XVII век. Его выделяют в истории музеев, как период, когда начали появляться частные собрания в том количестве, когда можно говорить о появлении возросшего интереса власть имущих, или просто моды на старые вещи. Склоняемся к интересу. Но это единичные всплески.
Ну а век XVIII — это уже Пётр Первый и его последователи. Появились государственные собрания старинных и удивительных вещей, которые были подкреплены на законодательном уровне. Естественно, основой были военное дело и кораблестроение. В 1714 году появилась знаменитая Кунсткамера в Санкт-Петербурге — кабинет редкостей, который уже можно считать музеем в современном понимании. Кунсткамера получила отдельное здание, постепенно обзавелась разными разделами, растущими фондами с описью наличия предметов, штатом, широким кругом контактов, финансированием и направленным потоком посетителей. Также специально для Кунсткамеры (другого музея же не было!) приобретались интересные экспонаты, в т.ч. научные. Это мы плавно подвели рассказ к появлению огромного Готтопского глобуса. В кинофильме Александра Митты «Как царь Пётр арапа женил» 1976 года, вместе с этим глобусом (в фильме он большой, но настоящий был около трёх метров в диаметре) в Россию приехал Филька (Валерий Золотухин) к прадеду Александра Сергеевича Пушкина Абраму Ганнибалу (Владимир Высоцкий), приёмному сыну Петра I, а также ставший известным как талантливый инженер, генерал-аншеф, камергер и первый картофелевод России. Кстати, настоящий глобус сгорел в пожаре вместе с русскими старинными рукописями в 1747 году, потом он был восстановлен, а в 1942 году восстановленный был украден и вывезен в Германию, как трофей фашистов, где находился до своего возвращения в 1947 году. Почему глобус затрофеили? Кунсткамера так разрослась, что из неё выделили ряд отдельных научных музеев: Анатомический, Ботанический, Зоологический, Минералогический, Этнографический. И Готторптский глобус обзавёлся собственным помещением в Царском селе в Адмиралтействе (напоминает домик из «Здравствуйте, я ваша тётя» (1975) в Кусково), которое было занято и разграблено немецкими варварами, на культуру которых многие стали равняться с начала 1990-х.
Небольшая ремарка: в XVIII веке начали появляться достаточно серьёзные коллекционеры. Да, их было мало, и они не умели поделиться знаниями о своей коллекции с большим количеством людей. Но они смогли сделать первые шаги в таком важном для коллекционирования вопросе, как первые каталогизации коллекционного материала, закреплённые в печатных изданиях. Вспомним русского архитектора и коллекционера Юрия Ивановича Кологривова (1680 или 1685 — 1754, Кусково — снова Кусково!), начавшего карьеру денщиком Петра I, занимавшегося и подбором Петровской коллекции в качестве агента императора по покупке художественных произведений в Европе в 1716–1719 годах. Но он известен ещё и тем, что занимался вопросами размещения приобретённых художественных ценностей в залах (извините, конечно, в пространствах).
Что ещё вспомним о музеях XVIII века? Важным было их появление, а также отсутствие культуры посещения музеев у народа. По-современному: есть товар, а потребителей ещё нет. Причиной было отсутствие интереса к собственной истории, прошлому, культуре, т.е. отсутствие национального самосознания. И это мы даже не берём в расчёт крестьян, о которых вообще никто и думать не только не собирался, но и просто не умел.
Постепенно музейное дело стало налаживаться. Но для этого понадобились годы. И новые музеи. в 1754–1755 годах появился проект преобразования придворного ведомства – Оружейной палаты в музейное учреждение. Этим занимался по указу императрицы Елизаветы Петровны Алексей Михайлович Аргамаков (1711-1757) — первый директор Московского университета. Посетив Оружейную палату Аргамаков по горячим следам подготовил Проект преобразования, ибо был поражён увиденным: все исторические сокровища были в плачевном состоянии, свалены как попало и требовали ремонта. А отсутствие мало мальской описи не позволяло говорить о наличии предметов (а может быть об их утрате). «Освященные вещи, каковы есть короны, скипетры, державы царския и императорския регалии необходимо должны быть положены в лутчем порядке». Об остальном и говорить не приходится. Но опять-таки музей не стал общедоступным, а был, если можно так сказать, сословным, закрытым, и, просто неизвестным для большинства народа.
Отдельно упомянем начавшиеся с Петра Первого приобретения предметов, перешедшие при Елизавете в приобретение коллекций. Приобретение одного или нескольких предметов не идёт ни в какое сравнение с покупкой целой коллекции. Это не только вопрос денег, — тут всё может быть по-разному, — а вопрос согласования приобретения, оплаты, доставки, получения и хранения, т.е. без надёжных бухгалтерских и таможенных документов, без полных описей уже не обойтись. Ну а если что-то делает император, то как ему не подражать? Вот и культурные ценности из Европы да из из России, стали наполнять дворцы Санкт-Петербурга и центральных городов. А купленная коллекция — предмет гордости и хвастовства, который хочется показать. Тут и возникли галереи, как временные пристанища музейных предметов для экспонирования. Назывались ли такие показы выставками? Даже если и назывались, то также отличались от сегодняшнего представления о выставках.
И ещё вспомним правило: спрос рождает предложение. А раз на искусство, как товар, появился в России спрос, то тут же начали подтягиваться иностранные продавцы. Вот с ними не всё было хорошо. Это были далеко не Воллары и Дюран-Рюэли, не Филипы Хуки. Это были в массе обычные барыги, вообще не понимающие в живописи. И вот тут тонкость: у них покупатели были большей частью такими же, ведь развитие искусствоведческих начал было ещё в зародыше и о каком-то подходе кроме «дорого — дёшево» и «большая картина или маленькая» обычно говорить не приходилось. А уж специалистов понять, что изображено и какую несёт смысловую нагрузку, в помине не было. Сегодня таких специалистов больше. Институты каждый год готовят знатоков для работы в музеях, галереях, на выставках. Ну а если они сейчас только числятся специалистами, — попадаются и такие вплоть до докторов и профессоров, — то посмотрят в Интернете и что-нибудь сообщат или бодро скомпилируют.
Ну так вот появление коллекционного материала достойного уровня со временем привело к появлению аукционов. А что-что — русские любят торговаться, сбивая цену до минимума, но если что-то очень нужно, то тут уже только держись.
Вообще интересно было бы увидеть, как бытовой предмет становится предметом музейного уровня. Недавние вещи нашего детства уже попадаются на аукционах с припиской «винтаж». А уж бабушкины начинают продавать просто за бешеные деньги, выставляя на выставках. Недавние вещи из привычного быта стали предметом собирательства. Также и раньше было. Играл какой-нибудь Яша Хейфец XVIII века на скрипке во дворе, собирая мелочь с таких же, но вдруг оказывается (кто-то посмотрел в эфы), что у него скрипка имеет указание, что она произведена в мастерской Николо Амати… Что тут происходит? Тут уже вопрос финансовый. Как музыкант он бессеребренник, поэтому будет консультироваться как ему быть. А всё закончится, что к нему вечером зайдут крепкие ребята, и задув его свечку, отберут скрипку, а заодно и футляр. Ну это, конечно, гипотетическое лирическое отступление.
В общем, чего только не было. Ломоносов научил собирать минералы да так, что со временем понадобился целый научный музей… Пётр Симон Паллас занимался многими вещами, но увлёкся ботаникой и собрал огромную коллекцию и представил методологию научного описания, создающихся коллекций и музеев в России.
Александр Сергеевич Строганов — мы о нём много писали, — написал интереснейшее предисловие к каталогу своей коллекции, где обозначил моменты необходимые для коллекционера и сегодняшнего времени. Любопытно, что он знал, что и нам найти специалистов «истинных Любителей, которые собирательство произведений искусства полагают страстью» будет не так-то просто.
Я написал этот Каталог для себя, чтобы лучше представить себе те богатства, которые собирал в течение тридцати семи лет, и те чувства, которые испытываю, обладая ими. Я написал его также для истинных Любителей, которые собирательство произведений искусства полагают страстью, в каком-то роде рождённой вместе с их первыми представлениями и развивавшейся все более и более по мере того, как они приобретали вкус к прекрасному; которые, одним словом, испытывают искреннюю любовь к искусствам и которые стараются получить необходимые знания, чтобы действительно наслаждаться плодами таланта и уметь здраво их оценивать.
Я его писал отнюдь не для тех холодных душ, которым искусства и их плоды безразличны, как бы ни казались они заинтересованы в оных; не для восхищающихся без меры и «чувствительных» притворщиков; не для рассуждающих многословно и беспредметно, которые придерживаются высокого мнения лишь о самих себе и защищают суждения, которые они считают своими, тогда как усвоили их случайно или заимствовали у других.
Я не писал его для тех Любителей или даже Знатоков, которые называют себя так из расчёта; не для тех обладателей коллекций, которые занимаются ими живо, только пока ими восхищаются, и забывают об этом сразу же, как только остаются наедине со своими коллекциями. В этом они похожи на тех супругов, которые плохо подходят друг к другу и кажутся внимательными и любящими друг друга в обществе, но, оставшись один на один, испытывают скуку и холодное безразличие.
Избави нас Боже от этих Любителей без любви, от Знатоков без знаний! Именно они, более чем все остальные, способствуют испорченности вкусов и вредят прогрессу искусств.
А.С. Строганов К читателю. Предисловие к каталогу коллекции. (Перевод с фр.)
__________________
Живописи … Живописи доступен весь человек – даже внутренний мир его духа; но и живопись ограничивается схвачиванием одного момента явления. (Белинский В. Г. Разделение поэзии на роды и виды. 1841). Один момент плюс один момент, плюс ещё и ещё. А момент — это визуализированный рассказ. Получается гирлянда рассказов. Сложно так объединить? Очень. Благодарим кураторов за работу.
В каждом материале о выставке указывается имя куратора. Кто это? Как мы поняли, если стоим на выставке и смотри по сторонам, то в идеале должны увидеть выставку глазами куратора, должны почувствовать задуманное, ощутить образ. Часто для пущего эффекта дизайнер помогает в этом, создавая соответствующую атмосферу. Собственно, если не появится гармония между куратором и дизайнером, то выставки не будет.
Выбор дизайнера — это очень важно. Опираться на свой вкус, конечно, хорошо. Но дизайнерский взгляд — это шаг к успеху. Правда, дизайнеры, могут повторяться: почувствуют, что заказчик хорошо принял какую-то новую деталь — тут же её использует ещё. Сегодня повторяются не дизайнеры, а музейщики: в музеях перед картинами появились переносные металлические преграды (убогие до невозможного!), ограничивающие возможность посетителям слишком близко подходить к картинам. Это во многих музеях. Красоты никакой, да и сдерживают тех, кто сам специально не полезет на холст. А псих может таким забором шарахнуть по картине с воодушевлением и печальным результатом. Но раз стоят заборы из крашеной квадратной трубы, то тут обошлось без дизайнера. А участвовало только производство (типа, местный продакшн расстарался), да и то не по своей воле.
Но помним, что музы живописи нет — ею управляет Гефест, кузнец, человек жёсткий, работящий. Так что всё будет хорошо.
Идя на выставку мы ожидаем… А что мы ожидаем? Что ждёт посетитель? Удовольствие от увиденного? Раздумье? Знание? Встречу с прекрасным? Встречу с девушкой из музея? Допустим, что всё это так. Но! Девушка не пришла, удовольствия — ноль! Прекрасное уже не волнует, мысли не о выставке, на знания просто плевать. Или так: оказалось, что экспонаты кочуют с выставки на выставку и даже фотографировать их бессмысленно, куратор просто не понимает, что творит (а может его начальство шантажировало лишить премии и возможности видеть девушку из музея), дизайнер подслеповат, хранитель фондов заперся и выдержал натиск искусствоведов, не уступив ни единого интересного предмета, — удовольствия от увиденного никакого. И вот тут вопрос: вернут ли деньги в кассе? А за что вам заплатили? Посетитель ехал чёрт знает куда (может быть, даже шёл через здоровенный и ему не нужный парк), а тут такая галиматья под умным видом, где в плохом освещении что-то висит высоко и стоит за отражающим зрителей стеклом. Как тут быть? Кто виноват? Куратор? Посетитель? А кто больше своих денег потерял? (Опустим неудобный вопрос о государственных деньгах и ответственности за их использование, мы в этом не понимаем).
Так вот и возвращаемся к первому вопросу: а что нужно ждать от выставки и какой критерий определяет её уровень? И если уровень оказывается ниже заявленного, то что делать?
Кстати, вы серьёзно не были на выставке, которая просто трата денег и времени, но просто увешана положительными отзывами?
Подводя итог краткой истории музеев (вернее, нескольким историческим точкам в нашем понимании), заметим, что как любое явление культуры музеи соответствуют своему времени, при этом опираясь на наработки прошлых лет. В свою очередь эти известные и эмпирически проверенные наработки могут как приниматься и применяться, так и быть отвергнутыми (вернее, отложенными на какое-то время).
__________________
>>><<<
