Семён Кожин

Арт-рынок 2025. Семён Кожин

in Интервью 1270 views

Арт-рынок чутко реагирует на мета­мор­фо­зы боль­шо­го ми­­ра и ме­­няется сам. Своим ви­де­нием новых реалий с обозре­ва­телем плат­фор­мы ARTISTS/ХУ­ДОЖ­­НИ­КИ Вик­­то­­рией Пеш­ко­вой, со­здан­ной при под­­держке Пре­зи­­­дент­ского фон­да куль­турных ини­циатив, поде­лился рос­сий­ский ху­дожник, член Меж­дународ­ного худо­же­ственного фонда Семён Кожин.

Творческий кризис — то же банкротство, из которого нужно выбраться.

Семён Кожин

В.П.: Ваши картины неоднократно принимали участие в зарубежных выставках, приобретались иност­ран­ными коллекционерами, а «Берёзки» даже попали в собрание королевы Елизаветы II. Рос­сийским худож­никам везде были рады?

С.К.: Арт-рынок работает по тем же законам, что и любой другой: если твои работы продаются, тебе рады. Особенно на солидных платформах. Их цель — свести покупателя с художником и заработать свой процент на оказании этой услуги. А потому они позиционируют себя так, чтобы вызывать доверие потен­циальных клиентов: у нас работают кура­торы-про­фессио­налы, мы тща­тельно отбираем авторов и произ­ведения, составляем тематические коллекции. Некоторые галереи действи­тельно проводят жёсткую селекцию, требуя заполнения специальных анкет. А кое-где даже запрашивают экспертную оценку для подтвер­ждения установленной ху­дожником цены. Немало площадок предоставляли возможность участ­вовать не только в виртуальных, но и в традицион­ных выставках, включа­ли работы в каталоги и даже помогали с отправкой.

В.П.: Как-то всё слишком хорошо…

С.К.: Разумеется, есть и оборотная сторона: участие в коммер­ческой выставке не гарантия, что работы купят. Художнику наверняка пообе­щают, что проведут маркетинговую кампанию, но в договоре об этом могут «забыть», как говорится — читайте мелкий шрифт. При воз­никновении нештатных ситуаций — полотно повредили, раму разбили — большинство платформ всеми силами стараются снять с себя ответ­ственность. Впрочем, арт-рынок никогда не был райским садом: издатель­ства с удовольствием исполь­зовали репро­дукции картин без указания авторства, лично я сам несколько раз с этим сталкивался. И сами картины, бывало, растворялись в тумане, а потом некто выходил на меня с предложением выкупить на аукционе. И в Штатах, и в Европе абсолютно в порядке вещей присвоить похищенному полотну другое название и прокрутить несколько раз через публичные аукционы. При таком раскладе даже с помощью опытного юриста крайне сложно доказать, что это твоя работа. Более того, наличие судебного решения в твою пользу само по себе не является гарантией, что оно будет исполнено.

В.П.: Обойтись без посред­ничества галереи или платформы реально?

С.К.: Есть художники, у которых сложился пул коллекционеров. Они пишут не очень много, продают работы через соцсети, доверяя проверенным клиентам и людям, которым их рекомен­довали. Однако теперь и это не панацея, поскольку легко нарваться на мошенничество при взломе аккаунта через фишинговую ссылку.

В.П.: Насколько сильно нынешняя ситуация отличается от той, что существовала еще совсем недавно?

С.К.: Кардинально. Мои работы были представлены во многих зарубежных галереях — Singulart, Saatchi Art, Artfinder, Fine Art America, — так что судить о происходящем я могу по собственному опыту. Обстановка начала меняться во время пандемии, и процесс этот продолжается до сих пор. Правда, тогда ограничения были общими для всех, и самыми сложными оказались проблемы с логистикой — туда не впускают, отсюда не выпускают. Произошёл резкий скачок интернет-продаж, и все решили, что это оптимальное решение проблемы.

В.П.: А потом наступил 2022 год…

С.К.: …и подавляющее большинство зарубежных галерей попросило российских авторов, что называется, на выход, буквально через пару недель после начала СВО. С аукцио­нов сняли уже заявленные картины, доступ к работам, размещённым на сайтах, заблокировали. Одни площад­ки прекращали сотрудничество в са­мой грубой форме, другие пытались держать лицо, уверяя, что мы расстаемся «до лучших времен», третьи откровенно заявляли, что стоит мне покинуть страну, как они тут же восстановят меня в правах. Карательных мер не избежали и художники, много лет живущие за рубежом и считающие себя гражданами мира. Платформы, не желающие совсем прекращать сотрудничество с нашими мастерами, ограничивают в правах иначе, к примеру не дают размещать рекламу или вводят платную подписку на свои услуги. Иностранный арт-бизнес ищет любые возможности, чтобы минимизировать ущерб от антироссийских санкций.

В.П.: Как думаете, положение изменится?

С.К.: Галереи делают хуже только себе: теряют и доверие, и художников, и, самое главное, потенциальных покупателей. К примеру, платформа Singulart уже закрывает свои филиалы. Дело в том, что все эти санкции не прописаны в юридических нормах принимавших их государств, так что рано или поздно галереям придётся иметь дело с судебными исками.

Семён Кожин. Зимний лес
Семён Кожин. Зимний лес

В.П.: Это в будущем, а сегодня, получается, на зарубежных плат­формах работы наших мастеров не купить?

С.К.: Их стало существенно меньше, но интерес к ним не исчез, а это заставляет отдельные галереи маневрировать, чтобы не потерять ни покупателей, ни авторов. Искать банки, не попавшие под санкции, в том числе и вторичные. Теперь, когда под удар попали банки Казахстана, работать стало ещё сложнее. Карты европейских банков для нас недоступны; неименные карты повышают все мыслимые риски, в том числе и для самих галерей; криптовалюта — вообще «чёрный ящик». Как снежный ком растут проблемы со страхованием работ, ведением отчётности.

В.П.: И это всё ложится на плечи самого художника? А творить когда?

С.К.: Сегодня, если ты не хочешь «писать в стол», нужно учиться составлять бизнес-планы, просчи­тывать риски, продумывать стра­тегию переговоров с музейщиками, меценатами, спонсорами. Это очень важно. Многим трудно преодолеть психологический барьер и пред­ставить деловому человеку своё творчество — возникает ощущение, что ты просишь милостыню. А ведь бизнесмен смотрит на ситуацию иначе — он готов вложить средства в то ценное, чем ты обладаешь. Да, в этом случае мозги работают в другом режиме, но это и хорошо. Пару лет назад я собирался устроить необычную выставку, если можно так выразиться, с юридическим уклоном. Предполагалось выставить картины и связанные с ними подлинные документы по защите авторских прав, страхованию, экспертизе, докумен­тообороту и даже логистике, которая сегодня стала самой сильной головной болью для художников.

В.П.: Почему, ведь транспортные компании, пусть и не без проблем, но всё-таки работают?

С.К.: Прежняя, тщательно отлаженная логистическая система развалилась на глазах. Раньше можно было положиться на DHL, сегодня этот оператор работает только на вывоз грузов из России. Мало того, катастрофически выросли тарифы: на перевозки между Европой и Америкой они на порядок ниже, и если американский художник может сам оплатить эти сто долларов, не включая их в стоимость картины, то российский, которому нужно выло­жить в десять раз больше, подумает дважды. Налицо недобросовестное конкурентное преимущество.

В.П.: Неужели отечественная компания не справится с доставкой за рубеж?

С.К.: Свежий пример. Прихожу в компанию, занимающуюся экспресс-доставкой, и называю город в Штатах, куда хочу отправить посылку. А мне отвечают, что этого города — не богом забытого поселка в три домика! — у них в базе нет и на его добавление нужно три дня. А это экспресс-доставка с соответствующим ценником.

В.П.: Досадно, конечно, но разве три дня настолько критичны?

С.К.: Для покупателя, в девяти случаях из десяти, — да. Мы даже не берём случаи, когда это, скажем, подарок по торжественному случаю — ко дню рождения или к новоселью. Желание как можно скорее получить свою покупку по-человечески очень понятно. Проблема в том, что покупатель часто ассоциирует логистику с автором произведения: раз ты выбрал транспортную компанию, то все её косяки — твоя вина.

В.П.: Если за рубежом продолжают покупать картины российских художников, значит, культура отмены всё-таки буксует?

С.К.: Да, в доказательство того, что искусство невозможно оградить и рассадить по национальным «вольерам». Пятеро американских писателей обращались ко мне за разрешением разместить на обложках своих книг репродукцию моей картины «Новый Альбион. Судно Френсиса Дрейка “Золотая лань”». Они прекрасно знали, что художник из России и что легендарный галеон, совершивший второе в мировой истории кругосветное плавание, написан на фоне коктебельских скал. Ни то ни другое их совершенно не напрягало.

В.П.: По России тоже с доставкой проблемы?

С.К.: Ещё какие! Как-то мне для реставрации картины нужен был старый холст. Нашёл, заказал, пришёл в компанию за посылкой, открываю, а там вместо холста… штаны. Оказалось, что трек-номера абсолютно идентичны. И ладно бы, если только посылки перепутывались, так ещё и картины приходят с повреждениями. Логистика — самая рискованная часть процесса продажи. Далеко не у всех транспортных компаний есть чёткие правила приёма хрупкого груза к отправке. Его нельзя перевозить без жёсткой упаковки, но нередко грузчики просто ленятся делать обрешётку. В лучшем случае будет расколота рама, а бывает, что повреждено и само полотно. Кстати, владелец одной из транспортных компаний, занимающихся в том числе и перевозкой картин, сам заделался коллекционером живописи. Интересно, как он решает проблемы с доставкой…

В.П.: Отремонтировать раму, наверное, не так сложно?

С.К.: Ошибаетесь! Главным поставщиком качественного багета была Чехия, откуда мы сегодня не получаем ни лучинки. Найти багет аналогичного качества не так просто. Ну, и цены, естественно, взлетели до небес. Казалось бы, у нас с древесиной проблем быть не должно, но отечественные предприятия не торопятся занимать освободившуюся нишу.

В.П.: Как бы вы оценили ситуацию с отечественным арт-рынком?

С.К.: Он проходит период осознания изменившихся реалий. Методом проб и ошибок нарабатывает новые инструменты работы с мастерами и покупателями, гораздо внимательней, чем прежде, присматриваясь и к тем и к другим. Не будем забывать, что произведения искусства, в отличие, к примеру, от акций, по-прежнему остаются эффективным способом сохранить капитал, и покупатели стремятся получить подтверждение их стоимости и ценности. То есть им нужна не только аукционная оценка или экспертиза, но и информация об авторе — позиции в рейтингах, наличие работ в музеях и авторитетных частных собраниях. Соответственно, растёт количество прагматичных покупок.

В.П.: Любовь к искусству вынесена за скобки?

С.К.: Разумеется, нет. Просто целевая аудитория арт-рынка весьма неоднородна. Люди, которые видели в искусстве средство приумножения капитала, были всегда. Это коллекционеры-инвесторы, опирающиеся не на собственный вкус, а на рыночную стоимость произведения, которое, по большому счету, им может быть совершенно не близко. Есть искушённые коллекционеры, тонкие знатоки, которыми движет неукротимая страсть. Большинство покупают что-то от случая к случаю, когда им кажется, что именно это произведение дополнит собой их картину мира. Ну и остальное — спонтанные покупки, которые объясняются настроением человека в данный момент, эмоцией, которую в нём пробудила конкретная вещь, попавшаяся на глаза.

Художник Семён Кожин
Художник Семён Кожин

В.П.: Но ведь есть ещё и публика, которая не покупает, но приходит на выставку или в галерею. Зачем?

С.К.: Интересы у потенциального покупателя и обычного посетителя разные. Первый выбирает произведение, которое собирается вписать в свою повседневную жизнь, второй приходит за эмоциями или из любопытства. Публика, кстати, тоже постепенно меняется — усталость от деструктива в искусстве, причем в самых разных его областях, проявляется всё заметнее. Деструктив хорош как пряная нота в привычной пище. Когда точно знаешь, что голодным не останешься, можно и поэкспериментировать со вкусами. А вот когда входишь в зону турбулентности, хочется чего-то правильного, предсказуемого и надёжного.

В.П.: Творчество — область непредсказуемая. Никогда не хотелось ступить на более твёрдую почву?

С.К.: Нет, хотя знаю художников, оставивших творчество именно из желания надёжности. Творчество требует не только способностей, но и чувства ответственности, умения держать удар, которому хорошо учиться у людей бизнеса. Они на собственном опыте знают, что любое дело развивается через спады и подъёмы, многие проходят через крах и банкротство, бывает, что и не по одному разу, но находят в себе силы начать все с начала. Творческие кризисы — то же банкротство, из которого нужно выбраться и снова встать к мольберту.

В.П.: Для художника его картины всё равно что дети. Никогда не задумывались о том, что стало с теми, что оказались за границей?

С.К.: Неожиданный вопрос. О работах в частных собраниях не думал никогда. А вот о картине «Вид на Пушкинскую площадь — Новый год», которую Россия подарила Совету Европы в 2016 году, иногда вспоминаю. Интересно, что с ней стало. Что касается собрания британского королевского дома… Оно насчитывает около 8000 живописных полотен. Им управляют специально назначаемые директора, которые могли проверить вверенное им достояние на «благонадёжность» и сослать какие-то картины в запасники или продать на аукционе. Но, думаю, что королевская коллекция, как жена Цезаря, — вне подозрений.

С Семёном Кожиным беседовала Виктория Пешкова
Пресс-служба Artists
Арина Перевезенцева

Информационная справка

Проект «ХУДОЖНИКИ/ARTISTS» — национальная платформа, связывающая арт-институции, сообщества художников, галерей, кураторов, коллекционеров, ценителей и любителей искусства. Artists — уникальный инструмент, позволяющий легко позволяет найти художника по имени, региону и творческому продукту, который он создает, оценить портфолио, поделиться событиями в мире искусства, а также реализовать образовательные практики мира креативных индустрий среди широкой зрительской аудитории. Аналогов платформе в России и за её пределами не существует. Поддержку проекту оказывает Президентский фонд культурных инициатив.

В России появится первая цифровая инфраструктура для сферы изобразительного искусства

Кино, как противостояние коллекционеров

Арт-рынок сегодня. Что с ним

__________________

Обсуждение в Телеграм >>>